Даниелла Шоу - Атлас и кружева

— Тебе нечего бояться, — ответил Хью. — О, появилась эта компания. Пойдем пить кофе в библиотеку?

Салли погрузилась в глубокое кресло, стоявшее у камина, расслабилась и сыто вздохнула.

— Обед был замечательный. Очень вкусный и в нужном количестве. Терпеть не могу наедаться до отвала.

Хью посмотрел на дверь и кому-то улыбнулся.

— Ну, надеюсь, еще немножко места в тебе осталось. Тем более что ты любишь шоколад.

Вошедший официант поставил на кружевную салфетку поднос с кофе и серебряное блюдо с птифурами. Ей тут же бросились в глаза шоколадные чашечки со свежей клубникой.

— Прошу вас, мадам, — любезно сказал молодой человек.

— Я уверена, что ты их уже пробовал! — улыбнулась Салли.

Хью кивнул.

— Да, прошлым летом. Хотя не был уверен, что их подают и зимой. Наверное, клубнику им привозят из каких-нибудь экзотических мест.

— Мм, лето в январе… — Салли вздохнула и положила ягоду в рот.

— Лично я предпочитаю физалис, — уронил Хью, протягивая руку к круглой золотой вазе с засахаренными фруктами.

— После того великолепного белого вина я такое слово даже выговорить не смогу!

Хью негромко рассмеялся.

— Я вспомнил, как Гарет поверг мать в шок, вернувшись из закрытой школы. Бедная Вивьен! Он сказал «физалис», а ей послышалось «сифилис». Понимаешь, мальчик прежде ничего подобного не пробовал. — Хью положил черенок на блюдечко и задумчиво посмотрел на свою спутницу. Она выглядела довольной и спокойной. В ее глазах мерцали отблески пламени. — Ты готова идти наверх?

Салли посмотрела ему в глаза, ощутила трепет внутри и с трудом проглотила слюну.

— Пойдем, — мягко сказал Хью и подал ей руку. Ногти Салли впились в его ладонь. Ведя ее к лестнице, он прошептал: — Все будет хорошо.

В спальне были опущены шторы; откинутое покрывало обнажало белоснежные камчатные простыни. Чувствуя стеснение Салли, Хью выключил люстру, зажег бра, взял журнал и сел на диван.

— Пока ты будешь готовиться ко сну, я почитаю, — тактично сказал он. — Или ты предпочитаешь, чтобы я десять минут погулял?

Салли села рядом, обняла колени и уставилась на носки своих замшевых туфель цвета морской волны.

— Извини, Хью, я не сильна в этой игре.

— Салли, милая, — прошептал он, отложил журнал, взял ее за подбородок и заставил поднять голову, — это не игра… это серьезно.

Губы Хью легко коснулись ее век, щек, а затем прильнули к губам. Минуту спустя Салли расправила плечи, поднялась с дивана, решительно подошла к чемодану и заявила:

— Не надо гулять. Я только возьму свою ночную рубашку и хвойный экстракт для ванны… Ой!

— Что случилось? — тревожно спросил Хью.

Салли лихорадочно рылась в чемодане.

— Не могу найти рубашку!

— А ты уверена, что брала ее?

— Да, я помню, что положила ее на кровать как раз перед звонком агента по торговле недвижимостью!

Она принялась восстанавливать в памяти события того утра. Неожиданный звонок агента застал ее врасплох. Накануне вечером дом приезжала смотреть молодая пара. До своего возвращения в Милтон-Кейнс они хотели взглянуть на него еще раз.

Наконец Салли вспомнила, что она сделала с ночной рубашкой. Когда пара поднялась наверх, изделие из белого атласа и кружев еще лежало на кровати вместе с остальным бельем.

Салли открыла дверь спальни, вспомнила, что молодой муж стоит у нее за спиной, и быстро спрятала все под одеяло. Позже она переложила белье, а про рубашку забыла. Сконфузившись, она повернулась к Хью и пожала плечами.

— Ничего страшного! — утешил он, снова положил журнал и подошел к комоду. — Мы можем поделиться. — Хью вынул из ящика синюю шелковую пижаму с красной каймой. — Бери верх, а я возьму низ, согласна?

Он хотел пошутить, что возможен и другой вариант, но понял, что это лишнее. Салли шагнула вперед и с благодарностью приняла пижамную куртку. Даже в сложенном состоянии было видно, что куртка Хью прикроет Салли куда надежнее, чем ее собственный лоскут из атласа и кружев.

Оказавшись в ванной, Салли прижала к щеке рукав пижамы, хранившей аромат одеколона Хью, закрыла глаза и вздохнула: в прикосновении гладкого шелка было что-то чувственное.

