Татьяна Белая - Арабская сказка

Где-то через полчаса, раздался возмущенный женский голос. Говорили по-английски и Лиза не поняла.

— Что она говорит? — шепотом спросила она.

— Говорит, что мешаем им спать, — ответил тот. — Здесь прекрасная слышимость. Вылезаем?

— Конечно.

Они обтерлись полотенцем и бегом побежали к дому, не прекращая при этом смеяться.

Вернувшись, вместе встали под душ, чтобы смыть хлорную воду. И в этом тоже был восторг. Радость единения и наслаждения от каждого прикосновения, каждого поцелуя.

А потом запах лепестков роз на постели, казалось, вознес их души к небесам. Лиза слушала мелодичную арабскую речь Самира и умирала от счастья. Она тонула в черных глазах своего любимого. Они были одним целым и принадлежали в этот момент только друг другу. И в этом не было ничего постыдного и греховного.

— Лиз, можно я раскурю кальян? — тихо спросил Самир. — Иначе у меня сейчас сердце из груди выскочит.

— Кури, конечно. Мне нравится этот запах.

Она встала и прошла вместе с ним на диван. Женщине ни на минуту не хотелось отрываться от него. Сидела, прижавшись к плечу, и млела.

— Пока тебя не было, я прослушал записи, которые мне прислал Генка из России, — сказал Самир. — Ещё в Дубае получил бандероль, но времени, прослушать перед вылетом в Маскат, не было.

— Какие записи? — удивленно поинтересовалась Лиза.

— Да, я тебе не рассказывал, — спохватился Самир. — Геннадий, с которым я учился, по специальности работу найти не может в Москве. Он сам из Кемерово. Домой уезжать не захотел. Пристроился в студии звукозаписи режиссером. Я, когда на встречу нашего курса приезжал, привез ему такую классную аппаратуру, которую в России вообще не купишь. Он теперь мне записи присылает. Расплачивается, так сказать, — усмехнулся Самир.

— Так ты с него деньги не взял?

— Конечно, нет, — кивнул тот. — Откуда у Генки такие деньги? Зато, теперь у них в студии лучшие группы записываются. Слышала о "Фристайл"?

— Ещё бы, — хмыкнула Лиза. — В России из каждого чайника и утюга стенания Вадима Казаченко слышатся: "Больно мне, больно".

— Знаешь, — прижимая Лизу к себе, заметил Самир, — мне в данный момент самому так же взвыть хочется. Я боюсь даже думать, что ты уедешь.

— Самир…

— Ладно, я не об этом, — вздохнул он. — Эта группа недавно записала новую песню. "Ах, какая женщина". Не знаю, насколько она станет популярной. Но я слова прослушал и удивился, насколько они созвучны моему настроению. Не все, конечно, подходит. Но, зацепило. Хочешь послушать?

— Включай.

— И мы с тобой потанцуем.

— Потанцуем? — изумилась она.

— А почему нет? — пожал он плечами. — Вряд ли у нас с тобой ещё будет такая возможность.

Самир вставил кассету, и полилась музыка вступления. Слушатели России ещё не слышали песни, которая станет в дальнейшем шлягером. А в далеком султанате Оман посреди ночи играла нежная мелодия. И под эту музыку в белоснежном арабском доме танцевали двое влюбленных. Шейх Самир бен Махрам Шихабуддин в халате. И хрупкая русская женщина Елизавета в его рубашке на голое тело. Оба передвигались по ковру босиком. И были от этого ничуть не менее счастливы.

Пол не чуя под собою

Между небом и землею

Как во сне с тобой танцую

Аромат духов так манит

Опьяняет и дурманит

Ах, как сладко в нем тону я

Так близки наши тела

И безумные слова

Без стыда тебе шепчу я

Ах, какая женщина, какая женщина

Мне б такую!!!

Самир подпевал на ушко своей Лизоньке. Из её огромных голубых глаз катились слезы. Слезы неизбежного расставания. А слова: "Не моя ты, не моя", — мужчина прошептал с отчаянием и надрывом.

.

Утром Лиза проснулась от арабской песни, которую исполнял мужчина. Она глянула на часы. Мама, дорогая, уже двенадцатый час. Самира рядом не было. Видимо, наступило время дневного намаза. Утренний он наверняка проспал. Угомонились вчера поздно. Выглянула в коридор. Точно. Сандалии Самира у молитвенной комнаты. Лиза никак не могла до конца поверить, что такой образованный, умный мужчина искренне верит в Бога. Или в Аллаха. Какая разнится? А с другой стороны, не разыгрывает же он перед ней спектакль. Зачем?

