Татьяна Веденская - Апрельский кот

– Туше! Откроешь тайну, откуда такие глубокие познания в области психологии? – Игорь прошел на кухню, такую же, говоря по правде, безликую и пустую, как и прихожая. Самое обидное – квартира была сделана дорого и качественно, в ремонт явно были вложены деньги, и немалые. Но, как результат, квартира смотрелась безжизненной. Простая ламинированная доска тусклого зеленого цвета, из которой была выполнена кухня, только усиливала это впечатление.

– Если мои знания в области психологии кажутся тебе глубокими, это очень грустно. Ибо никаких познаний в этой области у меня нет. Ты, может быть, не знал, но Лизавета вбила себе в голову, что она тоже – психолог.

– Вот оно что! – хлопнул себя по бедру Игорь.

– Это многое объяснило, да? – скривилась я. – Конечно, я не люблю психологию, потому что люблю одного отдельно взятого психолога. Между прочим, Лиза в свое время бросила экономический факультет, переучилась, и что? Воз и ныне там.

– Ты, конечно, имеешь в виду Сережу.

– Да уж, конечно. Только теперь Лиза не просто переживает из-за того, что увела его от жены. Еще она заучила кучу фраз, маскирующихся под истину, и постоянно терроризирует меня этими совершенно неочевидными связями между жилищем и психотипом. А также между психологическими установками и финансовым успехом, личной жизнью и тем, о чем я думаю перед сном.

– И, конечно, конфликтом с матерью? – рассмеялся Игорь, доставая из шкафчика бутылку красного вина.

– Почему? У нас с мамой очень хорошие отношения.

– Я знаю, заметил. Ты права в одном: вокруг психологии сформировалось экстремальное количество штампов, которые многими воспринимаются как истина. Как эта история с жилищем. Что оно должно сказать обо мне?

– Что ты – закрытый человек? – предположила я. – Что у тебя нет вкуса.

– Это удар ниже пояса! – закатил глаза Игорь. В руках у него была бутылка и штопор. Он походил на плененного алкоголика, защищающего «самое дорогое».

– И этот человек просил меня не подслащать пилюлю.

– Но я же не знал, что ты собираешься рубить правду-матку вот так, с плеча. Впрочем, я шучу. И ты права.

– Опять права? Ты меня пугаешь! – шутливо вытаращилась на него я. Игорь освободил горлышко от бумажки, аккуратно потянув за «язычок». Балл в его пользу. Затем одним весьма профессиональным жестом он вытащил пробку из бутылки и разлил темно-бордовую приятно пахнущую жидкость по высоким бокалам, также найденным в шкафчиках кухни. Посуды там было немного – только самое необходимое, но в достаточном количестве. В холодильнике нашлись сыр, ветчина, завернутый в тонкую бумагу остаток вишневого пирога.

– Это просто праздник какой-то, – рассмеялся Игорь. – Значит, я закрыт и сдержан, что еще? Пройдись по моему дому, почувствуй атмосферу.

– Задал ты мне задачку. Если честно, чтобы узнать что-то про твой психотип, я бы лучше запихнула тебя в кокон МРТ, устроила бы тебе психологический сеанс минут на сорок. Задавала бы вопросы, смотрела бы на то, какие зоны мозга активируются, а какие спят спокойно. Показывала бы тебе картинки. Установила бы датчики, следящие за движением твоих глаз, проводила бы тесты, цель которых – посмотреть скорость и направление твоих бессознательных реакций. Я могла бы узнать, каков твой IQ, насколько хорошо работает твой бессознательный автопилот, могла бы измерить уровни гормонов. Это – если бы я была психологом.

– Нейропсихологом. Ты говоришь о нейропсихологии.

– А есть другая?

– Та, что собирает эмпирические данные, – напомнил мне Игорь мои же слова. Я вышла из кухни и направилась в комнату, не забыв прихватить с собой бокал. Чистый пол, ламинат светло-желтого оттенка. В единственной комнате – самый необходимый минимум мебели. Яркий оранжевый диван и кресло в тон к нему. В глубокой нише – двуспальная кровать. Телевизор на очень простой, самой дешевой тумбочке.

– Если честно, эта комната напоминает мне номера в частных гостиницах в Сочи.

– Ты бывала в Сочи? Вроде ты клялась, что не покидала юго-запада Москвы, как джинн, заключенный в лампу.

– Я была в Сочи, – пробормотала я, жалея, что вспомнила об этом. – Там теперь полно таких комнат. Бежевые обои, шкаф, кондиционер. Все функционально. И даже это деревце – искусственное, верно?

– Верно, – кивнул Игорь, глядя на причудливое творение дизайнерской мысли, голое, без листьев, с изогнутыми ветвями деревце смотрелось древним, уже умершим в своей плоской прямоугольной подставке. Оно стояло рядом с телевизором, на той же тумбочке.

