Пока Карон пытался познакомиться с девушкой, Северцева, Антошин и Саша Соколова искали пропавший чемодан.

– Мы не можем провести обыск в номерах. Достаточно того, что мы это сделали во всех служебных помещениях, – повторяла Наталья Владимировна, собрав всех в своем кабинете. Такие маленькие совещания проходили теперь по два раза на дню. Утром собирались все сотрудники служб, вечером только она, Антошин и Саша. Вечером они пытались собственными силами решить эту загадку – исчезновение огромного и тяжелого чемодана на глазах всего отеля. Конечно, была вызвана полиция, Северцева скрепя сердце дала согласие на возбуждение дела по факту кражи. Она понимала, что это пятно, которое не смыть, а суть события вообще превращает всех их в посмешище. Но делать было нечего, король топал ногами и кричал. Примерно так вели себя и его люди.

– А что ты хочешь, это же вековые реликвии. Понимаешь, это богатство всего племени. Они его по крупицам собирали. И, потом, сами же признаются – это просто камни. Обычная порода, которая встречается в любой части земли.

– Только очень древняя, – заметил Антошин.

– Но ведь не золото, не бриллианты.

– Я не знаю, что хуже, – вступила в разговор Саша. – Золото оценить можно. Можно точно оценить убыток. А здесь?! Здесь явно потребуют выплату материального ущерба, но как они оценивать будут, еще неизвестно. Может, это окажется достоянием человечества, под защитой ЮНЕСКО. Это еще вопрос, каких экспертов они пригласят!

– Господи, да как оценивать то, что украли? Я же так поняла, что ничего не осталось. Король сюда привез все богатство племени.

– Ну чему-то на островах они сейчас молятся. Какие-то статуэтки там должны остаться. Вот, наверное, на них эксперты и будут ориентироваться.

– Боже, но кому это могло понадобиться? – воскликнула Северцева.

– А никто не знал, что там старые камни. Думали, что украшения, вещи короля. Воровали «без прицела». Только потому, что королевский багаж. Вон у него домашние туфли из меха пумы. И пряжки явно золотые, а не позолоченные. Мне так кажется, вор не знал о содержимом. Просто схватил, что было под рукой, – произнесла Саша.

– Вы думаете? – спросила Северцева. Сама она придерживалась теории заговора. Наталья Владимировна уверяла всех, что это козни конкурентов или пресловутой комиссии. А поскольку вопросы религии очень важны для населения, то и украли именно этот чемодан.

– Посудите сами, что это за правитель, который национальные реликвии потерял?! Кто его поддержит? Никто. Особенно если учесть уровень образования в этой стране. Так что пусть вора ищут среди своих. Ну, мы, конечно, можем помочь… – пожимала она плечами.

Северцевой эта теория очень нравилась – она снимала все подозрения с отеля и избавляла от необходимости всех этих явно порочащих репутацию разыскных мер. Вот король уедет и пусть там разбирается. Антошин слушал и молча не соглашался. Он понимал, что им предстоят тяжелые дни, когда надо будет терпеть присутствие полиции, спецслужб, жалобы и назойливость королевской свиты. Наконец, сам король лично уже два раза беседовал с руководством отеля. Вел он себя весьма несдержанно.

– Надо ждать, пока свое мнение выскажут наши эксперты, – этими словами заканчивались их вечерние совещания.

Антошин и Саша выходили из кабинета, оставляя Северцеву. Несмотря на все последние события, на везде мелькающих Карона, Зимина и Донелли, Северцева возвращалась и возвращалась к мыслям о муже. Его фотография все так же лежала в ее столе. Еще в самом начале, когда она въезжала в этот кабинет, она, как того требовала традиция, поставила портреты своих родных на свой стол. Сын на фотографии был еще совсем маленьким, а Антошин точно такой же, как и теперь. Потом, когда она однажды увидела чей-то удивленный взгляд, она убрала фотографию в стол. «Действительно, смешно и даже как-то глупо держать его фотографию, когда муж по коридорам отеля целый день ходит! И мы видимся по двадцать раз на дню», – сказала себе Северцева. Теперь же она очень часто доставала ее. И опять чувствовала себя так же глупо. Потому что те мысленные диалоги, которые она теперь вела, можно было вполне вести в реальности, видя перед собой Антошина. Но неуверенность в собственных ощущениях, страх потерпеть неудачу и боязнь узнать то, о чем она догадывалась, не давали ей это сделать. Северцева находилась в той опасной для человека ситуации, когда принять решение было практически невозможно. Опасной, потому что промедление могло обернуться поражением, а разговор с мужем стал бы подтверждением наблюдений. И Северцева ничего не предпринимала, мучаясь от своей же нерешительности.

