— Нет! Я не пойду никуда, пока не узнаю, где мой сын!


Перед рассветом пожарные обыскали тлеющие развалины конюшни и обнаружили два сильно обгоревших тела. На одном из них нашли обугленные остатки пояса и металлическую пряжку с инициалами «РКТ», идентифицирующими одну из жертв как Роба Кинкейд-Томаса. Следователи увезли трупы с собой. Тем временем продолжалось выяснение причин пожара, и Рауль повел потрясенную и убитую горем Лес в дом.


— Это ошибка. Я знаю, что это ошибка. Роб не может быть мертв. Не может! — Лес яростно сражалась с этим фактом, не хотела с ним смириться, не желала поверить, что ее единственный сын погиб. — Это неправда. Это неправда.

Крепко обхватив себя руками, она раскачивалась взад и вперед на диване гостиной, не видя и не сознавая окружающего.

Перед ней появился какой-то предмет и приблизился к ее губам, но Лес отвернулась.

— Выпей, — произнес голос Рауля с мягкой настойчивостью.

— Не хочу. Я ничего не хочу, — запротестовала она. — Я хочу только Роба. Я хочу, чтобы мой сын вернулся.

— Ш-ш-ш, девочка, успокойтесь. — Рядом с ней присела Эмма. — Вам очень больно, я понимаю. Выпейте. Я приготовила для вас горячий сладкий чай.

Лес взяла чашку, но просто сжала ее в своих холодных-холодных ладонях.

— Эмма, мне надо позвонить Эндрю. Мне надо сказать ему.

— Все в порядке, дорогая. Я уже позвонила ему. Скоро он будет здесь.

— Одра, Мэри?

Эмма кивнула. Она уже связалась с ними. Лес не отрываясь смотрела в чашку.

— Как мне рассказать Трише? Я не знаю, что ей сказать… как ей сказать…

Она прикрыла глаза рукой, чувствуя, как по ладони текут слезы.

— Я не могу в это поверить. Он был таким счастливым после победы в этой игре. Как это случилось? Почему? Почему он должен был умереть?

— Не терзайте себя этими отчего и почему, — утешала ее Эмма. — Вам это не дано знать. Никому не дано знать, почему от нас забирают тех, кого мы любим.

— Он был таким молодым. Это несправедливо! Вся жизнь у него была впереди…

Кто-то забрал у нее чашку, и Лес начала безудержно рыдать. Ее обняла пара рук и стала покачивать, как маленькую. Каким-то далеким краем сознания Лес догадывалась: это Рауль, но почти единственным, что она сознавала, была ее боль.

Через полчаса одновременно прибыли Одра и Мэри. Одра влетела в гостиную, отдавая распоряжения:

— Эмма, прошу вас, сейчас же позвоните в полицию. Там снаружи репортеры. Это частное владение, и я требую, чтобы их немедленно выдворили отсюда. Я не потерплю, чтобы мою дочь в такой час тревожили бестактными вопросами.

Мэри подошла к дивану. Глаза ее покраснели от слез. Она крепко обняла Лес и прижала сестру к себе.

— Лес, какое горе. Какая жалость.

И они вместе заплакали.

Прозвенел дверной звонок. Когда Лес увидела, что в гостиную входит Эндрю с онемевшим от горя лицом, она пошла к нему навстречу и обняла его.

— Наш сын. Наш мальчик. Эндрю, они говорят, что он умер.

— Но как это случилось?

— Огонь… мы думаем, что он вошел в конюшню, чтобы вывести лошадей, и… попал в ловушку.

Ее преследовало видение: Роб пытается выйти из горящего помещения, но пламя разрастается, не давая ему бежать. Ужасная смерть сына в огне только усиливала ее горе.

— Господи… — Эндрю зарылся лицом в ее волосы, крепко прижимая Лес к себе.

Эмма внесла поднос с кофейным сервизом и поставила его на низкий столик.

— Если кто-нибудь хочет чай вместо кофе, то на кухне есть и чай, — сказала она.

Мэри налила одну чашку себе, другую — Одре. Рауль отказался.

— Эндрю, нам надо позвонить Трише, — сказала Лес. Ее подбородок дрожал от еле сдерживаемых слез, в то время как Эндрю плакал за обоих. — Я не хочу, чтобы она узнала о Робе из газет.

Вновь зазвенел звонок, и на этот раз открывать дверь пошел Рауль. На пороге стоял перепачканный в саже начальник пожарной команды. Он нерешительно вошел в прихожую и, сняв каску, сунул ее под мышку.

