Шеффилд старший был рад началу старых добрых семейных хлопот не меньше Анны. Элисон больше не грустила день за днём, но и в свет выходить не торопилась. Однако порой её здоровье вызывало у отца опасения: слишком часто девушка ощущала тошноту, лёгкую мигрень и плохо спала. Но в отличие от мужчины, экономка сразу всё поняла, стоило симптомам этой «болезни» проявиться сильнее. Живот Элисон заметно увеличился, и, наконец, одним тёплым сентябрьским вечером Анна без сомнений заявила:


– Наша леди в положении.


После таких долгих первых осенних дней, полных влаги, тумана на полупустых улицах города и запаха дождя, солнечное воскресенье было сравнимо разве что с глотком холодной воды для страдающего от жажды путника. И пусть ветер ещё был достаточно прохладным, а зелёная листва деревьев блестела от капелек прошедшего дождя, лондонцам хотелось верить, что отголоски лета, или хотя бы его призрак, ещё задержатся с ними.



Элисон с подругой заняли скамейку напротив ровной, зелёной лужайки в той части парка, где солнце светило им в спины. Мария то и дело вздыхала, словно нарочно обращая на себя внимание. Ей было, что сказать, но молодая женщина не решалась на серьёзный разговор, осознавая, как это подействует на Элисон. А та лишь спокойно наблюдала пейзаж или провожала взглядом прохожих, прогуливающихся по узким дорожкам.


– Скажи же, наконец, то, что хочешь сказать.



Мария вздрогнула, никак не ожидая, что подруга заговорит именно сейчас. Ей пришлось придержать свою шляпку из-за внезапного, сильного порыва ветра. Длинные, пепельные кудри немного спутались, но всё равно её причёска выглядела отлично, что делало миссис Марию Фостер ещё привлекательней.


– Почему ты решила, что мне есть, что сказать?


– Ты вздыхаешь так часто, что мне кажется, словно тебе стало дурно, – в голосе Элисон послышалась насмешка. – Поэтому, прошу тебя, перестань. Меня это раздражает. Просто скажи что-нибудь.



Она повернулась к подруге, и Мария невольно обратила внимание на руки девушки, сложенные у неё на животе. Словно она оберегала своё ещё не родившееся дитя; у Марии перехватило дыхание, она вспомнила себя в первые несколько недель беременности, и поэтому прекрасно понимала это раздражение и резкие перемены настроения Элисон. Однако она всё ещё ждала начала неизбежного разговора, и молодая женщина, тяжко вздохнув, сказала:


– Милая, пойми меня правильно, я безумно рада и счастлива, что ты вернулась. Но твоё исчезновение... Это было выше всех моих сил! Мы с ума сходили и боялись самого ужасного исхода. Мне тоже было тяжело! Как ты могла так уйти, никому ничего не рассказав? Нет! И не говори мне о тех провожатых, они просто идиоты! А теперь ты вернулась и ведёшь себя, как ни в чём не бывало! Между тем, ты беременна и утверждаешь, что Александр не пожелал вернуться с тобой домой. А значит, у ребёнка не будет отца... О, Боже мой, Элисон!



Мария замолчала, переводя дыхание; она коснулась пальцами лба и с отчаянием вздохнула:


– Ну, вот, у меня мигрень... А ты всё улыбаешься! Как ты можешь?!


Элисон действительно заметно повеселела с первых же слов своей подруги. Девушка откинулась на спинку скамьи, положив правую руку на живот, а в левой – сжав небольшой, закрытый зонтик. Солнце заметно припекало, а ветер стих, перестав терзать кроны деревьев.



– Я знаю, как будет тяжело, когда родится малыш, но поскольку он – это всё, что мне удалось забрать у Александра, мне всё равно, что скажут на этот счёт другие.


– Да, я понимаю, что ты чувствуешь. Но так сложно представить всё то, что ты рассказала! И как ты можешь оставаться спокойной после таких событий?


– Но я ведь не одна, – она повернулась к подруге, её взгляд был суровым. – У меня есть отец и брат, а также ты.


– Ну, конечно же, у тебя есть я! – Мария протянула к ней затянутую в перчатку руку и нежно сжала её пальцы своими. – Я буду с тобой всегда-всегда! Только ты пообещай мне одну единственную вещь.


– Какую?


