Теперь ей казалось, что ничто не сможет остановить путешествие, которое неотвратимо приближало ее к пугающему человеку, во власть которого она была отдана.

Ночь, проведенная в маленьком замке, где их никто не ждал, но где они были встречены с большим гостеприимством, не приободрила Анжелику, хотя она и заставляла себя быть любезной с хозяевами. Во время ужина ее компаньоны оживленно рассказывали об уловках, к которым им пришлось прибегнуть, чтобы выманить из Бордо дары Бахуса, состоящие из шести прекрасных бочек вина и двух бочонков арманьяка, чем и объяснялось то, почему они отсутствовали так долго, а мадам де Пейрак оказалась так утомлена.

Но барон де ла Брэд и его жена, мирные мелкопоместные дворяне, были не очень избалованы светскими развлечениями и поэтому искренне радовались гостям. Это была еще молодая пара, хотя у них было уже несколько детей, в этот час мирно спавших в больших постелях.

Они болтали о винах и виноградниках, пробовали блюда из дичи в соусах, приправленных различными травами: тимьяном, имбирем, базиликом.

Любезные хозяева замка принимали участие в общем веселье, но были немного застенчивы с Анжеликой, и ей показалось, что время от времени они бросают на нее взгляды, полные недоумения или даже жалости. Маркиз д'Андижос объяснил их странное поведение, целуя Анжелике руку на пороге приготовленной для нее комнаты:

— Весть о свадьбе графа де Пейрака уже взволновала всю провинцию! Подумайте только! Господин и госпожа де ла Брэд первыми увидели вас! Ваша красота их ослепила!.. И теперь они все поняли. Никто не ждал от этого человека такого… Брак!.. Он! Каждый спрашивал себя о причинах, которые могли толкнуть его на этот фатальный шаг. Но теперь все ясно! Эта причина — ваша красота.

Анжелика хотела все объяснить и рассказать о руднике Аржантьер, к которому ее красота не имела никакого отношения. Но затем решила: пусть провинция радуется этой истории, в которой она уже превратилась в легенду.

Она не могла больше убежать.

Теперь она ощущала утрату, потерю, неизбежность, приближение которой ничто не могло остановить. Она чувствовала себя слабой, испуганной и подавленной.

Что-то изменилось.

Вскоре во время остановок Анжелика заметила, что люди больше не говорят по-французски.

— Это потому, что мы пересекли границу, — объяснил ей маркиз д'Андижос самым что ни на есть естественным тоном.

Анжелика посмотрела на него с беспокойством.

Граница?! Ее увозили в Испанию? Молин не предупреждал ее об этом. Увидев выражение ее лица, Андижос поспешил ее успокоить:

— Ничего не бойтесь! Мы все еще во французском королевстве! Но это уже другая Франция.

— Что вы хотите этим сказать?

Страна, в которой правит Людовик XIV, разделена на две части?

Андижос согласился. Да, граница существует. Да, страна разделена надвое. И это началось еще в первые века христианства.

Анжелика спросила, где именно проходит эта граница.

— Это очень сложно, — возразил маркиз.

Но Анжелика настаивала на ответе и объяснила ему, что, будучи в монастыре у урсулинок, она проявляла способности к географии. Означал ли его отказ то, что на самом деле он не знал расположения этой границы? Задетый за живое, маркиз приступил к рассказу, энергично жестикулируя.

Если взять за начало точку на берегу океана, немного ниже Ла-Рошели, граница сначала спустится вниз через провинцию Лимузен, а затем извилистыми тропами пройдет через гористую Овернь и центр королевства Франции, пересечет восточную оконечность Бургундии и недавно завоеванные районы Домб и Брес с их прудами и болотами и остановится на пороге Гельвеции, швейцарского государства…

— Зачем нужна эта невидимая граница, делящая Францию надвое и появившаяся, по всей вероятности, еще в древние времена? — спросила Анжелика.

Маркиз перевел дыхание и продолжил. Она обозначала разделение двух языков. Язык «ойль» — на Севере. Язык «ок» — на Юге[6]. Но также существовало различие в обычном праве, которого придерживались люди по обе стороны этой витиеватой невидимой границы. «Гражданское право», унаследованное от Римской империи, управляло на Юге. «Устное право», навязанное варварскими вторжениями, царило на Севере[7].

