Джоан Смит - Аромат розы

— Пожалуй, вреда от этого не будет, — неуверенно произнесла мама, бросая на меня вопросительный взгляд.

Ее холодный тон несколько обескуражил лорда Уэйлина, и я поспешила его успокоить:

— Вы очень любезны, милорд. Мы с большим удовольствием примем ваше предложение.

— Я жду вас здесь, в вестибюле в семь.

Мы еще раз поблагодарили его и поспешили к себе в номер. Как только мы остались одни, мама сказала:

— Мне так не хочется обедать с этим Уэйлином! Жаль, что мы согласились. Может быть, сказать, что у меня разболелась голова, и остаться обедать у себя в номере?

— Что толку сидеть здесь в номере, мама? Уэйлин прав, узнать что-либо об ожерелье легче, чем о деньгах. А когда отыщутся бриллианты, тогда мы, возможно, найдем и деньги.

Мама понимающе покачала головой:

— Ты хочешь поймать Уэйлина в свои сети, Зоуи! Неужели ты думаешь, что его могут интересовать женщины твоего возраста?

— Я не собираюсь ловить его в свои сети! К тому же он на добрый десяток лет старше меня.

— Ему только тридцать один.

Только тридцать один! Мужчина прожил треть века, и он — молоденький неоперившийся петушок. А женщина в двадцать пять лет уже старая курица.

— Твой папа запомнил день, когда Уэйлин родился. Старый лорд устроил в Парэме фейерверк в честь этого события. У леди Уэйлин долго не было ребенка и она очень боялась, что будет девочка. И когда появился наследник, об этом говорила вся округа. Все приходили посмотреть на младенца. Некоторые даже приезжали издалека.

— Может, и большая звезда появилась на небе в тот вечер, чтобы указать им дорогу в Парэм? — спросила я ехидно. Мама была шокирована моим святотатством.

Разговор этот не прошел для меня бесследно. Я поняла, что мужчина, рождение которого было отмечено фейерверком, для меня недосягаем. Хотя я и не строила никаких серьезных планов в отношении лорда Уэйлина, все же для женщины в моем возрасте вполне естественно было обратить внимание на такого мужчину.

До обеда оставался еще час. Но я, вместо того, чтобы отдохнуть, строила планы, как лучше приняться за поиски исчезнувшего ожерелья и дядиных денег. Хорошо, что к нам теперь присоединился лорд Уэйлин. Скорее всего, он знает, в каком отеле жила его тетка. Раз он сам выбрал «Бишопс Даун», вероятно, и она останавливалась здесь. Нам следует расспросить прислугу о том, с кем она здесь встречалась. Неплохо бы обойти ювелирные магазины и ломбарды. Она могла продать или заложить ожерелье. Если показать копию ювелирам, возможно, они и припомнят. Так вот почему он взял копию!

Но как разыскать деньги дяди Барри? Обидно будет, если лорд Уэйлин, который и без того богат, найдет свое ожерелье, а мы с мама вернемся домой с пустыми руками.

Мама между тем задремала, и мне пришлось ее будить. Пора было одеваться к обеду. Я привезла с собой в Танбридж два вечерних платья. В этот вечер я решила надеть лучшее из них, то, которое, по мнению Борсини, очень удачно подчеркивает мою «классическую» внешность. Это белое креповое платье, задрапированное как римская тога и отделанное золотистой лентой. Мама называет его саваном и говорит, что я в нем настоящее чучело. Однако, когда я надевала его, мне доводилось слышать и комплименты, поэтому я надеялась, что лорд Уэйлин тоже его оценит.

— Неужели ты опять надела свой саван, Зоуи! — воскликнула мама.

— Мы будем обедать в отдельном кабинете, и никто не обратит внимание на мое платье.

— Лорд обратит внимание.

— Но ты же сама сказала, что мне бесполезно пытаться поймать его в свои сети.

— И правда бесполезно, потому что в этом саване ты всех мужчин распугаешь. С тех пор, как ты возомнила себя великой художницей, Зоуи, ты совершенно перестала думать о своих туалетах. Да и прическа у тебя какая-то странная. Что это за старомодный пучок? Я в последний раз видела такие прически на похоронах моей бабушки. Моли Бога, чтобы нам удалось найти деньги дяди Барри, потому что охота за женихом для тебя влетит нам в копеечку.

— Теперь уже все равно поздно переодеваться, — упорно сказала я.

