– Так, держите, – соседка раздала огромные бутерброды с сыром, – увы, запить нечем. Я весь морс свой вылакала. Как молоко пошло, так жажда появилась страшная.

– Ничего, и так очень вкусно, – улыбнулась Наташа.

Она жевала в темноте бутерброд и тихо плакала. Беременные женщины сами не знают, от чего плачут, молодые мамы плачут от счастья. Это совершенно точно.


Жену и сына Сергей отвез в новую квартиру. Ту самую, которую «выбила» беременная Наташа. Там все было уже готово – и кроватка, и пеленальный стол, и куча игрушек. Штабеля только входивших в обиход памперсов высились по углам.

– Господи, дождалась! Северцев родился! – радовалась сквозь слезы тетя Полина.

– Тетя, он – Антошин, – сурово сказал Сергей.

– Господи, да не спорьте, какая разница! Мальчишка у нас! – рассмеялась Наташа и тихо добавила: – А насчет фамилии потом решим.

Все, что происходило в следующие три месяца, можно было бы назвать адом, если бы не два обстоятельства. Первое – в хлопотах, недосыпании, недомоганиях, беспорядках и ссорах был «виноват» изумительный карапуз с красными щеками и лохматыми бровями, по имени Степан. Второе – жизнь в новой квартире на улице Воронцово Поле, была еще походной. Большая часть вещей еще лежала в коробках, и только-только заканчивался ремонт.

– Ты молодец! – хвалила мужа Наташа. – Ты все успел – ордер получил, рабочих нашел, ремонт сделал.

– Да вроде все само как-то быстро получилось. Я сам не ожидал, – скромничал Сергей. Он умолчал, что среди жильцов, которые почти в одно время получили ордера на квартиры, заменяющие те, в которых они жили раньше, начались ссоры – каждый завидовал другому. Сергей умолчал, что только им выделили такую большую квартиру в доме, где уже сделан капитальный ремонт, нет ни одной коммуналки и жили солидные люди. Этажом выше, например, целыми днями играл известный пианист. Сергей скрыл, что ему пришлось залезть в кассу своего бизнеса и в счет будущих дивидендов позаимствовать приличную сумму. Он своим долгом считал обустроить квартиру как можно быстрей и как можно лучше. Сергей многое теперь скрывал, не потому, что боялся жены, а потому, что опасался за ее здоровье, нервы, за малыша. Антошин помнил, как тот самый врач, который принимал роды, сказал ему, получая в подарок дорогой коньяк:

– Спасибо, но Богу свечку не забудь. Еще бы немного…

– Так все плохо было?! – ахнул Сергей.

Доктор ничего не сказал, только похлопал новоиспеченного отца по плечу.

Антошин сам себе дал слово, что с работой жены – нервной и суетливой – покончено. Что отныне все деньги и все благополучие будет обеспечивать он, муж, отец, и вообще, глава семейства. А женщины – жена, бабушка, тетя – будут заниматься его замечательным сыном Степаном. Понятно, что пока Сергей молчал о своих решениях – во-первых, Наташа была сумасшедшей матерью и ничего вокруг не замечала, кроме сына. Во-вторых, он готовился к разговору о переменах. В-третьих, предстояла еще очень приятная вещь – новоселье. Поэтому Антошин с типично мужским малодушием откладывал разговор. Забывая, что его жена относилась к редкому виду женщин – женщин с мужским умом, способных принимать быстрые и нестандартные решения. Одним словом, Антошин женился на идеальном управленце, для которого цель – смысл жизни.

Ее способность планировать и управлять ярко проявлялась теперь, когда вся жизнь подчинилась Степану. Надо сказать, домашние проявили уйму такта и не навязывали молодой матери свои методы пеленания и купания. Тетя Полина благоразумно подчеркивала, что она только помощница.

– Наташа, можешь полностью рассчитывать на меня. Но ты командуй, что надо сделать, – говорила она ежеминутно, чем приводила молодую мать в раздражение.

Весь день Наташа проводила на высоких скоростях – ни одного лишнего движения, все продумано, но темп с самого утра брался бешеный. Она не позволяла себе выглядеть распустехой-мамочкой: никаких халатов, никаких ночнушек, выглядывающих из-под них. Наташа носила дома старые джинсы и мужнины рубашки, после родов сделала короткую стрижку, и теперь ее голова была всегда в порядке. Из-за последующей вслед за рождением ребенка суеты и безумного, собственноручно установленного ритма жизни вес ее пошел вниз. Уже через месяц Наташа была тощенькой и бледненькой. Впрочем, сочетание коротких волос и «пацанской» одежды делали ее очень трогательной молодой мамой.

