Ольга Михайлова - Аристократия духа

Сейчас Ренн торопливо перевёл разговор на то, что могло только польстить самолюбию Энселма.

— Ты понравился Даффину, я заметил. Он с таким интересом смотрел на тебя и цитировал…

Лицо Кейтона смягчилось, он против воли улыбнулся. Ему тоже польстило внимание профессора. Амбиции Кейтона были высоки, но возможность удовлетворить их в Мертоне, среди лучших из лучших, появлялась нечасто. Болезненно самолюбивый, Энселм был чувствителен к чужому мнению, и то, что его заметил Даффин, радовало. При этом сам Кейтон обратил внимание, что Ренну, судя по всему, было безразлично, кто станет его тьютором, Альберт вовсе не был польщен оказанным ему предпочтением.

Этого Кейтон в сокурснике не понимал. Он случайно узнал, что в школе у Ренна было странное прозвище Аcmon, Наковальня. Отчасти он угадал — почему. Ренн был бесчувственен к насмешкам, кои выслушивал с улыбкой, был неуязвим для успехов и неудач, отличался спокойной уверенностью в себе и странным, удивлявшим Кейтона постоянством настроения. Про себя Энселм звал приятеля толстокожим слоном. Сам же Кейтон вечно страдал от непонятных ему самому перепадов духа, но полагал их свидетельством тонкости своей натуры.

При этом сам Кейтон замечал, что Ренн всегда мягок с ним, старался сказать приятное, несколько даже заискивал, Кейтон видел в этом слабость приятеля, и был немало изумлен, когда Хамфри, учившийся в школе вместе с Ренном, бросил как-то, что того опасно вывести из себя, те, кто хоть раз делали это — очень сожалели. Кейтон только пожал плечами. Ну и вздор.

Сейчас Энселм заметно приободрился.

— Где ты остановишься в Бате? В гостинице?

— Нет, — Ренн покачал головой, — отец снял дом возле Палтни-Бридж. Там сейчас сестра с подругами и кузиной, и отец обещал приехать в начале мая. — Он недоумённо пожал плечами, — почему-то ни от него, ни от Рейчел нет до сих пор ни строчки. Досадно, если письма придут после моего отъезда. А ты собираешься жить у тёти?

— Да, у неё дом неподалеку от Квинс-сквер.

— Будем соседями.

— Роуэн тоже собирается в Бат. Там будет и пара моих приятелей по Вестминстерской школе. Надеюсь, проведём время превесело.

Ренн несколько помрачнел.

— Камэрон и Райс?

— Да. Ты что-то имеешь против?

Альберт пожал плечами. Он уже встречал этих молодых людей прошлым летом в Лондоне, и они не понравились ему развязной вульгарностью и то и дело проступавшей порочностью. Особенно неприятен был Райс, беспутный красавец и богатейший повеса. Настроение его испортилось. Он не то чтобы ревновал Кейтона к его школьным друзьям — но в душе полагал, что общение с подобными людьми чести никому не делает. Кейтону в конце концов самому выбирать — с кем общаться, но если бы Ренн глубоко вдумался в собственные чувства, он согласился бы с тем, что подлинно ревнует. Но, не затрудняя себя самоанализом, Альберт подумал, что надо будет предупредить сестру насчёт этих господ — пусть поостережётся. У таких людей, как Райс, весьма странные представления о должном.

В это время пришла почта, и Ренн получил-таки долгожданное письмо от сестры и ещё одно — от отца. Милорд Чарльз Ренн извещал сына, что не может пока оставить имение, но обязательно приедет в начале мая, спрашивал об успехах и интересовался делами. Письмо сестры Рейчел было несколько пространней. Она с восторгом, вполне уместным для девятнадцатилетней девицы, описывала светское общество Бата, рассказывала о последнем бале в Ассамблее, где её весьма часто приглашали, о красавице Джоан Вейзи, затмившей всех других девиц. Несколько строк касались Эрнеста Сомервилла и Энн Тиралл, тоже гостившей в Бате с братом Гордоном. Заканчивалось письмо пожеланием как можно скорее увидеть его, и Ренн решил не отвечать Рейчел, но завтра вечером обрадовать сестру своим неожиданным появлением.

Энселм тоже получил два письма. Первое, лаконичное и сдержанное, было от отца, оно содержало напоминание о необходимости посетить тётю, за деньгами же обратиться к его поверенному в Бате мистеру Кери. Второе, от Клиффорда Райса, было совсем коротким. Райс давал свой батский адрес и намекал, что они с Джастином проводят время весьма насыщенно, и единственное, чего им не хватает — это его общества…

Кейтон улыбнулся и осведомился у Ренна, когда тот собирается выехать и на чём? Сам он хотел бы взять своих лошадей, а раз так — почему бы Альберту не составить ему компанию? Тот кивнул. Это упрощало дело. Выехать решили утром, вечер ушёл на сборы в дорогу. Позади экипажа были размещены два сундука с роскошными костюмами от лучших портных, сшитыми по последней моде, слуги отправлены почтовой каретой.