Настроение у меня было окончательно испорчено и, спускаясь вниз, я почувствовала себя растерянной. Когда женщина меняет стиль одежды, она должна держаться очень уверенно. А мне казалось, что я выгляжу смешно и нелепо, и я раскаивалась в своем упрямстве. Надо было все-таки переодеться.

Когда мы пересекали вестибюль, какая-то элегантно одетая дама обернулась и внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени насмешки, наоборот, она рассматривала меня и мое платье с большим интересом. Этот маленький инцидент придал мне немного уверенности, и я встретила лорда Уэйлина с гордо поднятой головой и со светской улыбкой на лице.

Я почувствовала, что лорд Уэйлин смотрит на меня внимательнее, чем обычно. Улыбка его была по-светски сдержанной и даже чуть надменной, но его выдавали глаза. Он рассматривал меня с явным интересом. Сначала его взгляд остановился на моих черных волосах, потом скользнул на глаза и губы. Я решила, что его внимание привлек мой саван. Недаром Борсини говорит, что этот фасон подчеркивает женственные фигуры. Хотя из вежливости Уэйлин и не позволял себе откровенно рассматривать мое телосложение.

— Позвольте мне сделать вам комплимент, миледи. Вы обе выглядите великолепно, — сказал он, учтиво поклонившись, и повел в свой кабинет. — Я уже заказал вино и посмотрел меню, но ждал вашего прихода, чтобы посоветоваться. Бургундское или шампанское? Шампанское идет к любым блюдам.

Его взгляд говорил о том, что шампанское — это комплимент мне за мое платье.

Мама проворчала:

— Вы слишком экстравагантны, милорд! Шампанское! Можно подумать, что шампанское для нас — непозволительная роскошь! Когда папа был жив, у нас в погребе всегда были отличные вина.

Не желая выглядеть жалкой провинциалкой, как мама, я внимательно прочитала меню и выбрала камбалу и цыпленка.

Мама сказала:

— Я, пожалуй, возьму то же самое.

Лорд Уэйлин настаивал, чтобы мы заказали крабов и всякие другие изысканные блюда, но в конце концов тоже остановился на камбале и ростбифе.

Когда подали вино, он произнес:

— За наш успех. За то, чтобы мы уехали отсюда более богатыми людьми!

Это я тоже сочла за комплимент, потому что, произнося эти слова, он посмотрел на меня с загадочной улыбкой. Как будто хотел сказать, что кроме золота и бриллиантов на свете существуют и другие богатства.

— За наш успех, — повторила я, и мы выпили.

Жаль, что после первого бокала шампанского это многообещающее начало не получило дальнейшего развития. Подали рыбу, и разговор сразу повернул на деловые темы.

Я спросила:

— Интересно, лорд Уэйлин, почему вы остановились в «Бишопс Даун»? Уж не потому ли, что в этом отеле жила ваша тетушка, когда она приезжала в Танбридж?

— Именно поэтому. Так она говорила мама. Я уже навел справки и узнал, что она действительно останавливалась здесь несколько лет назад, но последние пять лет не появлялась. Как раз тогда и пропало ожерелье. Тем не менее, она продолжала ездить в Танбридж, и даже чаще, чем раньше. В первые пять лет после приезда к нам из Шотландии она ездила сюда только раз в год. Потом стала ездить четыре раза: в начале января, апреля, июля и октября. Очевидно, с возрастом ей нужно было чаще пить железистую воду. Но все же странно, что это происходило так регулярно.

Мама уронила вилку и взволнованно воскликнула:

— Действительно странно! Барри тоже ездил в Лондон четыре раза в год и примерно в те же числа.

Уэйлин даже рот открыл от удивления:

— Вы уверены? Кажется, кое-что уже начинает проясняться.

— Нет, милорд. Хотя даты и совпадают, но вряд ли это что-нибудь значит. Ведь они были почти незнакомы. И даже, если бы они были друзьями, у них не было причины это скрывать — оба были одиноки и вольны поступать так, как им заблагорассудится. Могли даже пожениться.

— Дядя снял пять тысяч со своего счета в банке пятнадцатого мая, — заметила я, — эта дата не совпадает со временем его отъездов.

— Он, должно быть, потратил эти деньги в Танбридже или Лондоне, — сказала мама, — я уверена, что в Гернфильде он их не тратил.

— По всей вероятности, в это время происходило что-то очень важное, что заставляло их обоих уезжать из дома, — предположила я, — например, скачки или какие-нибудь интересные встречи.

