— Может быть, тебе имело бы смысл подписать.

— Ты ничего в этом не понимаешь, — оборвал Люк, вставая из-за стола и направляясь к выходу. У двери он задержался. Не поворачивая головы, неловко произнес: — Извини, Мади. У меня сейчас голова забита проблемами…

Что это за проблемы, ей предстояло узнать в тот же день. Бейтс только успел убрать поднос после ее полуденного чая, когда приехал сэр Дэниел Рэйфорд. Люк, как всегда, отсутствовал, а Мадлен рассматривала от скуки расписные тарелки.

— Я пришел предложить свою поддержку, — выпалил Рэйфорд с порога. — Не понимаю, как ваш муж может до такой степени пренебрегать вашими чувствами?!

— Вы это о чем? — спокойно спросила Мадлен, жестом предлагая ему сесть.

— О том, о чем говорит весь город! — воскликнул он, садясь рядом с ней на диван. — Ваш муж намерен драться на дуэли за честь леди Эдит Роузбери. Ходят слухи, что они — любовники!

Сердце Мадлен упало, она едва не лишилась чувств. Собрав в кулак всю свою гордость и самообладание, она решила вести себя, как подобает графине, и поддержать мужа, независимо от того, что думает о нем.

— Грязные сплетни, — невозмутимо ответила она. — Леди Эдит — старый друг моего мужа, она поддерживает близкие отношения не только с ним, но и со мной. — Мадлен заставила себя рассмеяться. — И в любом случае мой муж сейчас слишком занят, чтобы заводить любовниц!

— Он проявил бы больше уважения к вам, не обратив внимания на оскорбление в адрес леди Эдит, — продолжал сэр Дэниел, сочувственно глядя на Мадлен и беря ее за руку.

— О, я с вами согласна, но Люк очень преданный друг. — Молодой человек хотел, было возмутиться, но она пресекла его возможные возражения: — Можете сказать тем, кого это интересует, что я восхищаюсь поступком мужа!

— О, дорогая леди, вы слишком добры! — Не выпуская руки Мадлен, сэр Дэниел опустился перед ней на колени. — Отныне я ваш покорный слуга. Я знаю, что не могу рассчитывать на ответную любовь, но вы всегда можете положиться на мою поддержку, на мою всецелую поддержку!

— Не разыгрывайте глупых сцен, Рэйфорд, — холодно произнес Люк от дверей. — Встаньте, пока я не дал вам пинка под зад!

Мадлен не знала, как долго ее муж стоял там и сколько услышал. Он не повысил голоса, и выражение его лица оставалось непроницаемым, но блеск темных глаз говорил о клокотавшем внутри бешенстве.

Юный англичанин вскочил на ноги. Он с трудом сглотнул.

— Если… если вы желаете сатисфакции, я к вашим услугам.

С ледяным безразличием Люк швырнул перчатки на столик у двери.

— Не будьте смешным! Убирайтесь и дайте мне поговорить с женой!

Рэйфорд повернулся к Мадлен.

— Ваш слуга, мадам. — И вышел с почти комической поспешностью.

— Ты не должна была давать ему повода, — процедил сквозь зубы Люк.

— Это говоришь ты?

Никто менее его не имел права упрекать ее — особенно после того, что она сейчас услышала! Он дерется на дуэли — ради Эдит! Неудивительно, что Мадлен разрывалась между обидой за себя и страхом за мужа. Кто бы ни был противником Люка, маловероятно, что он выберет шпаги, а значит, мужу не поможет его искусство. Пистолеты непредсказуемы, и его могут убить…

О Боже! Как он мог совершить такую глупость? Как мог столь бездарно продемонстрировать свой роман всему миру? И как мог, наконец, причинить ей такую обиду и унижение? Люк счел неразумным вызывать де Брюньера, оскорбившего ее честь, но стоило кому-то позволить себе нелестное высказывание в адрес Эдит, как он немедленно выступил на защиту!..

— А, — со вздохом произнес Люк, наливая себе бренди, — значит, тебе рассказали о дуэли. — Этот тон привычного превосходства вызвал у нее желание дать ему пощечину. — В этом нет ничего особенного. Такое происходит постоянно.

— Было сказано, что ты дерешься за доброе имя леди Эдит.

Его лицо превратилось в каменную маску.

— Это одна из причин.

Мадлен чувствовала, что сейчас выскажет ему все, и была рада этому, потому что уже не могла скрывать свою боль. Неужели он считает ее полной дурой?

— Об этом говорит весь город, Люк. Ее называют твоей любовницей!

