Анжелика. Тулузская свадьба

Том II

Уважаемый читатель! Вы держите в руках следующий, второй том саги «Анжелика» — грандиозного проекта, начатого издательством «Клуб Семейного Досуга». Эта сага значительно отличается от первоначального варианта, уже знакомого многим русским читателям; она изменена и дополнена ее автором — французской писательницей Анн Голон.

А именно: завершена психологическая прорисовка главной героини и ее взаимоотношений со своей семьей; намного реальнее стали и второстепенные персонажи — мать и отец героини, ее братья, сестры, слуги и друзья детства; выразительнее — любовь Анжелики к родителям и преданность «малой родине» — местам, где она родилась и провела детство; понятнее — мотивы поведения и поступков. Пейзажи прекрасного Юга Франции обрели завершенность, стали похожи на картины, написанные яркими красками. Гениальный ученый граф де Пейрак, не утратив уже известных отрицательных качеств, тем не менее стал еще привлекательнее. Добавлены совершенно новые, ранее отсутствующие эпизоды, и наконец с удовольствием сообщаю, что здесь же опубликована, хотя и в сокращенном варианте, монография петербургского искусствоведа Сергея Щепотьева о серии романов «Анжелика», первая значимая литературоведческая работа о героях знаменитой саги.

Предисловие — дело личное

Там, где кончается документ, я начинаю.

Юрий Тынянов

Мне не хочется говорить об Анн Голон и ее героине формально. Я горд тем, что дружен с ней уже много лет, и тем, что имею возможность представить книгу, которую вы, читатели, держите сейчас в руках. Поэтому я буду высказывать собственное мнение об этом романе и оспаривать иные, противоположные, а также доказывать правоту того, во что я верю, а именно: «Анжелика» — многоплановый, весьма серьезный роман, написанный очень талантливым автором. Более того, этот роман за полвека стал классикой жанра. В конце концов, если чтение художественного произведения — дело общественное, то предисловие — дело личной убежденности.

Истоки и имитации

Литературный жанр «Анжелики» можно определить как песенный эпос о героических деяниях исторических персонажей, так называемый «chanson de geste». С этой точки зрения роман уникален по объему — ранее было опубликовано 13 книг, а ныне ожидается более 20. Еще одна ярко выраженная тема — история семейной пары, — практически не разрабатывалась, тем более в контексте индивидуального противостояния абсолютизму, религиозному мракобесию, клерикальным догмам, бесчеловечным законам, лишающим права мыслить, верить и жить свободно.


Истоки романа «Анжелика» следует искать в XIX веке. Я имею в виду дилогию французской писательницы Авроры Дюпен, более известной как Жорж Санд, «Консуэло» и «Графиня Рудольштадт». Стоит упомянуть и колоссальный роман (около 3000 страниц) французского фельетониста тоже конца XIX столетия Мишеля Морфи «Миньон», насколько мне известно, на русский язык не переводившийся, однако некогда очень популярный в Западной Европе. К слову, в «Анжелике» страниц не меньше.

В 1947 году во Франции вышел в свет первый роман эпопеи знаменитого французского писателя Сесиля Сен-Лорана «Милая Каролина» о красивой женщине, ищущей своего любимого в залитой кровью Франции времен революции 1789 года, а затем и за ее пределами. Этой же теме посвящена и трилогия француза Люсьена Буаивона «Голубка», также опубликованная в конце 40-х годов прошлого века. Частично она прослеживается и в романе американской писательницы Кэтлин Уинзор «Навеки Эмбер», появившемся во время Второй мировой войны, в 1944 году.

Безусловно, существуют и другие романы со схожим сюжетом. Я же упомянул лишь самые известные и популярные некогда книги.

Что касается имитаций и/или продолжений «Анжелики», то «имя им легион». Изданные на разных языках, в разных странах, под именами разных авторов, они свидетельствуют о неувядающей популярности оригинального романа.

Но, как ни прискорбно это признавать, именно в России откровенно эксплуатировались не только герои Анн Голон, но и имя писательницы.