— Какие могут быть скачки в середине зимы! — возразил Уэйлин. — Мы должны узнать, какие здесь еще бывают развлечения. Кстати, тетя Маргарет любила театр.

— Тогда бы она ездила в Лондон, — сказала мама. — Ведь Лондон не намного дальше от Парэма, чем Танбридж Уэллз. Да и Барри не интересовался в театре ничем, кроме артисточек.

Когда мы принялись за цыплят и ростбиф, я рассказала о своей идее походить по ювелирным магазинам и ломбардам. Уэйлин заметил, что он собирался сделать то же самое.

— Вы, наверное, удивились, зачем мне понадобилась копия ожерелья.

— Очень удивилась, и далее вернулась в прихожую, чтобы забрать ее у вас, но увидела вас со Стептоу и забыла про ожерелье.

— Стептоу, — сказал он задумчиво. — По-моему, этот плут что-то знает.

— Он вам сказал что-нибудь? — поспешно спросила я.

— Ничего важного. Но у него были такие же масляные глазки, когда он заявил, что ничего не знает о моей Таньской вазе. Перекупщик, которому он ее продал, отказался опознать его. Думаю, они сговорились.

— Если Стептоу что-то знает, чего он надеется добиться своим молчанием? — спросила мама.

— Он ждет, чтобы мы заплатили ему за молчание, — ответила я.

Уэйлин отрицательно покачал головой:

— Я уже пытался предлагать ему деньги, но безуспешно. Если нам здесь ничего не удастся узнать, нужно будет установить за ним наблюдение.

— Почему бы вам не поместить объявление в «Танбридж Джорнал» с просьбой к друзьям леди Маргарет откликнуться и связаться с вами? У нее наверняка здесь были друзья, ведь она так часто сюда ездила.

— Отличная мысль! — воскликнул лорд Уэйлин.

Мама покраснела и довольно улыбнулась.

— А ее компаньонка, милорд? Она не могла ездить без компаньонки.

— У нее была некая миссис Ридл, она давно жила в нашей семье. Когда тетя умерла, она уехала домой, на север. Я написал ей перед отъездом из Парэма, но ответ вряд ли придет скоро. У меня нет ее адреса и я написал на имя Ангуса Макинтоша. Это сын лорда Макинтоша от первого брака, который унаследовал его родовое имение. А вы можете разыскивать камердинера мистера Макшейна, или его кучера, или…

Мама с досадой покачала головой:

— У Барри не было ни лакея, ни своей кареты. Он пользовался нашей, когда ездил с визитами к соседям, и когда она не нужна была нам самим, а путешествовал он всегда в дилижансе.

— Жаль. А у него были близкие друзья?

— Да, но не в Англии, — сказала мама. — Мы родом из Ирландии. Он уехал в Индию оттуда. Когда он переехал к нам в Гернфильд, то почти все время сидел дома и никуда не ездил, только в Лондон.

— Или, возможно, в Танбридж Уэллз, — заметила я. — Нужно узнать, не останавливался ли он в этой гостинице.

— Если он и жил здесь, то наверняка под другим именем. Я уже просмотрел их книги за пять лет, его фамилии там нет. Но здесь много других гостиниц. Нам нужно поспрашивать в каждой. Жаль, что у вас нет его портрета. Я привез с собой миниатюрный портрет леди Маргарет.

И он достал из кармана миниатюру из слоновой кости. Я не думала, что леди Маргарет была в молодости такой красавицей. Это была светловолосая леди с ласковым взглядом голубых глаз и очаровательной улыбкой.

— Вряд ли кто-нибудь узнает ее по этому портрету, — сказала я, передавая его мама.

— Не сразу, может быть, но старые друзья ее узнали бы, — возразил лорд Уэйлин.

— Ну конечно, я узнаю ее! — воскликнула мама. — Она была очень хороша в молодости. К сожалению, у меня нет ни одного портрета Барри, — тут она хлопнула себя по лбу и рассмеялась, — какие же мы с тобой глупые, Зоуи! Ты же рисовала дядю Барри десятки раз. У тебя сохранились эти наброски?

— Конечно, сохранились в одном из старых альбомов. Жаль, что я не догадалась захватить их с собой.

— Вы можете попросить, чтобы вам прислали этот альбом слуги, — предложил лорд Уэйлин.

— На это уйдет несколько дней, — проворчала мама. — Мы не собирались задерживаться здесь так долго. Да и вы спешите в Лондон.