Анжелика не знала, как поступить. Ее прическа должна оставаться безупречной. Любая женщина знает, из каких мелочей складывается успех в высшем свете, и никогда не станет ссориться со своим парикмахером, особенно перед открытием сезона грандиозных зимних праздников.

В итоге она взяла прошение, но предупредила, что ничего не может обещать. Бине рассыпался в благодарностях.

— Мадам, вы можете все, я убежден, я знаю вас уже давно. Вот увидите, я сделаю вам прическу, достойную богини.

— Не расходуй попусту свой талант. Я тебе ничего не обещала и даже не представляю, с какого конца взяться за это дело… Что ты себе возомнил? У меня нет должности при дворе, и вообще я появлялась там всего два раза.

Но оптимист Бине безоговорочно доверял своей старой знакомой. Последующие два часа Анжелика находилась в полной власти этого словоохотливого и восторженного человека. Взглянув в зеркало, она не смогла удержаться от довольной улыбки.

— Я несколько расширил свое прошение, — упомянул Бине перед уходом. — Я настоятельно прошу Его Величество сделать меня своим личным изготовителем париков.

— Честолюбие не доведет тебя до добра. В нашем королевстве в твоих услугах меньше всех нуждается король. У него роскошная собственная шевелюра, которая лучше любого парика и которой он никогда не согласится пожертвовать.

— Мода есть мода, — нравоучительно заявил Бине. — Перед ней склоняются даже короли. А сейчас в моде парики. Они придают величие даже заурядному лицу, исправляют самые неправильные черты. Они спасают лысых от насмешек, стариков от простуд, они помогают и тем и другим продлить их годы амурных побед. Кто сегодня обходится без парика? Рано или поздно король тоже будет им пользоваться. А я, Франсуа Бине, специально для Его Величества придумал модель, которая позволит ему носить парик, не расставаясь со своей шевелюрой и даже не полностью скрывать ее.

— Месье Бине, вы меня заинтриговали.

— Мадам, я открою свою тайну только одному человеку — королю.

На следующий день Анжелика решила, что больше не может обходиться без придворной суеты, и отправилась в замок Сен-Жермен-ан-Ле, вот уже три года служивший одной из постоянных резиденций Людовика XIV.

Глава 11

Анжелика приказала остановить карету у входа в парк. Здесь подступы ко дворцу казались еще более оживленными, чем в Версале. Близлежащий городок принимал непосредственное участие в жизни королевского двора. Зеваки, просители, служащие, лакеи постоянно сновали туда-сюда.

Одна из прекраснейших панорам Иль-де-Франса открывалась с террасы длиной более чем в полулье, устроенной по проекту архитектора Ленотра.


В эту минуту в роскошной карете, запряженной шестеркой белых лошадей, украшенных богатой сбруей, подъехал и сам король в сопровождении четырехсот всадников-дворян, державших в руках свои шляпы. Необыкновенная разноцветная кавалькада особенно эффектно смотрелась на фоне рыжей осенней листвы. Вдали, за лесом, можно было разглядеть Париж и долину Сены, окрашенную нежными голубоватыми и зеленоватыми тонами.

Маркиз де Лавальер первым оказался около Анжелики. Вскоре рядом с ними остановились маркиз де Рокелор, Бриенн и Лозен. Придворные оживленно обсуждали последнюю новость. Король пригласил во дворец портного и дал ему указание о пошиве замечательных голубых жюстокоров. Это будет почетное одеяние избранных, которое в то же время должно отличаться монашеской строгостью. Были отобраны шестьдесят дворян, которые смогут сопровождать Его Величество в развлекательных прогулках, не испрашивая особого разрешения. Они будут носить голубую униформу, которая в глазах всего света станет ярчайшим свидетельством расположения государя. Прошел слух, что голубые атласные жюстокоры будут подбиты алой подкладкой и расшиты скромным золотым и серебряным узором, алого цвета будут также обшлага рукавов и жилет.

— Наш друг Андижос преподносит приятные сюрпризы, — сообщил Лозен. — Он осыпан королевскими милостями настолько, что мы можем без опасений прогуливаться в его обществе. Кстати, дорогая, вы видели гроты Сен-Жермена?

Получив отрицательный ответ, Пегилен взял Анжелику за руку и повлек ее прочь от других поклонников, намереваясь продемонстрировать любопытнейшие гроты с говорящей и двигающейся скульптурой, возведенные еще при добром короле Генрихе. Итальянские умельцы Франчини, прибывшие во Францию в 1590 году, которых называли «мастерами в искусстве использования воды для благоустройства парков и садов», населили гроты сонмом мифологических существ, которых вода заставляла двигаться и издавать звуки.