Им предстояли три недели отдыха и развлечений.

Ехали неспешно, перекусить же остановились в местечке Пертон приблизительно на полдороге. Пока Кейтон был в придорожной конюшне, Ренн, выйдя за харчевню, замер в немом восторге. Невысокая яблоня, кое-где уже выпустившая крохотные шершавые листики удивительного зеленовато-бронзового цвета, была ещё в цвету. Аромат цветов был едва уловим, он смешивался с запахом свежей земли и дымом тлеющего где-то за конюшней костерка, и чем-то ещё, почти неразличимым, но ощутимым, и Альберт подошёл ближе, стараясь вычленить его из симфонии весенних ароматов.

Кейтон, оставив заботы о лошадях, обогнув угол, наблюдал за приятелем. Сам он обожал весенний цвет плодовых, но сейчас, заметив восхищение Ренна, только брезгливо поморщился. Подумать только, этот толстокожий слон способен чувствовать! Альберт вдруг тихо рассмеялся, обернулся, заметил Кейтона и весело пояснил:

— Не мог понять, что за запах… Яблоневые цветы, сосновая хвоя, свежая земля, дым костра, молодые побеги травы, навоз, старая известка, ржавчина — и что-то ещё… Ну, конечно! — расхохотался он, — запах мартовских котов! Почти невычленяемая, весьма тонко звучащая нота… Но я, глупец, пока не увидел, — не понял, — он указал рукой на худого полосатого кота разбойничьего вида, крадущегося меж стеблей травы туда, где в луже весело резвились воробьи.

Кейтон молча вдохнул всей грудью.

— Ты хочешь уверить меня, что слышишь запах ржавчины?

Ренн поморщился. У них в семье — это в некотором роде «знак отличия», пояснил он, сестра чувствует запахи духов и безошибочно угадывает их, отец различает сорта табака с закрытыми глазами, он же ещё в детстве удивил домашних. В конюшне творилось что-то непонятное: лошади храпели и пугались, никто не мог ничего понять, он обошёл конюшню — и пожаловался, что пахнет железом и волками. И оказался прав — егерь повесил там капканы.

Кейтон смерил Ренна недоверчивым взглядом и предложил отправляться дальше.

Дорогой Ренн дважды пригласил его непременно посетить его и сестру в Бате, уверял, что ему будут рады и сестра, и её кузина и подруги. Мисс Эбигейл Сомервилл — очень умная и красивая девица, мисс Мелани Хилл — очень живая и обаятельная…

Кейтон вяло кивал в полудрёме.

Через пять часов они добрались до Бата. Кейтон лениво оглядывал богатые кварталы домов, чьи фасады создавали ощущение роскоши и классического декора, а Ренн любовался Королевским Театром, Римскими Банями и Палатами Ассамблеи. В отличие от лондонского, батский сезон был почти круглогодичным, людей на улицах было — не протолкнуться. Сюда приезжали обычно на несколько месяцев и, помимо купания и принятия вод, развлекались на светских раутах, знакомились и сватались. Пока женщины изучали сезонную моду и делали покупки, мужчины проводили время за карточными столами.

Миновав мост Палтни-Бридж, карета остановилась. Кейтон дождался, когда из дома милорда Ренна выскочили лакеи, сняли хозяйский сундук и понесли его в дом. Сам Энселм, вопреки сказанному ещё в Оксфорде и услышанному в дороге, вовсе не собирался встречаться здесь с Реннами.

У него были совсем другие планы.

Неожиданно Энселм услышал радостный возглас, обернулся и увидел на пороге двух девиц, заторопившихся навстречу Альберту. Кейтон понял, что это, видимо, сестра Ренна и её подруга. Он внимательно поглядел на девиц, нашёл их весьма миловидными, но не поторопился подойти к приятелю, чтобы быть представленным. Стоял поодаль молча, опустив глаза.