– Просто не верится, что ты пошел в магазин выбирать вещи, чтобы добавить уюта в свой дом, увидел это колючее лысое пугало и подумал: «Гхм, как раз то, что нужно для моего дизайна. Моя комната – слишком светлая и радостная, с этим желтым полом. Нужно что-то, напоминающее о скоротечности и бренности бытия».

– Замечательно! – расхохотался Игорь.

– Да? – склонила голову я, отпивая изрядное количество вина из моего бокала. – Скажи, когда мне остановиться и убраться отсюда, с глаз твоих?

– Только не это. Знаешь, для человека, отрицающего психологию, ты поразительно точна. Осталось только прийти к правильным выводам относительно меня.

– Ну… – Я огляделась. – Что еще тебе сказать? В этом доме слишком пусто, может это означать, что и ты – пустой тип? Размер телевизора намекает на остроту твоего зрения. Я имею в виду, что с твоего дивана я бы не разглядела и пикселя. Либо тебе плевать на телевизор, ты его не смотришь. В квартире чисто, но, кроме твоего философского древа, нет ничего личного. Ни картин, ни фотографий, ни даже книжек. Ты – либо маньяк, либо только недавно переехал сюда. И тогда, скорее всего, либо квартиру делали для тебя другие люди, делали просто и в соответствии с очень общими рекомендациями, либо…

– Либо? – Игорь тоже отпил вина и облизнул губы.

– Либо ты ее снимаешь, и это – лучшее объяснение, ибо такая бесчувственность и равнодушие в выборе дизайна и всех без исключения вещей подходит как нельзя лучше к квартире, где ты все равно не собираешься жить. Все подчинено рациональности.

– Ты угадала, – пробормотал Игорь.

– Про что?

– Про маньяка! Фая, ну конечно, я снимаю эту квартиру. Я бы ни за что в жизни не поставил такую болотную кухню.

– Ну почему… Она идет к твоим глазам, – пробормотала я и получила в ответ взрыв хохота. Игорь отставил бокал на телевизионную тумбочку, затем забрал мой из своих рук и поставил туда же, а сам взял меня за обе руки, запустил пальцы между моими, сплетая их в единое целое, забирая их в плен. Мы стояли неподвижно, но это было похоже на танец. Без музыки, без движения, но чувства танцевали вместо нас. Игорь был так близко, и он был так красив, что захватывало дух. Его губы пахли виноградом, они были терпкими на вкус. Я плевать хотела на то, отчего тут, в этом доме, так мало картин – пока тут имелась большая двуспальная кровать. Игорь медленно расцепил ладони, отпустил мои руки, взялся за мой длинный цветастый шарф и размотал его так, словно снимал обертку с одной из конфет из моей воображаемой коробки Шредингера. Реальность больше не была стабильной, и каждое наше слово, каждая реакция меняли ее, вызывали новые цепи событий, финал которых был неизвестен и непредсказуем. Чувство притяжения, взаимная гравитация. Любовь.

Обычно все заканчивалось плохо, как тогда, когда я была в Сочи. Я не хотела об этом вспоминать, только не сейчас, не здесь, в безликом доме, рядом с восхитительным, умным, чудесно пахнущим мужчиной, которого так хочется целовать. Все это меняло меня, делало слабой, заставляло бояться, что я недостаточно хороша, что мои губы – обветренные и недостаточно мягкие, что я хочу почистить зубы и вообще, если бы я только знала, чем закончится вечер, я бы оделась иначе, прожила бы иначе всю свою жизнь…

– Что такое? – спросил Игорь, обеспокоенно заглядывая мне в лицо. – Ты опять перестала жить и начала беспокоиться?

– Я – да, конечно, – кивнула я с кривой усмешкой на губах. – Ты же знаешь, не могу по-другому.

– Да-да, и все будет плохо. Верно? Иногда мне кажется, что ты просто притворяешься завзятым пессимистом, чтобы от тебя отстали, чтобы ни от кого больше ничего не ждать.

– Чтобы не ждать ничего хорошего, – ответила я. – Плохого и ждать-то не надо. Ты разве не согласен? Тогда посмотри в зеркало, губа разбитая. Как только тебе не больно целоваться?

– Какая же ты бываешь глупая, – прошептал он, стаскивая с меня водолазку. – Глупая женщина.

– Ну вот, приехали, – улыбнулась я, поднимая руки.

– О, тут еще и майка.

– Холодно, знаешь ли, – проворчала я, позволяя стащить с меня и майку. И тут же все стало окончательно неуправляемым, а я – уязвимой и слабой. Мне было страшно и весело, как будто я ехала по самому высокому изгибу американской горки и визжала от восторга, но заметила вдруг, что не пристегнута. Больше того, что в моей тележке в принципе нет ремней безопасности. О, Лизка бы многое дала, чтобы проанализировать этот мой образ. Уж она бы нашла, что мне сказать.