— Мы… кажется, мы выяснили причину пожара, мистер Буканан. — Он неловко поежился. — Я… гм… я не хотел бы тревожить миссис Томас, но считаю, что должен с ней поговорить, если она сейчас в силах со мной увидеться.

По выражению глаз этого человека было понятно: ему хочется, чтобы Рауль ответил ему, что Лес не может с ним говорить. Рауль желал бы избавить Лес от того, что ей предстоит услышать, но он понимал, что не может этого сделать.

— Подождите немного, пожалуйста.

Он оставил пожарного в прихожей и вернулся в гостиную.

— Лес, пришел брандмейстер. Он хотел бы поговорить с тобой.

— Скажите ему, чтобы вошел, — приказала Одра.

Рауль привел человека в закопченной одежде в гостиную.

Пожарный явно чувствовал легкое замешательство при виде вопросительно устремленных на него глаз.

— Как я уже сказал мистеру Буканану, мы уверены, что нашли причину пожара. — Он остановился, но никто не поторопил его вопросом. — Мы нашли улики, которые свидетельствуют, что кто-то в мастерской для сбруи… гм… употреблял… чистый кокаин.

— Кокаин? — потрясенно воскликнул Эндрю и повернулся к Лес, у которой на лице появилось такое же недоумевающее и недоверчивое выражение, как и у него.

— Мы нашли то, что осталось от трубки, с помощью которой нюхают наркотик, а также бутыль, в которой хранили эфир. Это чрезвычайно летучее вещество. Вспыхивает от малейшей искры. Кто-то раскуривал кокаин, и случилось… нечто вроде взрыва.

— Вы считаете, но не можете быть уверены, — резко возразила Лес. — Если вы говорите, что наш сын…

— Миссис Томас, мне очень жаль. Огонь начался с мастерской. Мы нашли тело вашего сына неподалеку от двери. Более чем вероятно, что у него вспыхнула одежда и он побежал. Труп вашего конюха мы обнаружили под развалинами рухнувшего второго этажа. Все улики показывают, что ваш сын находился в мастерской. Я понимаю, что очень трудно услышать что-нибудь подобное о собственном сыне. Мне было бы тяжело, будь это мой ребенок. Но это не меняет фактов.

— Нет. — Лес отвернулась от пожарного.

— Кто об этом знает? — властно спросила Одра.

— В настоящий момент знаю я и один из моих офицеров. Я ничего не сказал никому из репортеров снаружи… не хотел до тех пор, пока не увижусь с миссис Томас.

— Иными словами, вы подозреваете, что мой внук курил кокаин, я правильно вас поняла? — спросила Одра.

— Да, мэм.

— Тогда не проще ли будет сказать, что причиной пожара было курение? — с вызовом продолжала она. — Известно, что это нередко вызывает пожары в конюшнях, не так ли?

— Именно так, мэм, вызывает.

— Вы понимаете, разумеется, что я не предлагаю вам солгать насчет пожара. Но наша семья чрезвычайно высоко оценит, если ее уберегут от всяческих грязных репортажей. Я уверена, что трагические последствия действий моего внука уже сами по себе — достаточное наказание. Разве вы так не считаете?

— Сделаю все, что смогу. — Начальник пожарной команды повертел в руках каску. — Еще раз примите мои соболезнования…

После того как он ушел, Лес бессильно опустилась в кресло.

— Я не могу в это поверить, — тихо прошептала она, медленно покачивая головой. — Роб употреблял кокаин. И я никогда… даже не подозревала. Деньги, — вдруг вспомнила она и подняла глаза на Рауля. — О господи, вот, значит, зачем он взял из банка десять тысяч долларов? Чтобы купить кокаин?

— Да.

— Да? Что вы хотите сказать этим «да»? — вскинулся Эндрю. — Вы знали об этом?

Рауль несколько долгих секунд смотрел на Лес, затем медленно кивнул:

— Да. Я знал.

— Ты знал? — Лес с усилием поднялась из кресла и подошла к нему, изумленно глядя в глаза. — Ты знал и не сказал мне?

— Как я мог тебе рассказать? Ты бы мне не поверила.

— Не знаю. И теперь уже никогда не узнаю, — потерянно проговорила она. — Может быть, не поверила бы, но ты не дал мне шанса. Я его мать. У меня было право знать. Если бы ты рассказал мне, я могла бы что-нибудь сделать! Я могла бы остановить его!

Теперь ее переполняла ярость… Роб не должен был непременно умереть. Если бы она знала, она могла бы что-нибудь предпринять, чтобы помочь ему. Ее начало трясти от рыданий, сначала беззвучных, затем громких, захлебывающихся.

