— О, разумеется! Прошу вас не отвлекаться. Ах, как я вас понимаю, дорогая мадам Скаррон! Интересы короля — прежде всего. Это девиз лучших людей Франции, — горячо поддержала ее Анжелика.

— Да-да, — мадам Скаррон вновь обратилась к письму, но предварительно бросив на Анжелику недоверчивый взгляд, говоривший: «А не издеваетесь ли вы надо мной, милочка?» Глаза гостьи блестели от неподдельного восторга, и госпожа Скаррон успокоилась.

Пока хозяйка писала, Анжелика рассматривала ее, как будто видела в первый раз. Привлекательная шатенка с черными глазами, цвет лица матовый, после пышной блондинки Монтеспан короля должно было тянуть на эту «индианку» хотя бы ради разнообразия. Не первой молодости, старше Анжелики на два года, но выглядит прекрасно. Скромна. А скромность привлекает, если она не мрачна и если она — скромность, а не ханжество. В том, что мадам Скаррон отнюдь не ханжа, Анжелика была уверена. В замке известного Луи де Вилларсо есть портрет обнаженной мадам Скаррон, написанный лично владельцем замка. Роман длился несколько лет. Да и само знакомство Скаррон с Нинон де Ланкло о многом говорит.

— Ну, вот и все, — удовлетворенно сказала мадам Скаррон, от письма она отрывалась, как от пресытившегося любовника.

Звук колокольчика вызвал лакея, одетого так, как обычно одевались лакеи самого короля. Мадам Скаррон протянула запечатанный конверт, который был почтительно принят на специальный серебряный поднос. Лакей с поклоном удалился.

— Не сомневаюсь, что его величество с интересом и удовольствием читает письма, написанные вами, — сказала Анжелика. — Ваш язык, ваш стиль всегда привлекали меня простотой и ясностью изложения, чувствуется школа вашего покойного мужа, господина Скаррона. О, это был талантливый поэт!

— Мой бедный Поль прожил свой ад на земле, — госпожа Скаррон вытерла покатившуюся по щеке слезинку. — Боже, как он мучился! Болезнь буквально искарежила его. Руки двигались с трудом, писать он мог только с помощью специального приспособления. А какие боли он испытывал ночами! Даже опиум не помогал ему. Каких усилий стоило ему сдерживать крики. И так целых восемь лет… Нередко целыми ночами сидела я около мужа… Вы знаете, я предпочла замужество монастырю, и это, видимо, стало испытанием, ниспосланным свыше…

Женщины некоторое время молчали. Действительно, бедняжке Скаррон пришлось нелегко с ее талантливым мужем, которого паралич искривил, будто в насмешку, и сделал похожим на букву «зет».

— И все же Поль был счастлив со мной, — прошептала мадам Скаррон, вытирая вторую слезу. — Он восхищался мной, он искренне любил меня…

— Я думаю, сейчас он счастлив видеть оттуда, что его жена заняла достойное место в обществе, — попыталась утешить хозяйку Анжелика. — Ваше нынешнее положение в свете…

— Ах, не говорите мне о свете! — перебила ее Скаррон. — Этот свет! Я вижу там самые различные страсти, измены, низость, безмерные амбиции, с одной стороны, с другой — страшную зависть людей, у которых бешенство в сердце и которые думают только о том, чтобы уничтожить всех.

— Поверьте, я все это испытала на себе, — откликнулась Анжелика. — Я полностью согласна с вами. Но тем не менее другого общества у нас нет. Именно такие люди окружают его величество. Мы не можем не общаться с ними.

— Это меня и убивает, — вздохнула мадам Скаррон. — Женщины нашего времени для меня непереносимы. Их одежда — нескромна, их табак, их вино, их грубость, их леность — все это я не могу переносить. Мой бедный муж, вся моя прошлая жизнь — это совсем иной мир, где ценились совсем иные вещи. Доброта, милосердие — эти понятия были центром, на котором должна была строиться жизнь.

«Этим она его и возьмет», — подумала Анжелика, ясно осознавая, что с годами короля все больше потянет к женщинам скромным, не грубым и не ленивым. Кажется, уже потянуло.

— Но все эти грустные вещи с лихвой компенсируются возможностью быть полезной его величеству, — будто опомнившись, сказала мадам Скаррон. — Давайте вернемся к вам, к вашим делам. Вы устроили побег, чтобы найти своего покойного мужа… Ах, простите! Что я говорю? Стало известно, что ваш супруг жив, и вы устроили этот побег. Ужасно романтично! Вы нашли его?

— Нет. Я много испытала, но так и не нашла его.