Однако, Ренн сам поспешно подвёл девиц к нему и познакомил их. Рейчел Ренн была, как подумал Кейтон, достойной сестрицей того, кого прозвали Наковальней. Холодные красивые черты, умный, внимательный взгляд. Сжав зубы и улыбаясь, Энселм отметил её безупречное воспитание. Какие бы чувства не испытывала мисс Ренн при виде его уродства, она не выдала их ни единым движением. Ледяные голубые глаза вежливо потеплели, она улыбнулась, обнажая прелестные зубки. Её подруга, Мелани Хилл, похожая на очаровательного рыженького котёнка, причем, эта кошачья грация читалась и в жестах и в манерах девицы, тоже приветствовала его с улыбкой, ничем не показав, что находит некрасивым. Девицы радушно пригласили его отужинать, но он отказался, — должен навестить родственницу, его давно ждут. Ренн на прощание снова заметил, что всегда будет рад видеть его, и Кейтон поклонился. Непременно.

Да, он, пожалуй, как-нибудь зайдет.

Эмили Кейтон, сестра отца Кейтона, замшелая старая дева с безупречной репутацией, встретила Энселма более чем радушно. Она обожала своего ныне, увы, единственного племянника. Сам Кейтон удивлялся — тётка Эмили, судя по портретам, в юности была очень хороша собой, но замуж так и не вышла. Впрочем, спросить, почему — он никогда то ли не удосуживался, то ли не отваживался. Да и какая разница? Сейчас Кейтон старался быть донельзя любезным, пообещал непременно сходить с ней в Королевский Театр, горячо одобрил все её планы посещения Бювета и всех её знакомых старых дев, перед которыми она собиралась им похвастаться, всех званых вечеров и балов. Соглашался же лишь потому, что имел свои планы на сегодняшний вечер. Неожиданно ему в голову пришла прекрасная идея. Он ещё раз заверил леди Эмили, что будет полностью в её распоряжении на всё время вакаций, однако сегодня имеет несколько поручений и писем в Бате и хотел бы развести их, и если не успеет допоздна — заночует у приятеля, пусть она не волнуется. Долг есть долг.

Тётка пришла в восторг от его обязательности, и он торопливо откланялся, порадовавшись своей изобретательности и доверчивости тётки. Как наивны, Боже мой, эти старые девы…

Клиффорд Райс жил по указанному им в письме адресу, и Кейтон без труда нашёл его. Вышеупомянутый джентльмен, как ни странно, хоть и был писаным красавцем, никогда не унижал достоинство Кейтона своей бесспорно привлекательной внешностью. Энселм даже склонен был любоваться чеканным профилем своего бывшего одноклассника, его выразительными зелёными глазами, сильным волевым подбородком и роскошными каштановыми волосами. Они понимали друг друга: роднили и общность взгляда на жизнь, и склонность потакать чувственности.

Приятель Райса Джастин Камэрон был невысок, строен и хрупок, чтобы не сказать субтилен, при этом тоже казался красивым, весьма нравился девицам и считался завидным женихом. Кейтон был ревнив к мужской красоте, но внешность Джастина не нравилась ему. Он не любил такие лица, слишком приторные и слащавые, лишенные мужественности. Надень парик — почти девица. С Райсом он охотно поменялся бы лицом, но с Камэроном — нет.

При этом Кейтон заметил, что время, проведённое в Бате, а Камэрон был здесь, как он понял, с начала зимы, почему-то не пошло последнему на пользу. Джастин похудел, выглядел вялым и утомлённым. Надо полагать, насмешливо подумал Энселм, ни в чём себе не отказывал, что не замедлило сказаться на его хрупком здоровье.

Камэрон и подлинно был слаб здоровьем — вечно простужался от любого сквозняка, подхватывал разные хвори и болел всегда тяжело и долго — Кейтон помнил это ещё по Вестминстеру. Мельком припомнил сказанное старым школьным врачом, мистером Джаспером Нерли, со вздохом проронившим, что при столь слабых легких Камэрону лучше бы сменить Англию на Ривьеру.

Сейчас, с приездом Райса, они оба проводили в Бате время премило: стол ломился от явств и напитков, а через час сводня должна была привести и веселых девиц. Именно на это и рассчитывал Кейтон, намереваясь основательно разговеться после поста в Оксфорде, где, как он знал несомненно, за ним приглядывали по поручению отца. Он поинтересовался, учли ли дружки, чёртовы эгоисты, его интересы, и оказалось, что миссис Ричардс были заказаны как раз три девицы — они решили, если он и не успеет подъехать — всё равно, — избыток лучше недостатка. Кейтон шутовски поклонился, благодаря приятелей за столь ревностную заботу о его нуждах.

Пока же дружки наперебой делились местными сплетнями.

— Зимний сезон, надо сказать, был на редкость скучен, я здесь с декабря, — Камэрон лениво потягивал кларет, — и, если бы ни моя добрая миссис Ричардс — умер бы с тоски. Счастье, что вы с Райсом пожаловали.