В первом гроте жил игравший на арфе Орфей. Около него по очереди появлялись разные животные, каждое из которых испускало свой собственный крик.

Во втором гроте укрывался пастух, певший в сопровождении хора птиц.

В третьем гроте, где механический Персей освобождал Андромеду, а тритоны дули в огромные раковины, Лозен со своей спутницей встретили мадемуазель де Лавальер в окружении небольшой свиты. Она сидела на краю одного из фонтанов, погрузив тонкие пальчики в журчащую воду.

Граф де Лозен отвесил ей глубокий поклон, и молодая женщина очень радушно ответила ему. С юности привыкшая к куртуазным беседам, давно вышедшая в свет, она, тем не менее, казалась застенчивой, потому что не могла избавиться от стыда, который постоянно испытывала оттого, что стала любовницей короля.

Луиза де Лавальер страдала от необходимости появляться на людях, но всегда старалась выглядеть естественной и благожелательной. Она с интересом посмотрела на Анжелику.

— Сдается мне, что мадемуазель де Лавальер может снискать любовь, но не преданность, — заметила Анжелика, когда они с Пегиленом возобновили прогулку под сенью зеленой аллеи.

Лозен ничего не ответил, бросив быстрый взгляд на свою приятельницу. Она продолжила:

— Все слуги и прихлебатели, которых она поддерживает, сама того не желая и не отдавая себе в этом отчета, бросят ее при малейшей перемене ветра. Кажется, что в истории не было еще фаворитки, которая бы почти ничего не требовала для себя лично, но при этом так опустошала королевскую казну. Протеже мадемуазель де Лавальер — истинное бедствие для государства. Их можно встретить везде, их зубы остры, руки загребущи, а сами они ненасытны.

— Ваши идеи о придворных кругах кажутся мне вполне разумными, тем более что ваш опыт жизни при дворе невелик, — сказал Лозен. — Стойте! — воскликнул он, останавливаясь сам. — Пожалуйста, поднимите глаза к верхушкам деревьев.

Анжелика, не понимая, в чем дело, выполнила просьбу своего спутника.

— Потрясающе! — вздохнул Лозен. — Ваши глаза становятся изумрудно-зелеными и прозрачными, как родниковая вода. Глядя в них, чувствуешь себя окунувшимся в чистый источник.

Граф поцеловал глаза Анжелики. Она оттолкнула его легким ударом веера.

— Вам совершенно необязательно изображать сатира только потому, что мы оказались в лесу.

— Но я обожаю вас уже очень давно.

— Ваше обожание из тех, что порождают крепкую дружбу. И я хотела бы, чтобы ради этой дружбы вы помогли мне приобрести хоть какую-нибудь должность при дворе.

— Анжелика, вы слишком серьезный ребенок. Вам показывают бесподобные механические игрушки, а вы рассеянно смотрите на них и думаете о ваших школьных заданиях. В ответ на комплименты о ваших прекрасных глазах вы говорите о должностях и местах при дворе.

— Кто здесь об этом не говорит?

— Но мы говорим и о красивых глазах!.. А еще о любви, — прошептал Лозен, мимоходом нежно обвивая талию Анжелики.

Но она не хотела слушать его излияний и потому устремилась к четвертому гроту, где по огромной серебряной раковине прогуливались Вулкан и Венера. В этом гроте собралась целая толпа. Подойдя ближе, маркиза увидела короля.

— А! Вот и наша прелестная Безделица, — промолвил монарх, заметив Анжелику.

Маркиза дю Плесси присела в первом глубоком реверансе. Затем она повторила его для Месье и Мадам, которые тоже находились в гроте.

Король заговорил с графом де Лозеном, и Анжелика, присоединившись к группе придворных, последовала с ними на прогулку в парк. Но появился Пегилен, взял маркизу за руку и повел ее к королю.

— Его Величество желает сказать вам несколько слов…

Анжелика сделала очередной реверанс и осталась стоять перед Его Величеством, в то время как вся остальная свита застыла на некотором расстоянии от беседующих.

«Еще пару подобных фраз, и число просителей у моих дверей удвоится», — подумала скорее смущенная, нежели польщенная маркиза дю Плесси.