Руки Рауля обняли ее дрожащее тело. Он прижал Лес к себе. Она лишь смутно сознавала, что это он, и только повторяла:

— Почему? Почему ты мне не сказал?

— Прости меня, — прошептал он ей на ухо. — Я думал: это не мой дом, чтобы я имел право вмешиваться в то, что здесь происходит. Я не мог знать, что случится. Теперь я понимаю, что был не прав.

— Роб, Роб… — не слыша его, безутешно повторяла Лес.

Глава 26

После похорон прошла неделя, и Рауль видел, как за это время у Лес начал складываться новый образ жизни. Каждое утро она наливала в кофе виски, чтобы справиться с мыслью о том, что Роб умер, и чтобы прожить еще один день. Она никогда не выпускала из рук стакана со спиртным, хотя никогда не бывала по-настоящему пьяна. Казалось, она выпивала ровно столько, сколько нужно, чтобы притупить боль, не покидавшую ее ввалившиеся глаза. Она бродила по дому в алкогольном тумане или просиживала часами в комнате Роба.

Единожды за эту неделю она отважилась выйти из дома. После того как бульдозер окончательно смел все развалины сгоревшей конюшни, включая фундамент, Лес пошла осмотреть место и приказала выложить его дерном. После этого Раулю так и не удалось убедить ее вновь выйти из четырех стен.

Когда Триша уезжала в университет, Лес заставила себя спуститься вниз, чтобы попрощаться с дочерью. Рауль надеялся, что прощание с Тришей выведет Лес из отупения и напомнит ей, что у нее есть еще один ребенок, но ей, по-видимому, было безразлично, уезжает ли дочь или остается.

По ночам она отворачивалась от ласк Рауля, а в последнее время начала отказываться даже от того, чтобы он обнимал и успокаивал ее. Он видел, как Лес с каждым днем все глубже погружается в безысходную тоску. Что бы он ни сказал или ни сделал, это ничего не изменяло. Он чувствовал свое бессилие — хотел помочь и понимал, что она не примет его помощи.

С той ночи, когда случился пожар, для Лес, казалось, время остановилось, но Рауль не мог погрузиться вместе с ней в этот мир неподвижных теней на границе ада. Огонь уничтожил не только жизнь Роба. В пламени исчезло все снаряжение для поло, принадлежащее Раулю. Хотя больше половины его пони стояли в клубной конюшне, третья часть его комплекта лошадей погибла во время пожара. Все это надо было восстановить. Поло по-прежнему оставалось его ремеслом. Ему надо было тренироваться и надо было играть.

Рауль приехал с клубного поля и как был, в сапогах и бриджах, вошел в дом через французские окна. И застыл на месте. По всей комнате были разбросаны коробки и папиросная бумага. Дворник с помощником стояли на стремянках, снимая рождественские гирлянды и омелу, украшавшие вход. Эмма снимала с рождественского дерева разноцветные шары и заворачивала их в бумагу, чтобы убрать в коробки.

— Что случилось? — резко спросил Рауль.

Эмма неодобрительно поджала губы.

— Лес решила, что не будет в этом году праздновать Рождество. Я вышлю по почте все подарки, включая и Тришины. Ваши — лежат наверху.

— Где Лес?

— В гостиной.

Рауль взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и ворвался в полутемную гостиную, но раздражение его разом пропало при виде Лес, свернувшейся в клубочек в кресле. На ней было измятое красное кимоно, в руках — стакан с виски. Вид у нее был такой, словно ее пытали. Рауль тихо прикрыл дверь и подошел к выходу на веранду. Потянув за шнур, поднял занавеси, и в комнату хлынуло солнце. Лес заслонила рукой глаза от яркого света, затем передвинулась, чтобы сесть к нему спиной. Рауль подтащил стул и сел напротив Лес, требуя ее внимания.

— Лес, мы должны кое-что обсудить.

— Не сейчас… — Она отхлебнула виски, пытаясь уйти от разговора.

— Именно сейчас, — настойчиво сказал Рауль. — Так больше продолжаться не может.

— Ну, в чем дело? — вздохнула она.

— Что ты собираешься делать с командой?

— С командой? — нахмурилась она.

— На следующей неделе в клубе начинается турнир. Ты собираешься продолжать спонсирование команды Роба? — Он помнил, как Лес была увлечена работой с командой, как много уделяла времени всем организационным вопросам, и надеялся, что именно работа может стать тем средством, что выведет ее из депрессии. — Ему бы наверняка хотелось, чтобы ты это делала, Лес.