— Меня не интересует, что говорят и думают ослы, — холодно ответил он. — Тебе не стоит беспокоиться из-за этого.

— Мне не стоит беспокоиться?

В его голосе появилась сталь.

— В любом случае дуэль состоится. Теперь я не отказался бы от вызова, даже если бы это позволяла моя честь.

— Но этим поединком ты публично подтверждаешь, что она твоя любовница!

Люк со стуком опустил бокал на столик.

— Она мой хороший друг, и я не позволю оскорблять ее.

— Даже если ради этого нужно будет выставить дурой меня?

— Ты не будешь выглядеть дурой, — оборвал он, — по крайней мере, в глазах тех, кого следует принимать во внимание.

Мадлен почувствовала, что дрожит. Недели пренебрежения сделали свое дело, и теперь она оказалась во власти растерянности и злости. Она должна была знать, должна была прямо спросить его.

— Она твоя любовница, Люк? Ты станешь отрицать это?

Люк тоже вышел из себя. Он был утомлен многими бессонными ночами и не желал подвергаться суду.

— Мадлен, я ничего не собираюсь отрицать! И не собираюсь оправдываться перед тобой! Если я завожу любовницу, это мое дело. Хорошо воспитанная жена не задает мужу таких вопросов!

Это было равносильно признанию. Она подозревала, но все еще надеялась, что ошибается. Пронзившая ее боль подлила масла в огонь.

— Если ты собираешься драться на дуэли, то я не хочу оставаться здесь и слышать об этом. Я возвращаюсь во Францию!

— Ультиматум, Мадлен? — усмехнулся он. — Что ж, я не буду просить тебя остаться. Ты сама захотела ехать со мной, помнишь?

От этих слов у нее все перевернулось внутри. Разумеется, его не интересует, что она думает и что делает, — она вообще не интересует его! Он будет только рад, если она окажется далеко и не станет мешать развитию его отношений с Эдит.

— Я уезжаю утром, — сказала Мадлен, более всего на свете желая, чтобы Люк возразил, чтобы сказал, что Эдит ничего не значит для него, и попросил бы остаться.

— Тебе придется отложить отъезд, пока не найдется подходящий корабль, — холодно бросил он. — Я все устрою.

— В этом нет необходимости… — начала Мадлен, но он резко оборвал ее:

— Ты остаешься моей женой! Я позабочусь, чтобы ты благополучно добралась до дома. — На его скулах заиграли желваки. — Вероятно, оно и к лучшему — то, что ты возвращаешься. Теперь я знаю, что мне не следовало брать тебя с собой.

Двумя днями позже Мадлен и Лизетт отправились в наемном экипаже в Дувр, поскольку ни одно подходящее судно не отплывало из Тилбери в течение ближайшей недели. Их сопровождал пожилой бретонский дворянин, вероятно друг де Пюизе, согласившийся довезти Мадлен до самого ее дома. Люк не удосужился попрощаться — он уехал на дуэль.

Мадлен чувствовала себя несчастной, но, тем не менее, с каждой минутой все больше волновалась за него. С трудом она заставила себя сесть в экипаж и перед тем, как ему тронуться, едва не выпалила, что остается. Но Люк проявил слишком явную готовность отправить ее, да и сказал достаточно прямо, что хочет ее отъезда.

Однако посреди дороги она приказала повернуть экипаж. Если Люку угодно, она вернется во Францию, но не раньше, чем убедится, что он невредим.


Люк появился на Керзон-стрит в середине дня. Он чувствовал сильную усталость и был подавлен. Его противник был мертв, он убил его выстрелом в сердце, однако столь справедливое разрешение конфликта не принесло ему ни малейшего удовлетворения. Вместо этого он испытывал лишь пустоту внутри и чувство вины. Когда Бейтс помогал ему снимать плащ, Люк заметил разорванный рукав камзола. Пуля пролетела близко, очень близко.

Бейтс запричитал по поводу ущерба, но Люк заявил ему довольно резко, что это не имеет значения, и пошел в гостиную выпить. С бокалом, почти полным бренди, он упал в кресло. Он знал, что не застанет Мадлен, когда вернется, и это его огорчало. Вопреки общему мнению, он не возобновил своего романа с Эдит, хотя умышленно давал пищу слухам. У него были на то причины, и он мог бы объяснить их Мадлен, но он не привык отчитываться в своих действиях, да и не чувствовал необходимости.

Он покачал бренди в бокале и мрачно улыбнулся. Она, как всегда, поторопилась судить и осудить. Не следовало жениться на ней — женщина его круга проявила бы больше понимания. К тому времени, когда приехала леди Эдит, Люк был более чем навеселе. Тем не менее, он смог встать и учтиво поклониться. Это настолько не соответствовало их обычным отношениям, что Эдит все сразу поняла.

