Татьяна Веденская - Апрельский кот

– Зачем? – удивилась я. – Разве тебе со мной плохо?

– Мне с тобой – хорошо. Даже еще лучше. Но ты заметила, что нам втрое больше целей поставили за последнее полугодие. Мы никогда не занимались анализом баз данных.

– Думаешь, кто-то копает? – задумчиво протянула я. – Но зачем? Ты же знаешь, если кто и захочет к нам в холдинг протащить «своего», то уж точно не в наш отдел. Тут ведь не только придурковато улыбаться надо, а еще и высшую математику надо знать, ассемблеры всякие с C++. Кому это надо?

– Никому, – согласился Саша. – И все же… говорю тебе, что-то происходит. У меня иногда появляется ощущение, что мы с тобой – винтики в механизме, предназначения которого не знаем не только мы с тобой, но и вообще никто. Разливы нефти. Теперь вот сейсмологические модели, передача данных в режиме прямого времени. Зачем все это? Инспекция эта, опять же. Кто-то копает.

– Под программистов? Какая-то несуразица. А что с инспекцией этой? Чего они хотят? – лениво поинтересовалась я. – Проверят, достаточно ли у нас тут пыльно? На предмет пожарной безопасности?

– Они хотят, чтобы мы рассказали о наших проектах. Постников придет, Крендель. Чтобы представили оценки эффективности, представляешь? Вот какая у тебя оценка эффективности твоей работы?

– Я на работе – это значит, что все очень эффективно, – усмехнулась я. – Саша, а ты вообще откуда слов таких набрался? «Оценка», «эффективность», – хмыкнула я. – Еще скажи, «объем продаж» и «кривая роста узнаваемости». Саша, мы же программисты, а не менеджеры!

– Вот о чем и речь. Я и сказал, что, мол, не менеджер. Мне что дают, то и делаю. А зачем дают, какие цели, для чего им базы данных, чем они их собираются наполнять – не мое дело. Сами рисуйте эти кривые. А они: «Жди нас к трем».

– Говоришь, Постников будет? – процедила я, заглядывая в экран. Через строки данных программы смутно виднелось мое скучающее лицо. Синяка уже почти не было видно, и все же давать этому пижону Постникову такой материал для сплетен я не хотела. – Слушай, а я-то в три не могу никак.

– Нет? – усмехнулся Саша. – И чем же таким ты так сильно будешь занята?

– Да вот же! Кренделя поручение. Иду поправлять голову.

– Тебе не поможет, – вздохнул Саша. – Слушай, а перенести нельзя? Я что же, должен один тут отдуваться?

– А ты тоже сбеги, – предложила я. И тут же предоставила Саше план побега – по старой дружбе и ради будущего, которое видела для нас с ним моя сестра Лиза.

– Ох, красота! – ухмыльнулся Саша, разглядывая маленькую, давно уже мною написанную программку, главной и единственной функцией которой было временное и совершенно не смертельное «падение» базы данных бухгалтерии. Я написала эту программу, чтобы в любое время можно было выдернуть из бухгалтерии Машу Горобец и пойти с ней пообедать (поужинать, поиграть в настольный теннис в подвале «Биг Бена»). – И что делать?

– Сейчас я ее запущу, и без пятнадцати три в бухгалтерии все зависнет. Ты пойдешь и посмотришь к ним там в экраны с умным видом. Потом скажешь, что нужно проверить систему на вирусы. И все – ты свободен ровно на час. Через час система сама собой перезапустится.

– Гениально.

– У нас в МФТИ это называется «план Б», – улыбнулась я. – Мы – кузнецы нашей свободы.

– Ладно. А ты, значит, к психологу?

– Психотерапевт – это не то же самое, что психолог, – пояснила я, нацепляя на плечи длинный вязаный кардиган. – Психотерапевт – человек ценный, он может даже наркотики выписывать и сильнодействующие препараты. В отличие от психологов, которые точно не могут облегчать людям страдания.

– То-то ты туда зачастила, – рассмеялся Саша, отслеживая глазами, как стартует моя программа «Машенька». – Говорят, этот Апрель – красивый мужик.

– Кто говорит? – удивилась я. – Другие мужики?

– Смешно! – фыркнул Саша, но тут оба наших телефона зазвонили, причем практически одновременно. Мы переглянулись и улыбнулись друг другу. Саша взял трубку.

– Да. Да, что? Кошмар? Все зависло? Отчет? Совсем не работает? Конечно, немедленно приду. Не вопрос. Конечно, все починим, не волнуйтесь! – И он радостно потер ручки.