— Ну, Салли Палмер, — пробормотала она, открывая глаза и глядя на свое отражение в большом зеркале, — сейчас ты станешь ровней Нелл Гвин!

Она сняла платье, повесила его на ситцевую вешалку и, стыдливо придерживая лифчик, принялась расстегивать крючки. Почему Салли так поступала, она и сама не знала. Рядом никого не было, а Хью едва ли собирался врываться в ванную.

До сих пор все свидетельствовало, что Хью настоящий джентльмен, и Салли не сомневалась, что он останется таковым в любых обстоятельствах. Хью даже предложил пойти прогуляться, пока она будет раздеваться! Она тревожно улыбнулась, надела пижаму и тщательно застегнула ее на все пуговицы. Их было четыре.

Как и следовало ожидать, рукава пижамы оказались слишком длинными, и Салли закатала их по локоть. Результат ей понравился. Она провела руками по груди и спустила ладони ниже — туда, где гладкая ткань встречалась с куда менее гладкими колготками. Салли решительно сняла их и ощутила холодный мраморный пол.

Теперь, когда на ней оставались только трусики, наступил решительный момент. Она снова повернулась к зеркалу и задала себе гамлетовский вопрос: снимать или не снимать?

Затем она расчесала волосы, уложила челку, брызнула духами на шею и запястья и открыла дверь.

Хью встал и одобрительно улыбнулся.

— Знаешь, мне уже доводилось слышать, что мужские пижамы лучше всего смотрятся на женщинах. И ты доказала это!

Он наклонился, поцеловал ее в макушку, вдохнул нежный запах и мельком подумал о Серене. В последнее время запах ее духов раздражал Хью. Он был тошнотворно сладким.

Как в искусстве, так и в жизни Хью предпочитал красоту тонкую. Серена была красива, но тонкости в ней было столько же, сколько в лондонском двухэтажном автобусе.

А вот в Салли… Гладя ее волосы и прижимая к себе теплое тело, Хью прошептал:

— Тебе не придется долго ждать.

Впервые после приезда Салли села на кровать и провела ладонями по камчатной простыне. Она только слышала об их существовании. Такие простыни были в «Восточном экспрессе». Давным-давно Роз говорила ей об этом во время ланча, и обе завистливо вздыхали, вспоминая свои полотняные.

— Хорошо-то оно хорошо, но сколько надо гладить эти чертовы простыни! — заявила тогда Роз, чтобы вернуть им душевное равновесие.

Плевать мне на глажку, подумала Салли, юркнув под простыню. Из ванной доносился негромкий шорох. Любопытно, как будет выглядеть Хью без куртки? Когда у Салли зачастил пульс, она подумала, что в комнате слишком жарко, и решила открыть окно.

Ее внимание вновь привлекли висевшие на дальней стене три миниатюры. Казалось, Карл, Екатерина и Нелл смотрят прямо на нее, причем Нелл более пристально, чем все остальные. Как будто она знала, что Салли дожидается своего любовника!

— Зазнайка! — обругала Салли королевскую фаворитку и потянулась к форточке. Как раз в этот момент из ванной вышел Хью и увидел ее зад, обтянутый голубым атласом с кружевами. На мгновение Салли окаменела, а затем ее руки инстинктивно скользнули вниз. Слава Богу, она сумела удержаться, но готова была поклясться, что Нелл усмехнулась!

— Размышляешь о разврате, царившем в семнадцатом веке?

С колотящимся сердцем она повернулась к стоявшему в дверях высокому, загорелому и красивому Хью. Отец Карла Второго потерял свою голову три с половиной века назад, а теперь Салли потеряла свою. Когда Хью пошел к ней по пушистому ковру, Салли заметила на столе вазу с апельсинами и улыбнулась. Очень приятно!

Проснуться на следующее утро от воркования голубей за окном спальни тоже было очень приятно. Салли сонно пошевелилась. Не узнавая окружающего, она случайно коснулась обнаженного торса Хью, испугалась, что разбудила его, прижала руки к груди, замерла и затаила дыхание.

Комната была тиха и полна теней. Тени картин на стенах, тень от балдахина над головой и складок тяжелой ткани, обтягивавшей каждый из четырех столбиков кровати, и тень лежащего рядом мужчины. Мужчины, который вчера вечером обнял Салли и овладел ею так нежно и бережно, что захотелось плакать.

Счастливые слезы снова начали жечь веки. Салли лежала с закрытыми глазами и думала о Хью. Что он сказал вчера, помогая ей выбраться из машины? «Все будет чудесно, я обещаю».