– Сергей Александрович, у вас еще есть дела? – спросила она в этот вечер.

– Да, человек из полиции должен подъехать. – Услышав ее голос, Антошин остановился уже в дверях.

– А, хорошо, – замешкалась Северцева. Она не знала, что еще сказать, ждала какого-то жеста от Антошина. Она видела, как Саша Соколова уже вышла в коридор из приемной.

– Ты еще что-то хотела спросить? – краснея, поинтересовался Антошин.

Северцевой бы первой начать разговор и сказать, что она давно все заметила, но благоразумно ждала, что, наверное, все-таки настало время разговора. Да, сейчас не самое подходящее время, но и ждать больше нет возможности и сил. Если бы она решилась это все произнести, может, у нее хватило бы и мужества на другие слова. На слова признания в любви, пусть такой странной, немного жестокой, но все же любви. Но Наталья Владимировна только что-то чиркнула на бумагах и произнесла:

– Посмотри, как там наши проверяющие. Что-то мы о них забыли совсем.

– Конечно, не волнуйся. – Антошин улыбнулся и закрыл за собой дверь.

У лифта он догнал Сашу.

– Ну и деньки, – проговорил Антошин для того, чтобы что-то сказать.

Ответом ему было молчание.

– Тебе на первый? – спросил он, когда они вдвоем зашли в кабину лифта.

– Да.

– Ты еще долго будешь на работе?

– Не знаю. – Голос Саши звучал совершенно спокойно.

– Как не знаешь? Ну ты даешь! – Антошин попытался превратить разговор в шутку. – Кто же знает?

– Никто. – Саша не смотрела на него.

– Послушай, в чем дело? – Антошин приблизился к ней. – Ты скажи, что-то случилось? Скажи, пока мы не приехали. Ты же понимаешь, я не смогу вот так вымаливать у тебя объяснения. Но и работать, думая, что у тебя что-то произошло, я тоже не смогу. Поверь, сейчас всем здесь очень непросто.

– Сейчас? – Саша подняла брови.

– Да, и сейчас тоже.

– И сейчас тоже, – с сарказмом в голосе повторила Соколова. Лифт звякнул, двери открылись. Саша подошла к администраторам, что-то им сказала и направилась к своему кабинету. Тот находился тут же, на первом этаже, в тихом холле позади служебного лифта. Антошин быстро огляделся, сделал знак охране быть повнимательней и украдкой поспешил за Сашей. Он ее нагнал, когда она уже была в дверях.

– Послушай, ты объясни, что произошло за те пять минут, которые я разговаривал с Натальей? Что произошло, пока ты шла до лифта?

– Я занята, у меня много дел. – Саша прошла к своему столу.

– У всех много дел. Но я имею права знать. Понимаешь?

– Какое такое у тебя право есть? – вдруг вскинулась она.

Антошин торопливо прикрыл дверь, чтобы их никто не услышал.

– Перестань бояться, – хмыкнула Саша, заметив его жест.

– Я боюсь. Да, я считаю, что все личное может повредить отелю. Отношениям в отеле. И нашим отношениям, кстати, тоже. В этом нет ничего предосудительного. И мы с тобой на эту тему разговаривали. Ты тогда соглашалась со мной. Но я хочу понять, что с тобой такое?

Саша посмотрела на Антошина. Словно только впервые его увидела: его красивое лицо, отличную фигуру со спортивной осанкой. Словно только теперь до нее дошло, в какую же непростую историю она попала. Этот человек, может, и любит ее, но у него есть прошлое, и оно никогда его не отпустит. Саша все это знала, он даже не уговаривал ее потерпеть все это, это она приняла его обязательства как данность, но вот вдруг в одно мгновение это понимание куда-то улетучилось! Почему? Не потому ли, что она заметила тот взгляд Северцевой? То, как она посмотрела на мужа. Что в нем было? Тоска, любовь, нерешительность. Но самое главное – надежда. Именно надежды больше всего было в этом взгляде. И Саша поняла, что пока надежда существует в душе этой женщины, их с Антошиным судьба не решится. И бессилие перед этим обстоятельством зажгло в ней гнев.

– Что случилось? Вечный удобный вопрос, когда сам знаешь ответ. Ты же все знаешь. Ты уже по крайней мере все понимаешь полтора года.

– Почему полтора года? – растерялся Антошин.