* * *

— Вы можете не сомневаться, мадам, — заключил маркиз, широко улыбаясь, — что любой судебный процесс между этими двумя королевскими юрисдикциями ведет к войне. И в лучшем случае судебные процедуры длятся так долго, что процесс переходит по наследству.

Казалось, он находил это очень забавным.

Французы с той и с другой стороны защищали свои интересы, используя привычные для них законы. Андижос рассказал несколько анекдотов о судебных процессах, которые передавались от поколения к поколению.

Так Анжелика отметила еще один тревожный факт: она пересекла границу.

И ее семья теперь была с другой стороны. Пропасть между ними становилась все шире.

Пейзаж менялся.

По ходу путешествия холмы с ровными линиями виноградников стали чередоваться с полями, засаженными густыми высокими колосьями темно-зеленого цвета, напоминающими стройные армейские ряды. Полоски виноградников, полоски полей, сменяющиеся этими правильно расположенными зелеными рядами, через которые, точно сквозь решетку, проникали сияющие лучи солнца, мелькали под ярко-синим небом, утомляя глаза.

— Это кукуруза, — сказал Анжелике Андижос, понимая ее удивление при виде незнакомой культуры.

— «Индейская пшеница»? Как в Новом Свете?

— Здесь мы называем ее крупным просом или испанским просом.

Всегда готовый хвалить богатства своей провинции, он рассказал ей, что кукуруза выращивается везде — от Байонны до Тулузы, и прибыла она из Испании, а католические короли[8] получили ее от американских кондотьеров вместе с «золотым яблоком», которое с некоторых пор называют томатом, и несколькими другими новыми плодами.

— Этот злак — лучший подарок Нового Света Старому. Народы Аквитании и Лангедока нашли в нем спасение от голода. А главное, крестьяне продают его более выгодно, чем другие злаки, пшеницу или ячмень, что приносит им богатство.

Удивительным образом эти открытия сотворили чудо, ведь даже не переплыв океан, который теперь лежал за границей непроходимых лесов Пуату, она пересекла достаточно границ, чтобы оказаться рядом с Новым Светом и насладиться его плодами.

В то время как на Севере широко раскрывали глаза от удивления, когда пастыри упоминали в своих рассказах «индейскую пшеницу», здесь, на Юге, дружбу с далекими американскими континентами завязали уже давно.

Дух Нового Света добавлял очарования этому краю, такому солнечному и такому изобильному!.. Это был Юг!..

Анжелика чувствовала, что с каждым днем она все сильнее погружается в чужую страну. Чужим был не только язык. Все было чужим! И все было другим! А она — она покинула свою родину.

Но пейзаж составляли не только чередующиеся ряды виноградников и кукурузы… Были еще и зеленые долины, полные плодоносящих деревьев, охраняемые такими высокими горами, что они возносились в бесконечность, исчезая в далеком тумане, а за крутыми вершинами этих гор их опять ждала залитая солнцем долина, по которой лошади пускались вскачь в облаке пыли, чтобы внезапно вновь столкнуться с высокой преградой Пиренеев. Кареты с трудом преодолевали крутые тропинки, покрытые круглой галькой, точно такой же, как на дне горных пиренейских потоков, которые текли рядом среди сосен, буков, дубов и каштанов.

Анжелику укачивало, ей приходилось часто выходить, и она все время спрашивала себя, когда они доберутся до Тулузы.

— Тулуза там! — отвечал ей Андижос, указывая на восток. — С другой стороны границы.

— Еще одна граница?!

Он засмеялся и сказал, что на этот раз говорит о еще более прозрачной границе, где заканчивается мягкое влажное влияние Атлантики, идущее от берегов Гасконского залива на западе навстречу сухому и обжигающему дыханию, приходящему с древнего моря, Nostra Mare, Nostra Madré, нашего моря, нашей матери, голубого Средиземного моря, открытого другому заливу — Лионскому — легендарной колыбели человечества.

— Тулуза лежит в центре, меж двух морей, и она правит всеми ветрами. Знаете ли вы, мадам, что четыре века назад Тулуза была третьим городом после Рима и Венеции…

Маркиз д'Андижос был счастлив, что может ответить на все ее вопросы. Про себя он не переставал удивляться этой молодой и красивой женщине, которая интересовалась вещами, далекими от кокетства, и казалась при этом такой увлеченной. Анжелика действительно, сама того не замечая, увлеклась было этими рассказами, но необъяснимая тревога вновь охватила ее.

