Я опираюсь о книжную полку и закрываю глаза.

Это ничего не значит.

Это ничего не значит.

Тебе всё равно, помнишь?

Ты покончила с ними.

Ты пережила это.

Прокручивая эти слова в голове, как будто они являются молитвой, я борюсь с привычной темнотой, пытающейся поглотить меня, когда сильные руки, как спасательный круг, вытаскивают меня, возвращая к реальности, где есть свет. Его свет.

С всё ещё закрытыми глазами я позволяю ему заключить меня в успокаивающие объятия. Я чувствую его руками, вдыхаю его пряный запах, слушаю его спокойное сердцебиение, и тени начинают исчезать. Неожиданность ситуации заключается в том, что Арсена не смущает моя реакция. Даже наоборот, он словно пытается помочь мне справиться с ней.

Кэтрин, я здесь. Всё хорошо, нежно шепчет он.

Когда я могу связно мыслить и чувствую себя более спокойно, я говорю:

Нам нужно уйти, Арсен. Я-я не уверена, что могу справиться с этим… ещё не время.

Я так не думаю. Думаю, нам нужно остаться здесь, Кэтрин.

Его слова как пощёчина.

Обидевшись, я начинаю вырываться из его объятия, но он сжимает хватку.

Нет. Пожалуйста, Ямочки, выслушай меня.

У тебя одна минута, Арсен. После этого я ухожу отсюда, я открываю глаза и смотрю ему в глаза. С тобой или без тебя.

Он поднимает руку и касается своих волос.

Ты не можешь всё время бежать от кошмаров. Они со временем догонят тебя. Они всегда догоняют. Я не был с тобой, когда произошло то дерьмо, и дня не проходит, чтобы я не жалел об этом, но сегодня я могу тебе помочь. Я буду рядом. Тебе не нужно ничего делать. Просто пойди туда, встреться с чёртовыми демонами и покажи им, из какого теста ты сделана. Ты сильнее, чем думаешь. Ты здесь со мной, в конце концов. Ты снова смеёшься и наслаждаешься жизнью. Поэтому борись, Ямочки. Чёрт побери, борись с этим.

Ох, Арсен…

Его слова и уничтожают меня, и исцеляют. Удар и ласка в одном жесте.

Послушай, нет никакого способа исправить твоё настоящее без противостояния твоему прошлому. Давай просто пойдём туда, посидим пару минут и затем уйдём. Я не буду заставлять тебя сделать что-нибудь ещё. Пожалуйста, позволь мне быть рядом с тобой, неистовая мольба в его голосе, в его глазах, в его хватке, которой он вцепился в меня.

Я смеюсь, потому что в его устах это звучит так легко.

Всего лишь это?

Чёрт, да. Я знаю, ты можешь.

Я качаю головой, потому что не могу поверить, что действительно собираюсь послушать этого психа.

Хорошо. Невероятно, что ты заставляешь меня сделать это.

Почувствовав лёгкий удар, я опускаю взгляд и вижу малышку, держащую в руках книгу «Там, где живут чудовища». Её большие невинные карие глаза покоряют меня своей мощностью.

Мой блат плотивный. Он не хосет ситать мне сказку, а я есё не умею ситать. Я хосю сказку. Я хосю сказку.

С комом в горле я отпускаю Арсена и приседаю.

Хм… а где твоя мама или твоя няня? Ты хочешь, чтобы я нашла их?

Не-а. Лайла со своими длузьями.

Ты хочешь, чтобы я отвела тебя к Лайле? Она твоя старшая сестра?

Не-а. Глупая! Лайла моя няня. Я хосю, стобы ты плоситала мне сказку, она морщит носик, когда видит, что я качаю головой. Знаю, это ужасно. Мой отказ помочь, разбивает мне сердце, но я не могу сделать этого. Не могу.

Я собираюсь подняться, когда она хватает меня за плечо, её лицо сияет как солнце.

Позяяялуйста! Моя мама говолила, если я буду говолить людям «позялуйста» и благодалить их, то смогу полусить всё, сто хосю. Позяяялуйста!

Выругавшись про себя, я поворачиваюсь к Арсену, моля о помощи. С руками в карманах и ленивой улыбкой на губах он небрежно пожимает плечами, изрекая:

Она же попросила тебя.

Я понимаю, что он притворяется, что его это не интересует, но глаза выдают его, они противоречат его вальяжному поведению. Его глаза заставляют меня быть храброй.

С трудом сглатывая, поскольку моё сердцебиение такое же быстрое и тяжёлое, как и массовое бегство диких животных, я киваю малышке:

Хорошо. Почему бы нет?

И в эту минуту с Арсеном, улыбающимся мне, я принимаю решение бороться дальше. Может, это никак не связано с ним, но его поддержка важна для меня.