— Ты нализался, Люк, — укорила она.

— Совершенно точно сказано… Хочешь присоединиться?

— Твой несчастный соотечественник мертв, я слышала. Надеюсь, ты топишь в вине не раскаяние по этому поводу?

— Нет, — ответил он.

Эдит нахмурилась.

— Где Мадлен?

— В эту минуту, вероятно, садится на корабль, — ответил Люк. Потом с горькой улыбкой добавил: — Это ее протест против дуэли — точнее, против причины дуэли. Она думает, что ты — моя любовница.

— Об этом говорит весь город, Люк. — Она пожала плечами. — Мне безразлично, я привыкла слышать сплетни о себе, но не представляю, что должна была чувствовать Мадлен.

Когда он встал, чтобы налить себе еще бренди, Эдит подалась вперед, останавливая его руку. Более всего на свете она хотела бы, чтобы слухи оказались справедливыми. Она несколько удивилась готовности Люка вызвать на дуэль того француза ради нее, но это и льстило ей, и давало надежду.

— Ты выпил достаточно, и сам это знаешь, — мягко сказала Эдит, касаясь ладонью его щеки. — О, Люк, я сделала бы что угодно, чтобы облегчить твою боль.

Ее синие глаза были полны тепла и желания. Она доверчиво подалась к нему, и, поставив стакан, Люк обнял Эдит. Она была мягкая и ароматная, и Люк почувствовал небывалый прилив нежности. Почему, спрашивал он себя, я должен думать о жене, которая так мало думает обо мне, которую, очевидно, даже не заботит, жив я или убит? Мужчины в его положении всегда заводят любовниц.

Наклонив голову, он поцеловал Эдит. Он вложил в этот поцелуй всю душу и сердце, мысленно молясь о том, чтобы почувствовать то же пронзительное блаженство, какое ощущал, обнимая Мадлен. Результат не оправдал ожиданий, но он не уступал, еще жарче целуя Эдит. Только подняв, наконец, голову, он увидел стоящую в дверях Мадлен. Первым чувством была радость по поводу ее возвращения, но она медленно угасала при виде взбешенной Мадлен. О Боже, в каком компрометирующем положении она его застала!..

— Мадлен, — начал он, — это не…

— Я вернулась, чтобы убедиться, что вы не пострадали, — перебила она. Голос и лицо ясно выражали ее ярость и боль. — И убедилась в этом! — Повернувшись, она быстро вышла из комнаты, высоко держа голову.

— Мадлен! — заорал Люк, устремившись за ней. — Мадлен, подожди, черт тебя возьми!

Он догнал ее у порога и схватил за руку.

— Отпустите меня! — выкрикнула она, вне себя от ярости. — Вы отвратительны! О, как я жалею о том, что стала вашей женой!

Он отдернул руку, будто обжегшись, и его только что яростное лицо окаменело.

— Понимаю, — сказал он, хотя не понимал ничего. — Тогда беги в Кершолен, но только знай: я не последую за тобой. У меня есть другие заботы.

— Вроде леди Эдит?

— Твое происхождение заявляет о себе, дорогая, — процедил он. — Ты слишком выходишь из себя из-за одного поцелуя.

Его поведение и выражение лица живо напомнили Мадлен то время, когда он сделал свое первое предложение. Он был такой же высокомерный, такой же бесчувственный, жестокосердый и эгоистичный аристократ, никогда не признающий своих ошибок. О ней он не заботился. Она годилась только на то, чтобы согревать его постель, но последнее время перестала интересовать даже в этом качестве. Люк не считал себя обязанным быть искренним с ней, вообще принимать ее во внимание. Он поступал, как хотел, например, решил даже завести любовницу.

— Иногда мне кажется, что якобинцы[25] были правы! — с гневом выпалила Мадлен.

Прежде чем он успел ответить на эти слова, она уже была в карете.

Люк вернулся в дом с лицом белым как мел. Ему хотелось разбить что-нибудь, и только присутствие Эдит помешало ударить кулаком в стену — желание, которого он не испытывал никогда прежде. В ярости он спрашивал себя, как удается Мадлен так легко выводить его из себя?

— Ты поедешь за ней? — спросила Эдит, и он покачал головой: ни за что. Никогда не последует он за женщиной, которая так плохо его понимает! Пусть себе сгниет в Кершолене — ему это безразлично. Наконец-то он избавился от нее и ее способности вязать узлы из его нервов.