Самое интересное, что маленький Степан словно угадал характер мамы и подчинился ей.

– Удивительно, но он засыпает по часам! – ахала тетя Полина.

– Отчего бы не засыпать, если я его и кормлю по часам, – отвечала Наташа.

Но от такого ритма Наташа уставала. Она не давала себе поблажек и к концу дня валилась с ног от усталости.

– Тетя, ты отдохни сейчас, а потом меня сменишь. Спать очень хочется.

Действительно, сон валил Наташу с ног именно в пять вечера. И сделать было ничего нельзя. В конце концов тетя приноровилась и с пяти до восьми возилась со Степой. Потом ее меняла Наташа, потом, вечером, опять заступала на вахту тетя. Она деликатно давала мужу и жене побыть вдвоем.


Новая жизнь шла своим чередом. И вот уже покрестили Степана. Причем тетя Полина настояла, чтобы это случилось в той самой церкви, в которой всегда крестили Северцевых. Во всем, что касалось традиций семьи, Наташа беспрекословно слушалась тетю.

– Я, конечно, понимаю, что семья, история – это важно, – как-то сказал Сергей, – но времена меняются. Жизнь другая. И зачем цепляться за прошлое. Конечно, я не говорю, что надо все забыть. Но зачем так цепляться за то, чего уже не будет? Лучше заново все создавать. Мне так больше нравится.

– А мне – нет, – ответила Наташа, – я вообще считаю, что память – это как охранная грамота. Если помнишь, то и относишься бережно, приумножаешь.

Мать Наташи на крестинах Степана не была, хоть тетя позвонила ей и сообщила об этом событии. И Наташа сделала вид, что в этом нет ничего странного.


– …Мне кажется, что на новоселье можно пригласить и некоторых соседей. Ну, с которыми мы дружили, – сказал Сергей как-то, – твоих коллег обязательно. Понятно, будут мои родители и мужики, с которыми у меня бизнес. Их четверо. Можно и новых соседей пригласить. Ты же заметила, очень приятные люди. Да и повод познакомиться поближе. Натусь, здесь столько места, что духовой оркестр пригласить можно. А стол закажем. Сейчас кейтеринг набирает обороты – все можно сразу заказать и ни с чем не возиться.

– Здорово! – согласно кивнула Наташа и прибавила: – Думаю, надо ограничиться только семьей. Мужиков твоих, конечно, надо позвать. И хватит.

– Как – хватит? Такое событие. И мы такую квартиру отгрохали, – простодушно сказал Сергей.

– Ну квартира и квартира. – пожала плечами Наташа. – Это наше семейное дело. Зачем посторонние нужны?

– Не понимаю, – обиделся Антошин.

Как никогда ему хотелось чужих взглядов, похвал и даже зависти. Ну, как же – у него такой классный сын! У него такая квартира! Да, квартиру дали жене, но видели бы вы эту кухню, эти комнаты, в которых было все древнее и грязное. И теперь, после того, как Сергей сам рисовал эскизы, как он бегал к главному архитектору района и подписывал разрешения на перенос стен и дверей, после того, как он доставал материалы и неустанно следил за рабочими – этот дом стал домом мечты. И это его вклад в семейную жизнь, ее фундамент. Антошин не понимал жену, которая так радовалась тому, что увидела, но которая совершенно не желала хвастаться достижениями.

– Объясни, почему? Ведь это же свидетельство успеха. Мы столько пережили с этим домом. Мы начинали с нуля, можно сказать. Моя торговля поначалу еле кормила нас. А теперь у нас такая квартира! – робко сказал Сергей.

Наташа посмотрела на него:

– Будет тебе. Это просто квартира. Удобная, красивая. Но всего лишь квартира.

– Ну ты даешь! – опешил Антошин.

– Самое главное, что это все сделал ты сам. И мне очень все здесь нравится! – спохватилась Наташа, но мужа эти слова не убедили.

Новоселье справили именно так, как планировала Наташа, – тихо, по-семейному. Даже компаньоны мужа, обычно громкие, вели себя степенно и долго не задержались. Родители мужа и тетя Полина вспоминали прошлое. Степан заснул в этот вечер быстро и без капризов. В конце концов Наташа и Сергей остались одни.

– Слушай, а ты заметил, как теперь жизнь поменялась?

– Ну да. Многое доступно. Работать надо только. И отношения изменились.

– Я не об этом… Когда мы с тобой поженились?

– В тот год, когда умерла твоя бабушка. В девяносто первом.

– Да… Сколько всего произошло за это время!