Когда малышка устраивается у меня на коленях, на покрытом ковром полу, с книгами вокруг нас и разговорами, я ощущаю приятное тепло её тела, согревающее меня, согревающее моё сердце, и понимаю, что я на пути к выздоровлению. Закрывая на миг глаза, я наклоняюсь и вдыхаю сладкий запах клубники и шоколада, исходящий от её волос. Я поднимаю голову и вижу парня, которого очень сильно люблю и который нежно смотрит на меня.

Тогда-то я понимаю, что мучительный период жизни закончен.

Он был прав. Даже когда перспективы кажутся мрачными и полными боли, мы должны научиться бороться и упорно добиваться цели, потому что воздаяния за слёзы, выплаканные в процессе борьбы, означают, что ты начинаешь снова наслаждаться жизнью. Арсен научил меня этому.

Окутывающая меня завеса спадает с моего сердца, когда правда смотрит на меня из этих затуманенных слезами глаз.

Я люблю его.

Я влюбилась в ещё одного мужчину.

Но разве можно любить двоих одновременно?

Потому что, по-моему, я люблю их обоих.

Глава 23

Арсен

Я могу снова чувствовать.

Я могу видеть её лицо.

Я могу прикасаться к её телу.

Я могу уткнуться носом в её волосы и вдыхать её запах.

Я могу закрыть глаза и почувствовать, как её сладкие губы исследуют моё лицо

при помощи томительных поцелуев.

Я могу лакомиться её телом, будто оно – мой последний приём пищи.

Я могу чувствовать снова.

Послеобеденное солнце светит в окна моей квартиры. Я открываю глаза и вижу Кэтрин, наблюдающей, как я сплю. Она лежит на боку, положив ладошки под правую щеку. Солнце заливает её светом. Она ещё со мной. Я замечаю улыбку, играющую на её губах, и не могу не улыбнуться в ответ. Она делает меня таким счастливым.

Временами я не могу поверить, что она, наконец-то, в моих объятьях. Можно было бы подумать, что проводить вместе почти каждый день, пока её муж на работе, смеяться над какой-то глупостью и заниматься превосходным сексом, – уже стало привычным, но это не так. Я живу мгновениями, когда она со мной, когда мир остаётся за пределами этой комнаты и единственный важный для меня человек находится рядом со мной.

На ней одна из моих старых футболок. Хм… Интересно, это вся ее одежда? Сладкая. Волосы игриво падают ей на лицо, но её глаза припухшие и покрасневшие, будто она плакала. Я хочу спросить, что заставило её плакать, что стало причиной её грустного взгляда, но вместо этого я прикасаюсь к ней. Когда мы вместе, эта затравленность исчезает из её глаз.

Я помню день, нашей первой встречи. Когда мы пожали руки, и я уставился в тёмно-зелёные омуты её глаз, разглядев в них сломленную душу, зовущую меня. Ямочки, такая красивая внешне, скрывала что-то ужасное, что-то, с чем мне хотелось расправиться. Ещё тогда у меня возникло ощущение, от которого я не могу отделаться до сих пор, что она изменит всё, когда я узнаю её тайну.

Мне хочется, чтобы она освободилась от всего, что не даёт ей покоя.

Мне хочется быть храмом, в котором она находит успокоение.

Я хочу быть её спасением.

Я хочу помочь ей исцелиться.

Расскажи мне о Джессике, просит Кэтрин, касаясь татуировки на моей груди.

Я не отвечаю, позволяя себе наслаждаться жжением, оставшимся после её пальцев, когда они обводят контур бабочки.

Арсен?

Я подношу её маленькую руку губам и целую её. Как описать простыми словами, насколько виноватым я чувствую себя в смерти Джессики?

Откашливаясь, я решаю быть честным с Кэтрин. Насколько это возможно. Я не могу смотреть в её безупречные глаза и рассказывать, что я кого-то убил, так что сосредотачиваюсь на наших переплетённых пальцах рук, лежащих на моей груди.

Она умерла. Она умерла из-за меня.

Арсен, посмотри на меня. Что ты имеешь в виду?

Я убил её. Я был пьян… Мы были пьяны… Она была за рулём, – я делаю глубокий вдох. Мне не стоило пускать её за руль, но я был опьянён, как и она. Нам нужно было проспаться, но мы нанюхались и решили прокатиться на её новеньком феррари. Я отделался двумя сломанными рёбрами, а она... умерла.

Ох, Арсен. Мне так жаль…

Некоторое время мы молчим, пока она снова не спрашивает:

Т-ты её любил?

Да. Я думал, что она была луной в моей беззвёздной ночи.

А по сколько вам было? То есть, как давно это произошло?

Мне было двадцать, ей восемнадцать.