— Мадам, — сказал король, — после нашей последней встречи в Версале нам не раз представлялся повод поздравить себя с тем, что мы выслушали ваши весьма справедливые, в высшей степени разумные и совершенно новые суждения, касающиеся морской торговли. И мы подумали, что недостаточно отблагодарили вас. Если есть милость, о которой вы бы хотели просить, сообщите, мы с большим удовольствием ее исполним.

— Сир, Ваше Величество уже проявили небывалую доброту, заинтересовавшись будущим моих сыновей.

— Это естественно! Но, быть может, у вас имеется какое-нибудь письменное ходатайство ко мне?

Анжелика тотчас вспомнила о просьбе Бине и достала из-за корсажа его прошение, благоухавшее прованскими эфирными маслами.

— Парикмахер? — удивился король. — Я говорил о более важном прошении.

— Парикмахер — весьма важная персона, — серьезно ответила Анжелика. — А этот парикмахер для меня важнее любого другого парижского ремесленника, потому что это мой парикмахер. К тому же он уверяет, будто знает секрет, как Вашему Величеству носить парик, не жертвуя вашими прекрасными волосами и даже не скрывая их.

— Неужели? — воскликнул король, останавливаясь посреди аллеи. — Но как это возможно?

— Месье Франсуа Бине сказал мне, что откроет свой секрет только Вашему Величеству, один на один.

— Пусть меня черти заберут, если у меня хватит терпения ждать до завтра, чтобы решить наконец эту проблему! Я все время спрашиваю себя: «Отрезать? Или не отрезать?» Но если ваш мастер, о котором я уже слышал много лестных отзывов, действительно нашел средство примирить эти две крайности, клянусь, я сделаю его герцогом!

Смеясь с тем задором, который он позволял себе в моменты отдыха, Людовик подал знак своему первому дворянину, вручил ему прошение Бине и распорядился, чтобы цирюльника доставили в Сен-Жермен.

Вечером, возвращаясь домой, Анжелика испытывала детскую радость от одной только мысли, что ей удалось так быстро решить этот нелегкий вопрос с прошением. Она чувствовала себя почти всемогущей, хотя была вынуждена признать, что при этом ее собственные дела не продвинулись ни на йоту. Она приняла участие в легком ужине, за которым последовал небольшой бал, побеседовала с бесконечной чередой людей, сделала неисчисляемое число реверансов и потеряла 100 ливров, сыграв короткую партию в ландскнехт.

И все же на следующий день и в дни, последовавшие за ним, она ездила ко двору.

При этом она ни разу не встретила Филиппа. Из разговоров маркиза узнала, что муж направлен на несколько дней с инспекцией в Пикардию. Неужели он впал в немилость? Но нет, именно главный ловчий одним из первых примерил пресловутый голубой жюстокор, предмет мечтаний всех придворных. Анжелика наконец переговорила и с маркизом де Лувуа. Услышав ее деловую просьбу, министр закатил глаза и начал рассказывать, в каком нелепом и даже катастрофическом положении он находится. Конечно, он владел, и уже давно, прибыльным транспортом, соединявшим Лион с Парижем. Но недавно некий отъявленный плут по имени Коллен набрался наглости и попросил ту же привилегию у короля, а король подписал его прошение. И теперь сам маркиз де Лувуа вынужден договариваться с треклятым слугой, который принадлежит к самому низкому сословию. И непонятно, как лучше поступить: то ли отстаивать свои права, предоставив упомянутому Коллену существенную компенсацию, то ли заниматься перевозками с ним на паях, то ли попросту все бросить. Естественно, Коллен принадлежит к дому мадемуазель де Лавальер, что делает ситуацию особенно щекотливой. Лувуа долго распространялся о своих несчастьях и впал в столь угрюмое настроение, что совершенно забыл о комплиментах, которые он заготовил для очаровательной маркизы, чья красота, соединенная с проницательным умом и простодушным нравом, начала завладевать его грезами.

Маркиз де Лавальер, раздраженно наблюдавший за долгой беседой Анжелики с Лувуа, направился к ней с явным намерением высказать свои упреки. Но упреки замерли на его устах, стоило ей спросить, удалось ли ему «превратить в англичанина» француза, умершего в Танжере, о чьем наследстве он так мечтал. Да, посмертное превращение француза в англичанина скоро будет завершено. Осведомители маркиза де Лавальера уже обнаружили среди предков несчастного графа Реторфора шотландцев. А пополнило ли имущество помощника бальи Шартра казну маркиза? Пожав плечами, Жан Франсуа де Лабом-Леблан маркиз де Лавальер дал понять, что достиг своей цели, но, увы, полученные средства не удовлетворяют его аппетиты.