Лиза умылась и вернулась в комнату. Самира до сих пор не было. Надела платье и вышла в коридор. "Сколько можно молиться?" — подумала она и подошла к двери. А, может, его там уже и нет? Осторожно потянула ручку двери. Самир стоял на коленях, упираясь лбом в пол. Почему-то эта картинка её потрясла. "Вот ведь, грешит и кается, грешит и кается. Ну, не грешил бы", — думала она, возвращаясь в спальню.

Сразу вслед за ней вошел Самир. Он пребывал в прекрасном расположении духа. Подмигнул Лизе и прибавил звук. Она с удивлением наблюдала, как он вдруг стал двигаться в такт мелодии. Движения были едва заметны. Слегка плечами и головой. Очень сдержанно, но с внутренней энергией. Самир прикрывал глаза, и было видно, что он получает истинное наслаждение от мелодии. Мужчина уселся рядом с ней на диван, взял за руку и пел вместе с исполнителем, с любовью глядя в глаза женщине. Лиза поняла, что ему очень хочется говорить с ней именно на своем языке. Чтобы она его понимала. Вскоре, музыка закончилась.

— Самир, я все поняла, — тихо сказала Лиза, прижимаясь щекой к его ладони. — Арабский язык очень мелодичен.

— Тебе правда нравится?

— Правда.

— Так выходи за меня замуж, — прошептал он. — Я буду петь тебе каждый день. Ты родишь мне арабов с голубыми глазами.

— Самир, у тебя и так много детей, — ответила она.

— Детей много не бывает, — возразил Самир. — Дети — это радость. Я хочу наших с тобой.

Он положил ей голову на колени. Лиза пропускала между пальцев его густые черные волосы и молчала. Ей нечего было сказать в ответ. Послышался стук в дверь. Кирен принес завтрак.

К неописуемому изумлению женщины, на тарелке лежали блины. Самые настоящие русские блины. Горяченькие. С пылу, с жару.

— Ничего себе сюрприз, — восхищенно воскликнула она.

— А вот, — довольным тоном произнес Самир. — Даже с икоркой. Все для тебя, дорогая. Обожаю блины. Синду научилась их печь. Зря, что ли я в России шесть лет прожил.

Они приступили к трапезе. И вдруг стол буквально затрясся. Зазвенели стаканы. Самир с Лизой застыли в недоумении. Через минуту толчок повторился.

— Господи, что это?

— Надо понимать землетрясение, — неуверенно ответил Самир. — Сейчас позвоню. Узнаю.

Он сделал несколько звонков. С кем-то говорил по-арабски, с кем-то на английском. Толчки ощутили все, но никакого официального заявления ни по телевидению, ни по радио не было.

— И часто здесь такое случается? — поинтересовалась Лиза.

— Не часто, — ответил Самир, — но бывает. Испугалась?

— Конечно. Жуть.

— Лиз, а чего ты в платье нарядилась? Мы сегодня никуда не пойдем. Хочу провести этот последний день наедине с тобой.

— Я в коридор выходила. Вдруг, там Кирен появится. Неудобно.

— А что ты делала в коридоре? — лукаво прищурился Самир. — За мной подглядывала?

— Чего подглядывала-то? — возмутилась Лиза. — Тебя искала.

— Я слышал, что ты дверь открывала в комнату. Не надо этого делать, — строго произнес он. — Общение с Аллахом — дело интимное.

— Я тебе помешала?

— Лиза, послушай сюда, — возбужденно сказал Самир. — Намаз, это не простая молитва. Основа её — ракаат. Это набор поз и движений, которые сопровождаются молитвенными формулами. Если меня отвлечь, и я могу сбиться, тогда Аллах меня просто не услышит. И я не смогу уже обратиться к нему со своей проблемой и просьбой. Это отрабатывалось веками. И не мне процедуру менять. Я хочу, чтобы Великий и Всемогущий меня слышал.

— Ну, беда. Как у вас все сложно, — пожала плечами Лиза. — Самир, а что женщинам и в мечеть нельзя ходить?

— Кто сказал, что нельзя? — удивился тот. — Обычно женщины ходят в мечеть на пятничную молитву. Просто для них отдельный вход. Если мечеть большая, то и отдельная комната для молитвы. Если маленькая, высокая загородка, отделяющая от мужчин. Если уж совсем места мало, тогда женщины стоят позади мужчин.

— А почему? — иронично наклонила она голову. — Ты же уверял, что Аллах создал мужчину и женщину равными.