– Тебе и сейчас холодно? – удивленно переспросил Игорь, заводя руки мне за спину. Последний бастион, а я и так уже стою практически голая, и мне кажется, что миллионы глаз из домов напротив устремляются сейчас на меня. И на мой целлюлит. Впрочем, нет у меня никакого целлюлита. Хватит наговаривать на себя.

– Нет, сейчас нет, – еле слышно шептала я, не сводя взгляда с зеленых глаз. Бывает же, создает же природа что-то дельное. Ниагарский водопад. Теплые моря. Такого вот мужчину, как Игорь.

– Жаль, а я как раз собирался тебя согреть, – он тихо рассмеялся и медленно потянул за бретельку моего бюстгальтера, подцепив ее пальцем. Затем склонился и нежно поцеловал меня в плечо.

Забавно, что ни единого слова о чем-то вроде чувств не было сказано в тот вечер между нами. Мы делали все молча, как жадные, потерявшие от голода рассудок дикари. Наверное, сказывалась усталость и стресс, но события, предшествующие моему появлению в чистой и пустой квартире Игоря Апреля, словно на время отделили нас с ним от всего остального мира. Пережившие кораблекрушение, мы цеплялись за обломок судна и пытались удержаться на поверхности, но обоих тянуло вниз, на дно, и сопротивляться этому не было никаких сил.

– Я так и думал, они превосходны, – прошептал Игорь, разглядывая мои груди с вниманием ювелира, заполучившего необработанный, очень редкий алмаз. Я покраснела, такое внимание было для меня в диковинку. В чем-то Лизка права, и я действительно прятала себя от посторонних глаз с упорством, достойным лучшего применения. Но на свете столько подходящих балахонов…

– Ты так и думал? – Я невольно ухмыльнулась, приподняв бровь.

– С самого первого дня, когда ты так сладко уснула у меня на диване, – признался Игорь.

– Хороший же ты профессионал, если раздумывал о грудях клиентки, – фыркнула я, стараясь получше сделать вид, что даже не замечаю прикосновения его рук. Однако это было почти невыполнимо, от каждого мимолетного прикосновения мое дыхание сбивалось.

– Как хороший профессионал, я перестал тебя обслуживать перед тем, как добраться вот сюда, – прошептал Игорь, прижимая меня к себе. Любовь – странный танец, и каждый раз ты примерно знаешь все «па» и можешь предположить, что последует за чем, но волнение все равно остается. Оно только усиливается, зная, что сейчас ваши тела опустятся на жесткий кокосовый матрас, прикрытый зелеными сатиновыми простынями. Ожидание подогревает жажду, и пить хочется, даже если точно уверен, какова вода на вкус. Игорь на вкус был как камчатская жимолость с маминой дачи, и я никак не могла насытиться поцелуями и силой его рук, крепостью его объятий. Мне было совершенно плевать на то, как я тут оказалась, на этом матрасе, в этой вселенной, рядом с нагим мужчиной, который смотрит на меня как на подарок под елочкой. Наверное, на каком-то уровне (язык не поворачивается назвать это подсознанием) я чувствовала, знала наверняка, что все это окажется мимолетным приключением, дуновением ветра, падением с небес ночной звезды.

– Я просто счастливчик! – прошептал Игорь, глядя на меня исступленно, погруженный без остатка в свое упоение, шептал много, спутанно, часто бессмысленно. Знакомые слова, песня любви.

– С тобой не поспоришь, – кивнула я, изгибаясь навстречу его рукам. Еще больше, чем секс, меня тянула вот эта почти неуловимая близость, прикосновение, возникающее на самом пике счастья, заставляющее нас хором смеяться от восторга, чувствуя бесконечную нежность друг к другу.

Мы еще долго потом лежали, усталые, но так и не насытившиеся, доверху наполненные нерастраченными желаниями и мечтами, и я смотрела на его лицо, на четкий профиль, хорошо видный в контрастном полумраке комнаты, и чувствовала, как сжимается сердце от одной мысли о том, что будут и еще поцелуи, и новые прикосновения рук. Бывает же, что ты так глупо, так всеобъемлюще счастлива, словно каждый взгляд на это красивое лицо – как новая доза самого сильного наркотика. Так бы и смотрела, и плавилась бы в горячих волнах собственного восторга. Я почти утратила контроль над собственным телом, передав его временно в руки нежного, страстного хозяина, и теперь пыталась сдержать собственные мечты, привязав их, как воздушный шар, канатом к земле. Нет, нельзя отпускать, а то понесет его под небеса, а оттуда – в самом неизвестном направлении.