В 1994–1995 годах появились три «Анжелики в России», а ведь сама Анн даже не помышляла отсылать свою героиню в Россию! Вторая книга была опубликована под псевдонимом Анн-Мари Нуво; о третьей же, автор которой — некий Алекс Голон (!), — следует сказать особо. Этот господин не только воспользовался фамилией Голон, но и сочинил собственную биографию, выдавая себя за потомка Всеволода Голубинова, а Анжелику представил как реального исторического персонажа и, ни много ни мало, — предка и родственницу того же Всеволода Голубинова. Надо отдать должное неведомому Алексу: он фантазировал с размахом, даже снабдил свой биографический материал «истинным» портретом Анжелики и фотоснимками родственников Всеволода времен Гражданской войны в России. Впрочем, Анн Голон, внимательно прослушав мой перевод статьи Алекса, сказала, что в этом нет ни слова правды.

Список подделок дополняют повесть «Анжелика при дворе» (1992), включавшая первую часть романа «Анжелика и король», в предисловии к которой указано имя автора — Альфред Омелианович, а также «Анжелика в поисках Эльдорадо» (1995) снова Анн-Мари Нуво. Ну и еще два имени: Ксения Габриэли (настоящая фамилия автора — Фаина Гримберг), автор тетралогии, которую условно можно назвать «Анжелика в Московии», и Клод де Ла Фер с романом «София, мать Анжелики». В целом, отсутствие писательского дара — объединяющая черта всех упомянутых «пиратских» имитаций на русском языке знаменитого романа Анн Голон.

Иное дело — имитации «Анжелики» в Западной Европе. Используя основные сюжетные ходы, ни один из многочисленных подражателей не посмел воспользоваться ни именами персонажей, ни даже эпохой короля Людовика XIV. Черты «Анжелики» легко распознать в многочисленных подражательных романах: циклах как французских авторов Жюльетты Бенцони «Катрин» и «Марианна»; Жаклин Монсиньи «Зефирина» и «Флорис»; Марселя Гобино «Стефани» и «Эмелин»; Жерара Нери «Жюли Кревекер», так и американских — Тома Хаффа «Мариетт» и Бертрис Смолл «Скай О'Малли», — и многих-многих других, написанных «по горячим следам», с конца 60-х до середины 80-годов XX века — на пике читательского интереса к данной теме. Не отставала и Россия, предлагая вниманию читающей публики быстро «испеченные» циклы — однотомники, дилогии или трилогии Елены Арсеньевой, Елены Шкатулы, благо рецепт имелся под рукой (к счастью, в них не использовались ни имя Анн Голон, ни ее героини). Какие-то из них вполне приемлемы, другие не очень. Равных — нет.

Впрочем, «оригинал не потускнел от копий». «Анжелика» по-прежнему читаема и любима. В этом заключается одно из свойств писательского таланта Анн Голон — ее роман не бабочка-однодневка.

История и психология

Как когда-то писал Теренций Мавр, «книги имеют свою судьбу». Хочется добавить — они часто разделяют судьбу своих авторов. У книг, которые сейчас заново открывают русскоязычные читатели, судьба удивительная и даже экстраординарная. Вот уже более тридцати лет их читает огромная аудитория, ими наслаждаются, как глотком старого вина, какое редко доводится попробовать; для многих они стали не только необычной книгой о физической и духовной любви, источником объемнейшего познавательного материала из области истории, географии и этнографии, но и ярким примером колоссальной разницы в «психофизиологии» (заимствую этот термин у Ивана Антоновича Ефремова из «Лезвия бритвы») мужчины и женщины. В романах развернуто грандиозное полотно — Франция, страны Средиземноморья и Северной Америки середины и конца XVII века, — в которое рука автора внесла свои поправки и, разумеется, некий вымысел. Что поделать — ведь это художественное произведение, а не учебник истории или географии.

«Анжелика» — роман не только многотомный, но и многоплановый; ткань его — наслоение разнообразных художественных пластов, выделить которые не только возможно, но и полезно.

Во-первых, пласт исторический, который представлен несколькими тысячами томов документов, тщательно собранных Всеволодом Голубиновым (Сержем Голоном). Они и послужили основой известных романов Симон Шанжё (Анн Голон). Именно таким образом и происходило их совместное творчество.

Роман практически лишен героики, столь характерной для жанра «плаща и шпаги», присутствующей в романах Александра Дюма, Поля Феваля, Амеде Ашара, Мишеля Зевако и Теофила Готье. (Называю лишь тех авторов, чьи произведения были переведены на русский язык.) Персонажи «Анжелики» — люди, а не герои, они не обладают сверхчеловеческими возможностями, не всегда могут прийти на помощь другу в нужный момент. Солдаты, дезертиры, бандиты разных мастей и убийцы творят зло, и ни один романтический герой не в силах помочь тем, кто в этой помощи нуждается.