— Да-да, я помню. Кто-то из людей де Помпона говорил мне, что его где-то видели…

— Видели?! — вскрикнула Анжелика, вся собираясь в комок, как для броска.

— Да, — нерешительно проговорила мадам Скаррон. — Но вовсе не на Средиземном море. Я как раз подумала: «Бедняжка дю Плесси ищет не там, где надо…»

— Кто же видел и где? — в нетерпении заметалась в кресле Анжелика.

Мадам Скаррон с испугом наблюдала за ее возбуждением:

— Право, не помню… Может быть, вам спросить у самого де Помпона? Он бывает у меня по четвергам, как раз завтра… Заходите по-свойски, милая маркиза, я буду рада вас видеть, — проговорила в некоторой растерянности мадам Скаррон.

Ждать до завтра? Нет, Анжелика не хотела ждать. Прямо сейчас отправиться к самому Помпону, министру иностранных дел? Она уже планировала свои действия, свои вопросы, как она вытянет из Помпона всю правду, но опомнилась: ее просто не примут, не пропустят, а будет упорствовать — арестуют или вышвырнут на улицу с позором. Она в опале. Король не хочет ее видеть. Впрочем, как знать!.. Допустили же ее встретиться с мадам Скаррон.

— Ваше сообщение так важно и так неожиданно для меня, — проговорила Анжелика, поднимая глаза на хозяйку дома, — что я вынуждена покинуть вас и обдумать все наедине.

— Вы уже покидаете меня? Так быстро? И не расскажете мне о ваших приключениях? — мадам Скаррон была сама любезность, но проводила возбужденную Анжелику с видимым облегчением.

Действительно, все надо было самым тщательным образом обдумать. И Анжелика, садясь в карету, бросила сопровождавшим ее слугам:

— Домой…

Карета поехала к отелю дю Ботрен.

Ничего не замечая, погруженная в свои мысли Анжелика поднялась по красивой лестнице, сделанной по приказу графа де Пейрака, прошла внутрь ограды из кованого железа. Подрезанный кустарник, обрамлявший отель, недавно распустился. Над зеленью возвышались античные статуи, скульптуры зверей и птиц. Анжелика обвела все это невидящим взором, вздохнула и прошла в отель. В комнатах было тихо и пусто. Она поднялась на второй этаж, в салон с камином. Камин не топили, и в комнате было довольно прохладно. Лучи заходящего солнца скользили по стенам, задрапированным золотой парчой, и стены вспыхивали нестерпимо ярко. За резной решеткой грустил зимний сад, никому не нужный в пору всеобщего цветения.

— Растопите камин, — сказала Анжелика, ни к кому не обращаясь, но уверенная, что ее услышат и приказание исполнят.

Лакеи принялись разводить огонь.

— Кресло, — указала перчаткой Анжелика. — Можете идти…

Она села в кресло у камина и завороженно уставилась на рыжий огонь, лизавший поленья. Вокруг все сразу сделалось темнее.

Итак, Пейрака где-то видели. Видели недавно, слух не успели забыть. Сведения должны быть достоверными, они исходят из очень ценного источника, от женщины, на которую ставит сам Кольбер. Кольбер всегда был ей другом… По крайней мере он никогда не вредил ей…

— Я не помешаю вам, сударыня?

Голос шел со стороны зимнего сада, из-за решетки.

— Нет, Дегре, вы как нельзя кстати, — устало сказала Анжелика. — Проходите, берите кресло и садитесь рядом. Вам доставляет удовольствие залезать в форточки? Почему бы вам не нанести мне визит через парадный вход?

— На это есть веские причины, — проговорил полицейский офицер, подвигая кресло и садясь неподалеку от Анжелики. — Некоторые обстоятельства, связанные с самой высокой политикой, не позволяют мне открыто нанести вам визит. Но я не смог отказать себе в удовольствии увидеть вас, хотя бы и тайно.

— Я тоже рада видеть вас, — просто сказала Анжелика протягивая Дегре руку, которую тот, поднявшись, поцеловал самым почтительным образом.

— Вы обвели меня вокруг пальца, — сказал полицейский, усаживаясь в свое кресло, протягивая ноги и сплетал пальцы у себя на животе, — но само провидение обвело вас. Вы все там же. Вернее — здесь. Вы начинаете все сначала…

— Люди де Помпона недавно видели его. Завтра я вытрясу из Помпона душу, но узнаю…

— Люди де Помпона видели? — быстро переспросил Дегре. — Где?

— Вы сомневаетесь? — вопросом на вопрос ответила Анжелика.