— Почемучка ты моя, — обнял её Самир. — А почему женщина может родить и кормить дитя грудью, а мужчина нет. Быть равными в правах, не значит быть одинаковыми. На мой взгляд, может, я и не прав, женщина не должна видеть, как её супруг, отец, брат или другой мужчина из семьи стоят на коленях в низком поклоне перед Всевышним. Аллах велик. Он все предусмотрел, — воздел Самир руки.

— А я однажды разговаривала с татаркой, она сказала, что и на кладбище им нельзя приходить.

— Глупости какие, — хмыкнул Самир. — Женщинам не положено быть только на процессе самого захоронения. Потом, приходи, сколько угодно.

— Ой, тяжело разобраться во всех тонкостях ислама.

— Давай, мы о другом поговорим, — предложил он, усаживая Лизу на колени. — У меня к тебе такое предложение. Может, летом прокатимся по Европе. Я сделаю тебе визу, какую надо. Сядем в автомобиль и поедем, куда захочешь. Испания, Италия, Греция, Франция. В любую страну. Там мы не только в обнимку ходить по улицам сможем. Даже целоваться на глазах у всех. И нам ничего не будет, — весело сказал Самир. — Никто пальцем показывать не станет. А, Лиза.

— Ой, — вздохнула она. — Ты точно сказочник. Во-первых, я работаю. И следующий отпуск у меня будет только через год. А потом, — Лиза встала с его колен, — если ты не забыл, я, на всякий случай, замужем. Как я объясню супругу свой вояж?

Самир некоторое время сидел молча. Потом раскурил кальян. Курил и думал. Гнева на его лице Лиза не видела. Он просто думал. И ничего, видимо, умного не смог придумать.

— Лиз, а ведь ты оказывается сильнее меня, — неожиданно произнес он. — Меня, мужчины и шейха. Ты уже все решила. — Самир до хруста сжимал кулаки и скрипел зубами. — Не пугайся, — грустно улыбнулся он. — Не собираюсь я убивать твоего Антона. Я ему просто дико завидую. Невероятно. Ты полюбила меня, но возвращается к своему мужу.

— Дорогой, давай не будем поднимать этот вопрос. Мы ничего не можем изменить. Я благодарна Богу, за то, что он послал мне встречу с тобой. А для чего? Наверное, чтобы смогла понять, что такое настоящее чувство, настоящая любовь. Только свой грех перед мужем, мне до конца жизни не замолить.

Лиза позвонила Марии. Та сказала, что они тоже ощутили толчки. Подруги договорились, что встретятся ближе к вечеру.

— Ты каким рейсом летишь? — поинтересовался Самир.

— По-моему номер 286. Маша проводит меня до Дубая, посадит в самолет, чтобы быть спокойной. Там нам ещё четыре часа до отлета в Тюмень ждать придется.

— Хорошо, что подруга тебя провожает. С ней вы можете подождать в салоне для VIP пассажиров. Там уютно.

— А ты когда домой возвращаешься? — спросила она.

— Дня через три, наверное. Как раз в это время в Дубае Большие верблюжьи бега будут. Хочу попасть туда.

— Верблюжьи бега, — удивилась Лиза. — Хотела бы я посмотреть это зрелище.

— О, это гораздо интереснее, чем лошадиные, — с вдохновением произнес Самир. — Я подростком сам в них участвовал.

— А почему подростком?

— Чем меньше вес седока, тем быстрее бежит верблюдица.

— Верблюдица?

— Ну, да, — кивнул он головой. — В скачках только верблюдицы участвуют. Они легче поддаются дрессировке. У меня даже ферма небольшая есть. Пять самок там. Призовые места занимают. Мои чемпионки, — с гордостью добавил Самир.

— Им же скучно без кавалера, — лукаво сказала Лиза.

— Так один то самец у меня есть. Для поднятия настроения дамам. Но он столько хлопот обслуге доставляет.

— Почему?

— Ой, — рассмеялся Самир, — когда у него гон начинается, он с ума сходит. Ломает все ограждения. На свободную охоту ему надо. В пустыню. Хотя под боком аж пять подружек.

— А как его потом ловят?

— Погонщики его же верблюдиц выпускают следом. Он их покрывает одну за другой, пока не насытится. И потом уже возвращаются все вместе.

— Интересное кино, — улыбнулась Лиза.

В это время раздался звонок телефона. Самир долго разговаривал с кем-то по-арабски. Лицо его стало серьезным и озабоченным. Положив трубку, он обернулся к Лизе.