Голоновские пираты не отличаются благородством (им далеко до любимца публики — капитана Блада), и даже Жоффрей де Пейрак вынужден следовать жестоким правилам их жизни — «ибо кто не с нами, тот против нас».

Аристократию и разбогатевших горожан, бандитов Двора Чудес, некому призвать к ответу, поскольку д'Артаньян и его друзья, шевалье Лагардер, шевалье Пардальян и барон Сигоньяк — лишь прекрасная выдумка Дюма, Феваля, Зевако и Готье.

Насилие, страх, мракобесие, противостояние Южной и Северной Франции — эти черты эпохи, искусно воссозданные Анн Голон, роднят писательницу не с Дюма (с которым ее нередко сравнивали, причем не в пользу последней), а, скорее, с Морисом Дрюоном, хотя тематика его цикла «Проклятые короли» совсем иная: в ней иной дух приключений, столь милый сердцу Анн Голон.

Мало к какой беллетристике критики, а вслед за ними и те, кто досадливо морщился при одном упоминании «Анжелики», были столь беспощадны, а главное, столь бездоказательны. Большинство хулителей, с которыми мне доводилось беседовать лично, эти книги попросту не читали, ибо «зачем тратить время на заурядный роман?». В качестве аргументов назывались половая принадлежность главной героини, невероятное количество приключений, выпавших на ее долю, и, что, как думается, самое важное, ее вызывающая сексуальность.

Вот тут-то и открывается пласт второй, эротический — совершенно чуждый советскому читателю начала 70-х. Ведь подумать только — героиня посмела не сохранить верность своему мужу (пусть даже погибшему), и не единожды! Более того, делала это с наслаждением, посмела говорить об этом вслух и не сожалеть о содеянном. По всей вероятности, именно последнее возмутило читателей. Но ведь в романтической, или, если желаете, авантюрной, литературе у великолепного Дюма разве госпожа де Шеврез не отдается Атосу? При этом они изменяют оба: он — своему ближайшему другу, она — своему обожаемому любовнику Арамису. Но их почему-то читатели простили. Анжелику же критики не простили. Не простили красавицу, которая проявляет чисто мужскую хватку и всегда порицаемую общественной моралью хитрость. Сомнительная героиня? Слишком ей хотелось выжить самой, спасти собственных детей, да еще и разбогатеть? Эту вымышленную героиню настолько неправильно понимали и оценивали, что даже не обратили внимания, что количество ее любовников ничтожно мало, если сравнивать с некоторыми героинями современных произведений.

И здесь вскрывается третий пласт романа, психолого-этический. У мыслящего человека не возникает сомнений в том, что ценности высшей, нежели любимые люди, в принципе, для индивидуума не существует. Что один человек ценен не менее, чем вся нация, а то и человечество в целом. Что брак на сегодняшний день, возможно, не самое замечательное изобретение человечества. Что совместная жизнь зачастую утомляет и любовь из праздника превращается в привычку. (Не потому ли долгие годы Анжелика разлучена с любимым мужем?) Что мужчине общественное мнение — весьма важный фактор — прощает значительно больше, нежели женщине, и на это существуют весьма серьезные объективные психофизиологические причины, за тысячелетия сформировавшиеся в человеческом сознании и ставшие едва ли не социальными законами. Что преданность может соседствовать с изменами и все-таки оставаться преданностью. Что в сложных характерах Анжелики и Жоффрея отразились те движения души мужчины и женщины, которые могут возмутить, а могут и восхитить. Именно это и называется диалектикой (похоже, что без этого термина не обойтись).

Впрочем, я не берусь анализировать здесь характеры героев цикла «Анжелика». Это уже сделано, и сделано блестяще: с искренним восхищением героиней, с параллелями к известным фильмам Бернара Бордери — полная противоположность тем жалким потугам на критику, статьям (подписанным именитыми профессорами!), которые время от времени появлялись в периодике. Ныне любознательный читатель может познакомиться с этой работой, правда, в сокращенном виде, здесь, в этом же томе.