— Мы с ним пользуемся разными каналами. Информация такого свойства может быть лишь секретной. Возможно, до нас она еще не дошла… А кто вам сказал, что люди де Помпона видели вашего… м-м… супруга? Нинон де Ланкло или мадам Скаррон?

— Скаррон.

— Скаррон… Скаррон… Честно говоря, было бы лучше, если б об этом вам поведала де Ланкло.

— Почему? Скаррон — ненадежный источник?

— Вовсе нет. Просто люди, стоящие за Скаррон, не привыкли делиться информацией даром. Что стоит за этим сообщением?

— А что за ним может стоять?

— Вот и я об этом думаю, — Дегре закрыл глаза, откинулся в кресле и вытянул свои длинные ноги; казалось, что он засыпает, но полицейский сосредоточенно думал.

— Итак, вы предпочли бы известия, полученные от Нинон де Ланкло, известиям, полученным от мадам Скаррон, — пыталась расшевелить его Анжелика.

— Тысячу раз, — пробормотал Дегре. — Де Ланкло, насколько мне известно, относится к вам по-дружески. А что касается мадам Скаррон, то это женщина амбициозная, ненасытная и скрытная, и я сейчас ломаю голову, сделала ли она это сама или по чьему-то наущению.

— А вы не допускаете, что это был разговор, обычный разговор между двумя старыми подругами? — насмешливо спросила Анжелика.

— Ее самая близкая подруга — маркиза де Монтеспан, — так же насмешливо парировал Дегре. — По крайней мере мадам Скаррон до сих пор так говорит.

— Вы считаете, что мадам Скаррон со временем заменит маркизу де Монтеспан? — помолчав, спросила Анжелика.

Дегре сделал презрительный жест, как будто речь шла о деле, давно решенном:

— Эти люди сами еще не подозревают, на кого они сделали ставку, — тихо сказал он. — Это человек суровый и жесткий, в ней все подчиняется расчету. Ее щепетильность всегда выгодна для ее материальных интересов. Она не лжива, но очень осторожна. Она никогда не сделает вам пакости ради удовольствия, но берегитесь встать на ее пути. Она не вероломна, но всегда готова пожертвовать своими привязанностями. Она прекрасно вооружена против всяких соблазнов. У нее нет воображения, нет иллюзий, нет сердца, у нее есть рассудок. Расчет и расчет. Я вам не завидую, сударыня, так же, как когда-нибудь не позавидую людям, которые ее теперь выдвигают.

— Чего же она хочет? Стать королевой? Постойте! — вдруг воскликнула Анжелика. — Нам с ней и с маркизой Монтеспан как-то гадали… о, боже! Неужели она поверила всерьез?!..

— Лично я вижу одну женщину, достойную быть королевой. Это вы, сударыня, — разулыбался Дегре. — Но именно поэтому вы ей никогда не будете.

— Отчего же? — притворно удивилась Анжелика.

— Двор не допустит. Монтеспан терпят, потому что она глупа, как гусыня. Но стоило ей устроить несколько необдуманных опал, натравить короля на кое-кого из придворных, и ей мигом подготовили смену, женщину, в которой, к сожалению, видят лишь ограниченность и отсутствие воображения.

— Ах, Дегре, — сказала Анжелика. — Я совершила ошибку: надо было не бежать от вас, а соблазнить вас и бежать вместе с вами.

— Это невозможно по двум причинам, — важно ответил полицейский офицер. — Первое: я чувствую себя в силах устоять перед вашими чарами, и второе: полиция занята внутренними делами, а то, к чему толкаете меня вы, дело дипломатии или разведки.

— Вы перепроверите информацию де Помпона по своим каналам? — посерьезнев, проговорила Анжелика.

— Никакой информации пока нет. «Его где-то видели» — это не информация.

— Завтра она будет у меня.

— Ну-ну… — пожал плечами Дегре.

— Обещайте мне!

Полицейский молча кивнул.

— Всякий раз, когда я у вас появляюсь, вы перекладываете на меня часть своих проблем, — сказал он, когда прощался. — Я знаю об этом, и тем не менее удовольствие видеть вас заставляет…

— Кажется кто-то что-то говорил о чарах, — рассмеялась Анжелика.

Она с нетерпением ждала следующего вечера. Наконец, дождалась, оделась и поехала к мадам Скаррон.

«Дама в черном», как звали мадам Скаррон, хотя юна никогда не носила черного, встретила ее по-прежнему любезно и непринужденно. Гостью, похоже, ждали. В салоне мадам Скаррон в кресле сидел утонченный маркиз де Помпон, светский человек, герой салонов, хотя и не особо богатый, но довольно знатный и влиятельный господин.