– Потому что два года длятся наши отношения. Такие странные, удивительные отношения. В которых есть все – разговоры, планы, обещания, совместные обеды, покупка кастрюль и даже ремонт в будущей квартире.

– Да, но ты…

– Не перебивай меня, – повысила голос Саша, и это было так странно, что Антошин даже не успел отреагировать. Он только подумал, что их могут услышать – по этому коридору часто ходили сотрудники. – Ты хотел знать? Получай! Случилось то, что и должно было случиться, – мне надоело. Мне надоело возвращаться одной домой. Мне надоели эти вечные посиделки в кафе. Мы, взрослые люди, сидим там в обнимку, словно неприкаянные, словно что-то ворующие и поэтому скрывающиеся!

Антошин, верный себе, хотел напомнить, что так оно и есть. Они пока воруют, и они поэтому должны скрываться. Он было уже открыл рот, но вовремя опомнился. То, что он хотел сказать, и было самым страшным преступлением, самой страшной обидой в глазах Саши.

– Ты спросил меня, хочу ли так жить? Именно так, не чувствуя тепла, скрываясь, делая вид, притворяясь.

– Но ты же все знала… – робко напомнил Антошин, – мы договаривались…

– Мы не договаривались быть вечными друзьями. Мы договаривались любить друг друга. Если об этом вообще можно договориться. Но для тебя главное – порядок, расчет. Подожди, вот-вот наступит настоящая жизнь. Я только сделаю ремонт, мы только купим новые полотенца, я поговорю с женой. Но нет, я не хочу и не могу так больше. Она тебя не отпустит. И ты совершенно зря искал обои и ламинат! Она не отпустила тебя до сих пор! Хотя бы потому, что ей никто так и не сказал, что любишь другую!

Саша перевела дух и продолжила:

– И любишь ли? Покажи мне мужчину, который сначала ремонтирует квартиру, а потом соблазняет любимую женщину?! Покажи мне такого? О, не покажешь! Потому что нет таких! Потому что – любят и тогда не ждут ничего, не терпят, не составляют планы на год! Если любят, теряют голову или хотя бы просто не могут не быть рядом. Так, чтобы чувствовать другого человека. Ты задумайся, как мы жили эти последние месяцы!

– Саша, я все понимаю, я же тебе говорил, ты…

Антошин вдруг понял, о чем говорит Саша. Он и сам так думал. Он и сам иногда хотел плюнуть на все условности – какая разница, если они решили быть вместе. Какая разница, если он еще ночует дома, спят же они с женой в разных комнатах, и уже очень давно между ними ничего не было! Антошин вдруг увидел Сашу, не ту спокойную, уверенную, все понимающую, увидел совершенно отчаявшуюся и потому потерявшую самообладание.

– Подожди, я согласен. Ты права… – Антошин приблизился к Саше. Попытался ее обнять, но Саша оттолкнула его. Антошин разозлился и крепко сжал ее в объятиях.

– Я тебя никуда не отпущу. Перестань кричать, выслушай! – взмолился он.

Он говорил что-то, приводил доводы, но его мысли уже куда-то улетучились, потому что он телом чувствовал Сашу, и вопреки всем планам, установкам, договоренностям и принципам, ее тело продиктовало свою волю.

– Нет, я люблю тебя и никуда не отпущу тебя. Ни сейчас, ни потом, – проговорил Антошин и уже снимал с Александры форменный жакет. Она что-то говорила, пыталась его оттолкнуть, но и силы были неравны, и желания обоих сейчас уже совпадали.

– Я не верю, не верю тебе! Ты с ней так и не поговорил, – зло говорила Саша, но тут же переходила на шепот: – Подожди, ты порвешь блузку, ты порвешь…

Антошин путался в хитрой женской одежде, но шаг за шагом продвигался к намеченной цели. Сопротивления уже почти не было, были только шепчущие губы, закрытые глаза и руки, которые обняли его, прижали к себе…


– Интересно, кто производит такие удобные офисные диваны? – спросил чуть позже Антошин, не выпуская из своих объятий Сашу.

– Какая разница. Главное, что вовремя подвернулся под руку, – сказала она.

– И как мы с тобой без этого жили? Я дурак круглый со своими принципами, да? – Антошин наконец пошевелился, лег на спину и закинул руки за голову.

– Я даже не знаю. И потом, какая теперь разница? – ответила Саша, удобно устроившись на его плече. Они лежали на узком диване почти голые. Только большой цветной палантин слегка прикрывал их тела – это стеснительная Саша воспользовалась им, как покрывалом.