– Никогда больше не сбегай из дома, чтобы тебя не похитили и не отвезли во Францию, где мы не сможем тебя найти!



Элисон благодарно улыбнулась, и всякое напряжение между подругами исчезло, словно его и не было. Теперь она была уверена, что Мария не оставит её без важных советов в такое трудное время. Весь этот кошмар о Франции должен быть вскоре забыт, а когда это, наконец, произойдёт, жизнь семьи Шеффилдов наладится. Должна наладиться...


– Посмотри! Кажется, это твой брат идёт сюда.



Мария кивнула в противоположную от входа в парк сторону, и Элисон, обернувшись, заметила Луиса. Несколько недель волнений и почти беспрерывных разъездов не так сильно повлияли на него, как на главу семьи, их отца. Луис всё ещё оставался молодым и привлекательным, и его сестру едва ли не поражало то, что он так и не нашёл себе невесту. Возможно, она слишком предвзято относилась к нему после той истории, его нежелания пойти на военную службу. Сейчас же он нёс службу на благо Лондона, и не только, а также заботился о сестре и об отце, поэтому все его предыдущие грешки могли быть забыты.



Только Элисон успела вновь подумать об этом, улыбнуться и подняться со скамейки, как вдруг заметила кого-то за широкой спиной брата. Мужчина словно был лишь прохожим, но явно состоял в компании Луиса, хоть и шагал чуть позади него. Когда они оба подошли ближе, сердце девушки на мгновение замерло. Она забыла о том, где она, с кем и почему, и всё это лишь на одно короткое мгновение.



Он слегка сутулился и старался не поднимать головы. Одет был в плотный длинный плащ тёмно-серого цвета, грязный у самого подола, забрызганный землёй после дождя; небрежный вид чёрных сапог и брюк, заправленных в них, свидетельствовал о долгой дороге, возможно, откуда-то с запада. Элисон он показался ещё выше ростом, чем в их самую последнюю встречу. Но всего лишь показался...



Мария встала рядом с подругой и взяла её за руку, с беспокойством поглядывая то на подошедшего Луиса, то на его спутника. Молодая женщина тут же решила, что этот высокий, черноволосый мужчина ей знаком, а уже в следующую секунду по отчаянному взгляду подруги поняла, кто стоит перед ними.


– Элли, – заговорил Луис тихо, предварительно кивнув обеим леди в знак приветствия, – я привёл кое-кого, кто желает с тобой поговорить.



Элисон перевела взгляд на того, другого, когда он вышел вперёд и встал прямо перед ней.


– Александр.



Её печальный голос прозвучал едва слышно. И когда мужчина посмотрел на неё, и их взгляды пересеклись, она смогла лучше рассмотреть его лицо: многодневная щетина на подбородке и щеках, его губы – сухие и бледные, тёмные круги под потускневшими глазами – признак невероятной усталости, которую он терпел. Сейчас он казался старше своих лет, намного старше, но всё ещё был красив настолько, что Элисон забылась, глядя в его зелёные глаза и вспоминая то, с какой страстью они занимались любовью на его корабле... Результат этой любви породил в ней новую жизнь, и это внезапное ощущение полноты, тепла и безопасности заставило её расчувствоваться. Девушку начали душить слёзы, и Александр, полностью растерявшись, хотел коснуться её рукой, но Луис отпихнул его плечом, грубо проворчав:


– Я же говорил, что это была отвратительная идея.



Он обнял сестру и нежно погладил ладонью по собранным в косу волосам.


– Я хочу домой...


– Хорошо, милая. Мы сейчас же вернёмся домой.



Мария тоже решила помочь этой ситуации; одарив блудного мужа своей подруги подозрительным взглядом, она взяла из руки Элисон зонтик и строго произнесла:


– Да, мы все сейчас же отправимся домой, пообедаем, а вы, джентльмены, заодно объясните нам, что, в конце концов, такое произошло!


Элисон вместе с братом сидели на широком диване в гостиной их лондонского дома, а перед ними, в кресле, ссутулившись, расположился Александр. Руки его лежали на коленях, и он уже несколько минут разглядывал свои бледные пальцы с покрасневшими костяшками. Каким же усталым, несчастным и сломленным он казался! И хотя сердце Элисон сжималось от жалости к этому мужчине, она всё ещё не понимала его внезапного возвращения, была взволнована и даже злилась. И, конечно же, ждала объяснений.