Вблизи Беарна путешественники остановились во дворце мессира Антуана де Комона, маркиза де Пегилена графа де Лозена. Анжелика смотрела с удивлением, смешанным с любопытством, на этого молодого человека, ловкость и остроумие которого сделали его, по утверждению Андижоса, «любимчиком французского двора». Сам король, который всегда стремился выглядеть серьезным, не мог сопротивляться шуткам Пегилена и прыскал от смеха на заседаниях министров.

Теперь Пегилен оказался в своем имении, отлученный от двора из-за перешедших всякие границы дерзостей, которые он себе позволял в адрес Мазарини. Но он не выглядел огорченным и тотчас принялся рассказывать тысячи анекдотов о кардинале, который, как известно, был любимцем королевы.

Анжелика, не привыкшая к фривольному языку, принятому при королевском дворе, не понимала и половины того, о чем он рассказывал, и удивлялась, что можно так дерзко обсуждать столь могущественных людей.

Принесли фрукты, охлажденные напитки, вина.

Не переставая болтать, Пегилен кружил вокруг Анжелики, строя восхищенные гримасы.

В конце концов он воскликнул:

— Какая красивая марионетка!

И сразу же объяснил:

— Говорят, что для графа де Пейрака женщины — это лишь марионетки, которых он дергает за веревочки, чтобы заставить танцевать… А что вы об этом думаете, мадам?

Она ответила, задетая за живое:

— Ну что ж, он увидит достойное представление! К тому же я люблю танцы!

Он разразился пронзительным смехом.

— А марионетка остроумна! Вот это новость!

Андижос на свой манер напомнил о приличиях, энергично ударив его тростью по спине:

— Достаточно, Пегилен, ваша дружба с королем не дает вам права грубить благородной даме.

Пегилен бросился к ногам Анжелики, рассыпаясь в тысячах извинений.

— Вы правы! Вы правы, причина моих речей — зависть! Это ужасно, что такое сокровище предназначено для одного-единственного человека! И какого человека! Почему этот человек не я?

После того как его подняли на ноги, успокоили и ободрили, стало ясно, что его выходки были лишь комедией и фанфаронством, и он снова стал серьезным.

По правде говоря, объяснил он, его должность при дворе была под угрозой из-за того, что он покинул его без позволения короля, который мог затаить на него обиду. Но, казалось, ничто не могло удержать его при известии о таком грандиозном и удивительном событии, как свадьба графа де Пейрака, сеньора Тулузы, властителя множества земель.

— Мадам, Юг — это королевство, состоящее из множества других королевств, и у нас есть собственные короли, которым мы должны оказывать почтение.

— Вы еще не объясняли мне этого, господин д'Андижос, — заметила Анжелика с легкой насмешкой.

— Один гасконец всегда поддержит другого гасконца в шутке. Но не слушайте эти речи, мадам, они очень опасны!..

Итак, визит оказался радостным и веселым, Анжелика хорошо отдохнула. Чтобы заслужить прощение, Лозен посвятил ее красоте стихотворный экспромт, который тут же с чувством и продекламировал. Слагать стихи по любому поводу было модным при дворе.

— Вы посетите королевский двор, не так ли, мадам? Обещайте мне. Я предупрежу короля заранее.

Провожая гостей, он воскликнул:

— Друзья мои, я спрашиваю себя, не сорвется ли Золотой голос королевства на самой высокой ноте?

Именно так Анжелика впервые услышала о Золотом голосе королевства.

— Это самый знаменитый певец Лангедока, — объяснили ей. — Со времен средневековых трубадуров Лангедок не знал никого, равного ему. Когда вы его услышите, мадам, вы не сможете устоять перед его чарами.

Они смеялись как безумные.

Анжелика старалась скрыть свое мрачное настроение от окружающих. Все они были приветливы, иногда даже развязны, но при этом дружелюбны.

Поездка продолжилась. Воздух обжигал, черепичные крыши и листья платанов приобрели цвет белого вина. Все, кого они встречали, пребывали в хорошем расположении духа. Но цель приближалась, и на сердце у Анжелики становилось все тяжелее.