– Отвертки возьми, – бросила я Саше вслед. Тот обернулся удивленно, ибо для IT отвертки были инструментом бесполезным. Но я знала, что в бухгалтерии очень любят, когда что-нибудь отвертят, а потом привернут назад. Саша кивнул, взял со стола отвертку, которой мы недавно развинчивали компьютерный системный блок, чтобы почистить кулер. Уже на ходу он позвонил Кренделю, чтобы доложиться о возникших непредвиденных обстоятельствах. Я не стала дослушивать, развернулась и пошла к противоположному выходу.

Апрель сидел за столом, а за спиной у него во все стороны разлетался залитый солнцем город. На нем была голубая рубашка, темно-серый галстук с косой полоской, на носу неожиданно обнаружились очки в тонкой серебристой оправе, отчего Игорь Вячеславович смотрелся как спустившийся с Олимпа профессор всевозможных наук. Должно быть, с таким представительным видом перед ним открываются любые двери. Я застыла на пороге, пытаясь справиться с чисто физическим шоком от того, насколько привлекательный у нас в холдинге психотерапевт. В прошлый раз я, кажется, не разглядела его как следует из-под своих солнцезащитных стекол. Апрель оказался хорош, опасно хорош, как раз из таких, чью внешность недооценить крайне чревато.

– Ого! Вы даже раньше времени! – радостно воскликнул Игорь Вячеславович, отрывая взгляд от экрана. – Я-то думал, что вообще больше не придете. Как ваши дела?

– Все очень плохо, – ответила я и тут же пожалела об этом. Только те, кто хорошо меня знает, поймут, что за этой фразой ровным счетом ничего не скрывается. А для профессионального психотерапевта за этим может крыться целый букет диагнозов. И вот уже Игорь Вячеславович прямо сверлит меня взглядом. – Я имею в виду: весна, слякоть, авитаминоз. Все как у всех. Нормально, в смысле.

– Ага. Как ваш глаз, зажил?

– Вполне, – буркнула я, испытывая непреодолимое желание убраться куда подальше. В самом деле, зачем я пришла? Ведь сейчас этот чтец подсознания подумает, что я хочу его услуг, и примется задавать вопросы. Не лучше ли было остаться на инспекцию? Впрочем, я представила себе злое лицо Постникова, которого лишили возможности испортить мне жизнь, и это придало мне сил.

– Присаживайтесь. Значит, решили воспользоваться моим приглашением?

– Конечно, у вас ведь такой удобный диван! – воскликнула я фальшиво-радостным тоном.

– Не сомневаюсь, что это было главным аргументом «за». Хорошо. Я предлагаю нам начать все заново. Итак, я – Игорь Вячеславович, врач-психотерапевт высшей категории.

– Осторожнее, – попросила я, усаживаясь на диван.

– С чем?

– Вы так бряцаете орденами и медалями, что они могут попадать с груди, – ответила я и не без удовольствия отметила, как меняется лицо Малдера, когда он хохочет.

– А вы – Фаина Павловна Ромашина, сотрудник отдела IT. Все верно?

– Вы хорошо осведомлены, – хмыкнула я. – Сколько длится сеанс? В чем его цель? Из точки «А» в точку «Б» добираемся?

– Я вам один вопрос, а вы мне три? – хитро сощурился Малдер. – Сеанс длится час. Цель его формируем мы с вами сами. Если хотите попасть в точку «Б», можно это назвать и так, только придется побольше рассказать мне про все промежуточные ваши точки. Теперь позвольте спросить. Кто вас ударил?

– Дался всем мой синяк! – покачала головой я. – Что делать, если я не хочу об этом говорить? Что, если это не моя тайна?

– Защищать обидчика – очень женский выход из положения, – нахмурился Игорь Вячеславович.

– А вы, конечно, считаете, что в этом моменте моей биографии лежат ключи ко всем моим проблемам? Погодите-ка, как там? Это не моя вина, это его вина, и я не должна винить себя, а должна выпустить наружу чувства, в том числе и стыд, и боль, и слезы. Так, да? Потому что стыдно должно быть не мне, а ему?

Малдер смотрел на меня озадаченно. Затем он встал, снял очки и потер усталые глаза. Мне почти стало жаль его, ведь неудобно же. Человек желает мне добра, а я его за нос вожу.

– То, что вы знаете ответы на все вопросы, не убирает проблему. Понимаете, Фаина…

– Игорь Вячеславович, давайте оставим историю с моим синяком в коробке Шредингера? – предложила я.

– Где? – опешил он. Я вздохнула от огорчения. Ну, не умею я выбирать аналогии.

– Коробка с котом Шредингера. Давайте достанем оттуда кота и положим туда мой синяк. И пусть он там лежит и, таким образом, будет одновременно получен мною в ходе семейной разборки и не получен одновременно.