– Три дня назад я возвращался из Солсбери сюда, – Луис заговорил первым; он скрестил руки на груди, с насмешкой разглядывая сидящего напротив родственничка. – Конечно же, мои товарищи ехали со мной. Как-то вечером, проезжая по северо-восточной дороге, мы заметили одинокого прохожего в плаще. Я не мог не предложить ему помощь, подвезти его куда-нибудь. Только вот стоило мне разглядеть его лицо под капюшоном, как я едва не лишился дара речи! Ну-ка, расскажи ей о том, что рассказал мне.



– Мы даже не покинули английских территорий, когда я решил вернуться, – Александр поднял голову и встретился взглядом с Элисон. – Но дорога всё равно заняла у меня много времени...


– Мне всё равно как долго ты сюда добирался. Мне интересно лишь одно: почему?



Он упорно не отвечал, то и дело переводя ставший беспокойным взгляд на Луиса, словно не желая говорить при нём. Но Шеффилд покидать гостиную не собирался, да и Элисон было всё равно, будет ли брат присутствовать при их откровениях или нет.


– Почему? – повторила свой вопрос девушка.


В конце концов, вздохнув и покачав головой, Алекс просто произнёс:


– Я почувствовал, что должен это сделать.


– Должен?!



– Нет... Я... понял, что хочу этого.


– А как же Америка? Как же твоя команда?


– Америка? – удивился Луис, взглянув на сестру. – Об этом ты нам упомянуть забыла...


– Я вернулся! Чего ещё ты хочешь от меня? – Алекс судорожно стал разминать свои длинные пальцы. – Я оставил их, корабль, оставил всё... Я вернулся к тебе, потому что... захотел.



Странным образом он был растерян, едва ли не напуган, и Элисон увидела это в его зелёных глазах. Его трогательный, усталый взгляд повлиял на неё сильнее, чем слова, которые он произнёс почти что вынужденно. И Элисон поняла: он просто невероятно сильно устал. Всё это было так странно, и по большому счёту даже ей стало всё равно.


Девушка поднялась, и её брат хотел последовать за ней, но она остановила его жестом руки.



– Я всё ещё не понимаю, почему ты так поступил... Ты даже представить себе не можешь, через что я прошла из-за тебя! – сказала она с отчаянием в голосе, но гордость взяла своё, и Элисон сдержалась, так и не дав волю слезам. – У меня нет желания разговаривать с тобой сейчас и разбираться в твоих странных решениях.



И она ушла в свою комнату; мужчины проводили её долгими взглядами, пока Элисон поднималась на второй этаж. Как только наверху хлопнула дверь, Александр выдохнул, будто бы и не дышал всё это время, и хрипло произнёс:


– Я думал, она будет счастлива. Она хотела меня... то есть, моего возвращения.


– Ты её бросил.



– Я потерял память! – рявкнул Александр раздражённо. – Меня обманывали всё это время. И что? Я должен был кинуться за девчонкой в первую же нашу с ней встречу?


– Теперь это уже не так важно, – Луис посмотрел на него очень серьёзно. – Поздравляю, Ривз!


– С чем это?


– Ты скоро станешь отцом.


***



Новость о беременности своей молодой жены Александр (уже успевший привыкнуть к этому имени и с безмолвной радостью избавившийся от предыдущего) воспринял, как и полагалось мужчине, не ожидавшему подобного, с едва уловимой тревогой. Об этом он больше не обмолвился и словом, и никто из домашних до определённого момента не мог точно сказать, рад был Александр этой новости или же не очень.



За пару дней в Лондоне и в доме семьи своей жены он понял лишь одно: чужим он был здесь и раньше. Не в этом доме, не в этом городе, а в этой семье. Возможно, в этом он был виноват и сам, но из-за потери памяти мужчина так и не разобрался с теми ощущениями, которые его одолевали. Но одно он понимал, он знал, чего хотел больше всего: чтобы жена приняла его и простила.



Одним солнечным, тёплым утром Элисон проснулась и обнаружила пышный букет полевых цветов у изголовья своей постели. Сон ещё не полностью растаял, и девушка долго приходила в себя, рассматривая яркие лепестки. В конце концов, она решилась и прочла маленькую записку, прикреплённую к букету: