— Я Данте Кинтана, — сказал он.
— Он учил меня плавать, — пояснил я. Не знаю почему, но я должен был сказать об этом родителям. А затем, посмотрев на маму, добавил: — Ты же просила меня не утонуть, вот я и нашел того, кто мне поможет сдержать обещание.
Отец взглянул на маму. Мне показалось, что они улыбнулись друг другу. Я знал, о чем они подумали. Наконец-то он нашел друга. Меня это раздражало.
Данте пожал моему отцу руку, а затем протянул ему книгу.
— Я принес вам подарок, — сказал он.
Я просто стоял там и наблюдал. Я видел эту книгу у него дома на кофейном столике. Это был альбом с работами мексиканских художников. Он казался таким взрослым, а вовсе не пятнадцатилетним парнем. Каким-то образом, даже его длинные волосы, которые он всегда носил распущенными, делали его более взрослым.
Мой отец заулыбался, рассматривая книгу и сказал:
— Данте, это очень великодушно с твоей стороны, но я не знаю, могу ли я её принять.
Мой папа держал книгу так осторожно, будто боялся повредить её. Они с мамой переглянулись. Мама и папа часто так делали. Они любили общаться взглядами. Я пытался угадать, что же они хотели сказать друг другу этими взглядами.
— Она о мексиканском искусстве, — сказал Данте. — Поэтому вы должны её взять.
Я почти увидел, как заработал его мозг, пытаясь придумать убедительный аргумент. Убедительный, но в тоже время правдивый аргумент.
— Мои родители не хотели отпускать меня к вам с пустыми руками.
Он посмотрел на моего отца очень серьезно и добавил:
— Так что, вы должны её принять.
Мама взяла у отца книгу и посмотрела на обложку.
— Это очень красивая книга. Спасибо, Данте.
— Вы должны благодарить моего отца. Это была его идея.
Отец улыбнулся. Это был уже второй раз за последние пару минут. Это на него не похоже. Папа не часто улыбается.
— Поблагодари своего отца от моего имени, Данте.
Мой папа взял книгу и сел в кресло. Словно это была драгоценность. Видите, я совсем не понимаю своего отца. Я никогда не могу угадать его реакцию на какие-то вещи. Никогда.
СЕМЬ
— В твоей комнате ничего нет.
— Тут есть кровать, радиоприемник, кресло-качалка, книжный шкаф и немного книг. Это не ничего.
— На стенах ничего нет.
— Я снял мои постеры.
— Почему?
— Мне они не нравились.
— Ты как монах.
— Ага. Аристотель-монах.
— У тебя есть хобби?
— Конечно. Пялиться на голые стены.
— Может, ты станешь священником?
— Чтобы быть священником надо верить в бога.
— Ты не веришь в бога? Даже самую малость?
— Может только если чуть-чуть.
— Значит ты скептик?
— Конечно. Я католик-скептик.
Данте громко рассмеялся.
— Я не сказал ничего смешного.
— Я знаю. Но это смешно.
— Ты думаешь это плохо, сомневаться?
— Нет. Я думаю это умно.
— Я не считаю себя слишком умным. Не таким умным как ты, Данте.
— Ты умный, Ари. Очень умный. Да и быть умным ничего не значит. Люди всегда потешаются над тобой. Мой отец говорит, что это в порядке вещей. Знаешь, что он говорит мне? «Данте, ты мыслящий человек. Это то, кем ты являешься. Не надо этого стыдиться».
Я заметил, что его улыбка стала немного грустной. Может быть, каждый из нас в немного грустит. Может быть.
— Ари, я стараюсь не стыдиться этого.
Я прекрасно знал, что значит стыд. Только в отличие от меня, Данте знал причину своего стыда. А я нет.
Данте. Он мне очень нравился. Очень, очень нравился.
ВОСЕМЬ
Я наблюдал, как отец листает страницы. Было очевидно, что ему нравится эта книга. И благодаря этой книге я узнал кое-что новое о своем отце. Прежде чем пойти на флот, он изучал искусство. Это никак не вписывалось в мое представление об отце. Но мне нравилась эта идея.
Однажды вечером, изучая книгу, он подозвал меня к себе.
— Посмотри, — сказал он, — это фреска Ороско.
Я взглянул на репродукцию в книге. Но меня больше заинтересовал палец отца, которым он указывал на картину. Этот палец нажимал на курок во время войны. Этот палец прикасался к моей маме в самых интимных местах. Мне хотелось сказать что-нибудь, задать вопрос. Но я не мог. У меня в горле застрял ком. Я просто кивнул.
Я никогда не думал, что мой отец разбирается в искусстве. Я видел в нем только бывшего моряка, который стал почтальоном после того как вернулся из Вьетнама. Бывший моряк, который не любит разговаривать.
Бывший моряк, а в настоящем почтальон, который вернулся с войны, и заделал еще одного сына. Я не думаю, что отец хотел моего рождения. Скорей всего этого хотела моя мама. Не то чтобы я знал, чьей идей было завести еще одного ребенка. В моей голове было много мыслей по этому поводу.
Я мог бы задать отцу кучу вопросов. Мог бы. Но что-то в его взгляде, в выражении его лица останавливало меня. Я думаю, что он не хотел, чтобы я узнал его поближе. Поэтому я просто коллекционировал подсказки. То, что отцу понравилась эта книга по искусству, стало еще одной подсказкой в мою копилку. В один прекрасный день все подсказки соединятся в единую картину. И я разгадаю своего отца.
ДЕВЯТЬ
Однажды после плавания мы с Данте решили прогуляться. Мы остановились в супермаркете. Он купил Колу и арахис.
А я купил карамельно-арахисовый батончик.
Данте предложил мне Колу.
— Не люблю Колу, — сказал я.
— Это странно.
— Почему?
— Все любят Колу.
— А я не люблю.
— А что ты любишь?
— Кофе и чай.
— Это странно.
— Хорошо, я странный. Только заткнись.
Он рассмеялся. Мы пошли дальше. Наверное, нам просто не хотелось идти домой. Мы говорили о разных вещах. Глупых вещах. И вдруг Данте спросил меня:
— Почему мексиканцы так любят прозвища?
— Не знаю. Разве?
— Да. Ты знаешь, как мои тети называют мою маму? Они зовут её Чоле.
— Ее зовут Соледад?
— Вот видишь, о чем я, Ари. Ты знаешь. Ты знаешь прозвище к имени Соледад. Зачем оно вообще? Почему они не могут называть её Соледад? Почему Чоле? Откуда взялась кличка Чоле?
— Почему тебя это так волнует?
— Я не знаю. Просто это странно.
— Это слово дня?
Он рассмеялся и проглотил несколько орешков.
— А у твоей мамы есть прозвище?
— Лили. Её зовут Лилиана.
— Красивое имя.
— Так же, как и Соледад.
— Я так не думаю. Тебе бы понравилось, если бы тебя звали Изоляция?
— А еще оно может означать одиночество, — сказал я.
— Понимаешь? Какое печальное имя.
— А я так не думаю. Мне кажется, что это красивое имя. И оно очень идет твоей маме, — сказал я.
— Может быть и так. Зато имя Сэм прекрасно подходит моему отцу.
— Ага.
— А как зовут твоего отца?
— Джейми.
— Мне нравится это имя.
— Его настоящее имя Сантьяго.
Данте заулыбался.
— Теперь ты понял, что я имел в виду, говоря о прозвищах?
— Тебя волнует то, что ты мексиканец, разве нет?
— Нет.
Я посмотрел на него.
— Ну да, да, меня это беспокоит.
Я предложил ему батончик.
Он немного откусил.
— Я не знаю, — сказал он.
— Конечно, это тебя беспокоит, — сказал я.
— Знаешь, что я думаю, Ари? Мне кажется, я не нравлюсь мексиканцам.
— Это звучит очень странно, — сказал я.
— Странно, — сказал Данте.
— Странно, — повторил я.
ДЕСЯТЬ
Однажды безлунной ночью, мы с родителями Данте отправились в пустыню полюбоваться звездным небом в новый телескоп. По дороге Данте и его отец вместе подпевали группе «Битлз». И то, что это у них не совсем хорошо получалось, их совсем не волновало.
Они часто обнимали друг друга. Это была семья поцелуев и объятий. Каждый раз, когда Данте возвращался домой, он целовал в щечку своих родителей, или они целовали его, словно это было совершенно нормально.
Интересно, а что бы сделал мой отец, если бы я вдруг подошел и поцеловал его в щечку. Не думаю, что он наорал бы на меня. Но… я не знаю.
Мы заехали подальше в пустыню. Оказывается, мистер Кинтана знал прекрасное место, где бы мы могли полюбоваться звездами.
Где-то подальше от городских огней.
Городские огни. Так называл их Данте. Казалось, он был хорошо знаком с городскими огнями.
Мистер Кинтана и Данте установили телескоп.
Я наблюдал за ними, и слушал радио.
Мистер Кинтана предложил мне Колу. Я взял её, хотя и не люблю это напиток.
— Данте говорит, что ты очень умный.
Комплементы заставляли меня нервничать.
— Я не такой умный, как Данте, — ответил я.
Тут я услышал голос Данте, который решил вмешаться в наш разговор.
— Я думал, что мы с тобой уже это обсудили, Ари, — сказал он.
— Что? — поинтересовалась его мама.
— Ничего. Просто умные люди обычно оказываются настоящим дерьмом.
— Данте! — одернула его мама.
— Да, мам, я знаю, надо следить за языком.
— Данте, почему тебе так нравиться материться?
— Это весело, — ответил он.
Мистер Кинтана рассмеялся и сказал:
— Весело значит. Только давай ты будешь веселиться, когда мамы нет рядом.
Миссис Кинтана не понравился совет мистера Кинтана:
— Чему ты его учишь, Сэм?
— Соледад, я думаю что…
Но дискуссию прервал возглас Данте, наблюдающего в телескоп:
— Вау, пап! Только посмотри на это! Посмотри!
Долгое время никто не произносил ни слова.
Мы все хотели увидеть, что ж так впечатлило Данте.
Мы молча стояли посреди пустыни возле телескопа, ожидая своей очереди взглянуть на звездное небо. Когда я посмотрел в телескоп, Данте начал объяснять, что я вижу. Но я не слышал его. Когда я взглянул на необъятную вселенную, внутри меня что-то перевернулось. Через телескоп мир казался ближе и больше, чем я мог себе представить. И это все так красиво и всепоглощающе, что я осознал, что и внутри меня есть что-то стоящее.
Данте, наблюдая как я смотрю в телескоп, прошептал мне:
— Однажды я открою все секреты вселенной.
Это меня насмешило.
— Что ты будешь делать со всеми этими секретами? — спросил я его.
— Я решу, что мне делать, — сказал он. — Может быть, изменю мир.
Я поверил ему.
Данте Кинтана был единственным человеком из всех, кого я знал, кто мог сказать что-то подобное. Я знаю, что, повзрослев, он никогда не скажет такой глупости как «девушки словно деревья».
Этой ночью мы спали у него на заднем дворе.
Мы могли слышать, как разговаривают его родители, потому что окно на кухне было открыто. Его мама говорила на испанском, а его отец на английском.
— Они всегда так делают, — сказал Данте.
— Мои тоже, — ответил я.
Мы почти не разговаривали. Мы просто лежали и любовались звездами.
— Слишком много городских огней, — сказал Данте.
— Слишком много городских огней, — ответил я.
ОДИННАДЦАТЬ
Одна важная особенность Данте: он не любит носить обувь.
Если мы катаемся на скейтборде в парке, то он снимает свои кроссовки и вытирает ноги о траву, словно хочет что-то стереть с них. Когда мы идем в кино, он и там снимает обувь. Однажды он оставил их там, и нам пришлось вернуться.
Мы опоздали на автобус. И даже в автобусе Данте снял свою обувь.
Однажды, гуляя, он просто сел на скамейку, развязал шнурки и снял обувь прямо там. Я удивленно посмотрел на него. Заметив мой взгляд, он закатил глаза и, показав на крестик, прошептал:
— Иисус не носил обувь.
Мы оба рассмеялись.
Когда он пришел ко мне в гости, он снял свои ботинки на крыльце, прежде чем войти.
— Так делают японцы, — сказал он. — Они не заносят грязь в чужой дом.
— Ага, — ответил я, — но мы не японцы. Мы мексиканцы.
— Мы не настоящие мексиканцы. Разве мы живем в Мексике?
— Но наши дедушки и бабушки родом оттуда.
— Хорошо. Но что мы знаем о Мексике?
— Мы говорим на испанском языке.
— Не слишком хорошо.
— Говори за себя, Данте. Ты почо.
— Что значит «почо»?
"Аристотель и Данте открывают тайны вселенной" отзывы
Отзывы читателей о книге "Аристотель и Данте открывают тайны вселенной". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Аристотель и Данте открывают тайны вселенной" друзьям в соцсетях.