Я закрываю глаза. Твою мать. Даже спустя столько времени мне всё ещё больно.

Мне очень жаль, Арсен.

Мне тоже. Женщины, наркотики, алкоголь… Они помогают забыться и притупить боль. Но, в конечном счёте, ты остаёшься сам со своими демонами, потому что никогда не будешь по-настоящему свободным, пока не столкнёшься лицом к лицу с ними. Вот и у меня так.

Ты… ты всё ещё любишь её?

Да. И думаю, какая-то часть меня будет всегда любить её. Мы были молоды, когда встретились. Она была моей первой любовью.

Тебе нужно прекратить винить себя в её смерти. Это была не твоя вина.

Я это понимаю, но я мог остановить её. Я до сих пор виню себя, но больше не позволяю чувству вины съедать меня заживо. Я не позволяю ему уничтожить меня. Знаю, Джессика не хотела бы этого.

Почему бы тебе не попробовать начать встречаться с кем-то ещё? Снова влюбиться? она доверчиво смотрит мне в глаза.

Возвращая Джессику в глубины моего сердца, где она навсегда и останется, я долго смотрю на Кэтрин. Я вижу лихорадочный румянец, покрывающий её щёки, вижу её неистово-зелёные глаза и то, как она, кажется, освещает всю комнату, да и весь мой мир.

Знаешь, я не думал, что смогу снова влюбиться, но…

Почему ты тратишь время на меня? Это… она замолкает и пристально смотрит на меня, но боль, отражение которой я вижу на её красивом лице, захватывает меня врасплох.

В чём дело, Ямочки? я протягиваю руку и провожу по её щеке, по её скуле, по её губам.

Как что-то настолько неправильное может казаться правильным? Словно этому было суждено произойти? хрипло спрашивает она.

Возможно, нам суждено быть вместе?

Но вместе ли мы? Или мы форсируем события?

Кэтрин молчит и смотрит на меня таким, чёрт побери, взглядом, от которого моё проклятое сердце начинает петь. Вот в такие моменты, когда она без макияжа, её губы опухли от поцелуев, а волосы лежат на моей подушке, я не могу не радоваться тому, что добивался её, что не отступил, хотя она замужем и я просто воспользовался ситуацией.

Мне нужна она.

Почему ты хочешь меня? Я – неудачница. И в довершение ко всему, ещё изменщица и лгунья.

Всё просто. Я хочу тебя. Мне не нужны никакие объяснения. Никаких «почему» и «что». Я просто хочу тебя. Для меня ты идеальна, Кэтрин. Во всём. Не сомневайся. И если ты изменщица, то, какое мне до этого дело?

Но, как на счёт Бена? Это не честно по отношению к нему. Он не заслужил этого.

Не знаю. Позволь мне спросить. Ты смогла бы убежать от этого, от нас, прямо сейчас, не оглядываясь?

Не знаю…

Кэтрин закрывает глаза и прижимается ко мне.

Поцелуй меня, Арсен. Заставь меня забыться, нежно шепчет она.

Я наблюдаю, как её губы раскрываются, приветствуя мой поцелуй, и закрываю свои глаза только тогда, когда ощущаю её сладость на моём языке. Целовать Кэтрин чертовски приятно.

Разрывая поцелуй, я медленно стягиваю с неё футболку и обнаруживаю под ней лишь бюстгальтер. Через секунду он отлетает в сторону, я прижимаю Кэтрин к своей обнажённой груди. Моя рука ложится на её поясницу, я хочу, чтобы она почувствовала, как сильно я хочу её, как сильно нуждаюсь в ней. Она владеет мной. И я бы хотел думать, что и я владею ею так же. Даже если это всего лишь пара часов в день.

Я возьму всё, что могу.

Мы целуемся чертовски долго. Затем Кэтрин ложится на спину и раздвигает ноги, приглашая меня. Господи, и как можно перед этим устоять?

Я ложусь на неё, но хочу немного поразвлечься и заставить её застонать первой. Целую её в висок, затем в нос, в веки, в прекрасную родинку рядом с её губами. Я прокладываю путь к её ключице, груди и позволяю своему языку играть с её сосками, нежно посасывая и кусая их до тех пор, пока с её губ не слетает стон.

Когда я опускаюсь к животику, мои пальцы уже ласкают её клитор. Сев на колени и не разрывая зрительного контакта, я подношу свои влажные пальцы к своему рту и вылизываю их. Ощущая её вкус, я улыбаюсь, когда она стыдливо заливается румянцем. Кэтрин чертовски красива и не понимает, какой властью обладает надо мной. Я склоняюсь и провожу языком по её клитору. Такая сладкая. Я вдыхаю её аромат, как будто это последний глоток воздуха, который мои лёгкие втягивают.