Откуда он это знал? Их первая ночь могла закончиться катастрофой. Но никакой катастрофы не случилось. Хью оказался прав, все вышло чудесно. Она тихонько улыбнулась. Вернее, стало чудесно, когда она наконец совладала с нервами и преодолела стыдливость.

Она медленно открыла глаза, потянулась к тумбочке и потрогала пальцем прохладную, гладкую ножку пустого хрустального бокала для шампанского.

— Лучшее средство от нервов, — заявил Хью, открыв захваченную с собой в постель бутылку.

Сначала Салли хотела отказаться. Аперитива, за которым последовало белое вино, было больше чем достаточно. Но Хью настоял на своем.

— И от головной боли хорошо помогает, — сказал он, когда у Салли защипало в горле и носу.

— Но у меня не болит голова!

— Что ж, тем лучше.

Она засмеялась и протянула ему пустой бокал. Хью поставил его на тумбочку и вытянулся рядом. Его ладони скользнули по ее обтянутым шелком предплечьям и груди; тем временем обнаженные ноги Салли прикоснулись к гладким пижамным штанам.

— Салли, моя красавица… — Пока Хью расстегивал пуговицы, она считала в уме: один, два, три, четыре… А затем пижама медленно соскользнула с ее плеч.

Ощущая прикосновение губ к своим губам, шее и груди, Салли гладила пальцем волосы на его затылке и блаженно вздыхала. Хью был прав, шампанское прекрасно помогало и от нервов, и от головной боли!

Позже — о, намного позже, — когда шелковые рукава и штанины свились в один клубок, Хью быстро отпустил ее, вынул из тумбочки желто-зеленый пакетик и выключил ночник.

— Догадываюсь, что ты предпочитаешь темноту, — шепнул он ей на ухо и погладил по волосам.

Отсутствие света не помешало Хью увидеть ее слабый кивок.

— Да, — еле слышно пробормотала Салли. А затем Хью овладел ее губами и ею самой. Овладел всецело…

Стоило Салли пошевелиться, и она почувствовала прикосновение его руки.

— Я вижу, ты проснулась, — сказал Хью. — Что, голуби потревожили?

— Нет. Они так славно воркуют. Это напомнило мне рождественскую песенку, которую я пела в первом классе.

— Спой ее мне.

— Нет, — застенчиво ответила она. — Я не помню слов. Там было что-то про поклоны, реверансы и праздник.

— Значит, голуби кланяются и делают реверанс?

— Так было в песне. А еще они летали и ворковали «кру-кру»…

Хью негромко засмеялся и обнял ее.

— Очень похоже! Поразительно!

— Ты смеешься надо мной, — сказала она отстраняясь.

— Вовсе нет. Просто мне хочется за этот уикэнд научиться чему-нибудь новому. В нашей школе такую песню не пели.

Салли вздохнула. Не было смысла говорить Хью, чему за этот уик-энд научилась она.

— Когда нам надо уезжать?

Хью потянулся за часами.

— Еще очень нескоро. Ты знаешь, сколько времени? Шесть часов. Скажите мне, миссис Палмер, вы всегда так рано встаете?

— Большей частью. Когда нужно ехать в «Баррингтон».

— Ну, какое-то время от тебя этого не потребуется.

Салли задумалась. Нет, потребуется. Только теперь она будет ездить в «Нору Лауры».

— Надеюсь, ты не голодна, — продолжил Хью. — Если помнишь, мы заказали завтрак на семь тридцать, а до этого еще полтора часа…

— Мы можем сходить на прогулку, — бодро сказала Салли. — Как-нибудь дождусь. Мне помогут воспоминания о вчерашнем вечере и замечательном обеде.

Хью поднес ее пальцы к губам.

— Надеюсь, замечательным был не только обед.

У вспыхнувшей Салли тут же пересохло во рту, потому что рука Хью начала ласкать ее бедро. Когда к ней вернулся дар речи, она прошептала:

— Мы можем сходить на прогулку после завтрака.

Держась за руки, Хью и Салли миновали парк и вышли в рощу. На опушке гордо раскинул ветки величественный ливанский кедр. Казалось, он говорил стоявшим вдалеке обнаженным дубам и липам: «Взгляните на меня. Ну что, разве я не хорош?»

— Тот самый кедр, в честь которого поместье назвали «Кедровым двором»? — догадалась Салли.

Хью кивнул и смерил взглядом расстояние до живой изгороди, на которой еще уцелело несколько ярких ягод. Ночью ударил морозец, и землю запорошило снегом.