– Конечно! – воскликнул Малдер. – Кот Шредингера. Квантовая физика?

– Квантовая механика, – поправила я. – Надо же, вы меня, можно сказать, поразили в самое сердце.

– Шутите? Мысленный эксперимент с котом Шредингера, который одновременно и жив, и мертв.

– Но только до тех пор, пока не откроется коробка. Если хотите, это то же самое, что и коробка шоколадных конфет Форреста Гампа. Пока она закрыта, можно считать, что она полна конфет или совершенно пуста. Если ее никогда не открывать, то оба утверждения будут истинными.

– Но ведь можно взвесить коробку, не открывая, – задумчиво потер виски Малдер. Я кивнула.

– Можно. Но это будет почти то же самое, что и открыть ее. Взвешивание – это воздействие. Любое воздействие уже изменение.

– Но взвешивание не может изменить конфеты.

– Мы не знаем этого. В этом-то и фокус квантовой механики. Конфеты могут там быть, а могут отсутствовать. Могут появиться из ниоткуда и исчезнуть в никуда. И все это может случиться с ними в одно и то же время.

– Портал в другое измерение.

– Черная дыра. Адронный коллайдер. Разрыв пространственно-временного континуума.

– Теперь я понимаю, – кивнул Игорь Вячеславович. – Вас никто не бил.

– Это утверждение по определению ложное. Конечно, меня били, – обиделась я. – Или вы всерьез предлагаете считать, что могла вот так упасть и рассечь себе глаз об асфальт? Я просто говорю, что для того, чтобы я попала из точки «А» в точку «Б», совершенно не нужно доставать мой синяк из коробки Шредингера. Релевантность этого фактора нулевая.

– А с вами нескучно, – воскликнул Игорь Вячеславович, а затем выкатил кресло из-за своего большого, заваленного бумагами стола и поставил его прямо перед диваном. – Итак, точка «Б», какая она?

– Надо подумать, – пробормотала я. Чем, в самом деле, я тут занимаюсь, если не считать, конечно, того факта, что скрываюсь от проверки в моем отделе? – Допустим, я не знаю, как жить дальше.

– Ничего себе! – присвистнул мой Малдер. – И вы хотите синяк оставить лежать в коробке Шредингера.

– А кота посажу на колени и буду гладить. А что? Судите сами: мне двадцать семь лет, я одинока, знаю, что такое «квантовая механика», живу с мамой, не нравлюсь мужчинам, не хочу им нравиться…

– Стоп-стоп-стоп, это еще почему? – удивился он, на мой взгляд, вполне искренне.

– Ну, доктор, сами понимаете – чувство самосохранения. Я же не имею никаких перспектив.

– С чего бы это? – встрянул он.

– Да с того. Однажды, доктор, я получила «ВКонтакте» сообщение следующего содержания: «Увидимся сегодня? Мне всю ночь снилось твое лицо». Я как-то сразу отреагировала, написала в ответ, что сочувствую. Мол, мне тоже часто кошмары снятся.

– Серьезно? – рассмеялся Малдер. – Прямо так?

– Ну да. А мне в ответ приходит: «Ты с ума сошла? У тебя такое чудесное лицо, умное, одухотворенное, и улыбка красивая!»

– Ну вот, видите? – кивнул мой дорогой доктор. А я лишь усмехнулась.

– Мне стало интересно, и я решила посмотреть, кто ж это такой буйно помешанный. Оказалось, он вообще писал не мне. Так вот, перепутал.

– Неужели так много на свете Фаин Ромашиных?

– Это был приятель сестры. Просто нажал не туда. Но дело-то, доктор, даже не в этом…

– Фаина Павловна, честно говоря, когда вы зовете меня доктором, это звучит странно и непривычно.

– Ну да, именно для этого вас так и зову, – хмыкнула я.

– Ага. Конечно, как я сам не догадался.

– Так вот, доктор, вопрос-то в том, что когда я прочитала про лицо мое и улыбку, то сразу поняла, что-то не так. Понимаете? Я смотрю на вещи объективно.

– Это не объективность, а просто недооценивание себя.

– Это тоже, – не стала спорить я. – Но не на пустом же месте! Вот, скажем, есть один человек, который нравится моей сестре. То есть не нравится ей лично, а в контексте того, что она видит меня с ним вместе. Мы давно работаем с ним в одном отделе, и он действительно очень, очень приятный парень, несмотря на то что рано начал лысеть… Не важно. Вот у него скоро день рождения, и я пытаюсь придумать ему оригинальный подарок, но кончится все тем, что всуну ему очередной ежедневник или конфеты. И так – каждый год. Он женится – а я все еще буду думать, что подарить ему на день рождения.