– До фига, – присвистнул Сергей, – не стало бабушки, поженились мы, война за дом, пожар, новая квартира, ремонт, рождение Степана…

– Вот. И это за несколько лет. А раньше было все иначе – тихо, размеренно, все ожидаемо, все предсказуемо.

– А как тебе больше нравится? – вдруг серьезно спросил Антошин.

– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Сейчас уже сложно сказать. Похоже, отступать некуда, а потому должны нравиться эти времена.

Сергей задумался. Он старался вести себя осторожно. Ему не хотелось спугнуть настроение Наташи – ведь они вообще никогда не разговаривали о вещах душевных и серьезных. Ведь за этими вроде бы простыми словами стояла их будущая жизнь. И, может быть, сейчас им надо договориться на много лет вперед о правилах и законах их семьи. Сергей вдруг вспомнил, как он собирался поговорить с женой – хотел сказать, что планирует оградить ее от деловой беспокойной жизни. Он на минуту замешкался – и тут они стали вспоминать жизнь в старом доме. Вспоминали с деталями, передразнивая старых знакомых. И непонятно, чего больше было в этих воспоминаниях – грусти, умиления, надежды или уверенности в том, что любые тяжелые времена рано или поздно окончатся счастьем.

– А поехали, дом посмотрим? – вдруг предложила Наташа.

– С ума сошла, я коньяка напился! – помотал головой Сергей.

– А я за руль сяду, – сказала Наташа. Она получила права, хоть еще ездила совсем мало. – Пожалуйста!

– Ну ладно. Только туда и обратно!

– Поехали.

Сергей и Наташа заглянули к тете Полине, которая по-стариковски любила читать ночью, и объявили, что они хотят погулять.

– Ну на здоровье! – поглядела она на них поверх очков. – Погода хорошая. Совсем весна. А за Степой пригляжу.

Наташа села за руль – и вдруг почувствовала, какое чудо – это движение по пустым улицам! Какая радость вдруг охватывает, когда мимо тебя несутся дома, фонари, почти нет пешеходов и машин.

Наташа и Сергей проехались по набережной Яузы, взобрались на Бауманскую улицу, покружили по Басманным переулкам. Наташа объехала площадь Трех вокзалов, и по Садовому они добрались до Сухаревки.

– Почему улицы Мещанские? – вдруг спросил Антошин.

– Ты же всегда здесь жил! – удивилась Наташа. – И никогда не интересовался?

– Жил и жил. Даже не задумывался.

– Я тебе расскажу, что такое Сухаревка, Самотека и все эти Мещанские улицы, – охотно сказала Наташа, – но за это мы еще покатаемся по Москве.

– Но ты же устала!

– Мне так хорошо, ты даже не представляешь!

– Тебе нравится водить машину?

– Мне сейчас все нравится. И я очень горжусь нами. Понимаешь?

Сергей посмотрел на жену. Совсем недавно, когда он говорил почти то же самое, она высмеяла его. «Это всего лишь квартира!» – сказала она тогда, но Антошин только сейчас понял ее. «Это всего лишь то, что мы обязаны были сделать!» – вот что тогда сказала его жена. Он обиделся, дулся и вел с ней мысленно спор. А потом вдруг согласился – в самом деле, а что такого героического они совершили? Ну Наташа хоть сына родила. А он? И вот теперь, в голосе жены было ликование – она поняла, что эти годы не прошли даром. Потому что они победили!

– Я тебя очень люблю, жена, – сказал Сергей.

– И я тебя, – откликнулась Наташа, подруливая к их старому дому.

Ночь заканчивалась. Весеннее солнце, показавшееся из-за крыш, обещало теплый день, но пока воздух пах холодом.

– Как ты думаешь, его снесут? – спросил Сергей, глядя на дом.

– Не думаю, – покачала головой Наташа. – Дорого. Его наспех отремонтируют и сделают офисы. У нас ведь теперь везде офисы.

– Хорошо, что не снесут. И вообще, поехали отсюда. Это было. И прошло. Нельзя вечно жалеть о чем-то. И нельзя возвращаться. Лучше вперед идти. – Муж взял Наташу под руку.

– Видишь ли, иногда назад – это и есть вперед, – ответила Наташа и крепко о чем-то задумалась…

* * *

Сергей Антошин любил вспоминать то славное время. Это сейчас он в путах обязательств, данного Наташе слова, морального долга. Он работает добросовестно, но он не любит отель так, как любит его Наташа. Он готов оставаться рядом с ней, но только очень небольшая часть его души болеет за дело. Иногда он чувствует страшную усталость, и если бы не сын Степан, совсем уже взрослый парень, и не Саша, он бы считал свою жизнь неудачной.