Джейн Арчер - Атлас и серебро

– Я с радостью помогала тебе, Роже. Если бы не ты, Арабелла до сих пор томилась бы в Мексике. Ты помог мне, и...

– Я больше ничего не желаю слышать ни о взаимопомощи, ни о сделке!

– Но, Роже...

– Все, хватит! Ты выплатила долг. И ничего не должна ни мне, ни кому бы то ни было. – Он снова налил себе виски и тотчас же осушил бокал.

– Выплатила? То есть теперь я свободна?

– Ты расплатилась сполна.

– Спасибо, Роже! – Ее захлестнула волна радостного возбуждения, на губах заиграла улыбка.

– Нечего меня благодарить. Я разбогател.

– И ты не поленился ехать в такую даль, чтобы дать мне свободу?..

– Черта с два! – Он тотчас же оказался рядом с ней, взял из ее руки бокал и отставил в сторону. Потом прижал Шенандоа к груди и хрипло прошептал, глядя в ее глаза: – Мне надоело брать силой, Шенандоа. Я хочу, чтобы ты сама мне все дала.

– Сама?..

– И меньше всего я хотел бы дать тебе свободу. – И он страстно поцеловал ее, отчего Шенандоа тут же захотелось раствориться в его объятиях навечно. Но что-то не давало покоя. Она отвернулась.

– По-моему, ты все же предоставил мне свободу.

– Проклятие! Для тебя это всегда было только сделкой! – Он метнулся было к двери, но затем вернулся: – К черту благие намерения! Я никогда тебя не отпущу! – С этими словами Роже подхватил ее на руки, отнес на кровать и принялся срывать платье, бормоча: – Не проси оставить тебя в покое. Все равно не смогу. Я слишком тебя хочу.

– Тогда не оставляй...

– Что?! – Он замер.

Она взяла его руки и снова положила их на свои пышные, призывающие к любви груди:

– Я тоже тебя хочу. Нужно уточнять, как сильно?

– Но я подумал... Ты можешь показать, как сильно! – Роже сорвал с нее остатки одежды и с жадностью ласкал ее прекрасное тело. И она доверчиво распахнулась ему навстречу. Роже мгновенно разделся и улегся рядом. – Шенандоа, мне всегда тебя не хватает! – шептал он, целуя ее лицо и губы.

И Шенандоа с жаром отвечала на его поцелуи.

– Роже... Роже... – бормотала она, прижимаясь к его горячему телу и гладя его по волосам. – Я не хотела уезжать, но...

– Наша сделка. Ей пришел конец. Все, что ты даешь мне отныне, – только по доброй воле. Отдайся же, Шенандоа. Отдайся мне вся, целиком!

И она целовала его все более страстно, и ласкала его, и таяла под его ласками. На смену ледяной сдержанности пришел жар любви. Пали последние преграды. Противостоянию был положен конец. Он хотел ее ради нее самой, а не в качестве долга. По их телам прокатывались жаркие волны. Она отдавалась бездумно, безоглядно, вся целиком.

Роже охнул и прижался к ней своей отвердевшей плотью. Она со стоном погладила его по груди ивзяла в руки налитую кровью шелковистую плоть. Распаленный этой лаской, Роже улегся нанееи сделал несколько движений, щекоча самое чувствительное место между бедер. Потом просунул туда руку, одновременно припадая губами к давно напрягшемуся соску. Голова Шенандоа металась по подушке, все ее тело молило о полной, окончательной «разрядке», но этот миг пока не наступил. На смену уверенным ласковым пальцам пришли язык и губы Роже, и она невольно прижимала его голову к себе все крепче – в немой мольбе завершить то, что так чудесно началось.

И только когда она, вся покрывшись горячим потом, была готова его принять, Роже крепко сжал ее скользкое, влажное тело и заглянул в изумрудные глаза, полыхавшие диким пламенем желания:

– Скажи мне... – выдохнул он, прикоснувшись кончиком своего копья к средоточию ее женственности.

– Что? – Она по-прежнему металась головой по подушке, трепеща от возбуждения.

– Ты отдалась мне по собственной воле? Никаких сделок? Никаких долгов?

– Роже!.. – удивившись его вопросу, она неловко пошевелилась под ним, надеясь поскорее получить то, чего желала сейчас больше всего на свете.

– Скажи мне.

– Да! О да! Я всегда хотела тебя, Роже. Без всякой сделки, без долгов.

– Что? – Он напрягся, весь обратившись вслух.

– Нас всегда влекло друг к другу, Роже. И я никогда не пыталась торговать своим телом ради оплаты долга. Я просто хотела тебя. И если ты сейчас не...

Он вошел в нее одним мощным рывком. Она охнула и прижалась губами к его губам, прошептав:

– Целуй меня, Роже! Возьми меня всю, целиком!

Для ответа не потребовались слова. Его язык ворвался меж ее губ, довершая чудо слияния. Их тела двигались в унисон, страстно и головокружительно – к пику блаженства.

Когда Роже удовлетворил ее страсть, она задрожала и рванулась ему навстречу, судорожно вцепившись в его плечи, крепко прижимая к себе. Он уловил ее состояние и сделал еще один, самый отчаянный толчок, позволив вырваться на свободу долго сдерживаемой неистовой страсти. Сплетенные воедино, трепещущие и счастливые, они вместе воспарили в вихре экстаза.

Роже еще долго не мог заставить себя пошевелиться. Он давно успел отдышаться, а покрывавший тело любовный пот почти высох – и все равно не хотелось прерывать эти чудесные мгновения. Только когда Шенандоа поежилась под его сильным, тяжелым телом, он перекатился на бок, прижимая ее к себе.

Она свернулась калачиком у него под боком и улыбнулась.

– И я никогда не желал тебя в качестве условия сделки, Шенандоа. Лишь ради тебя самой – с самой первой минуты, едва увидел в Томбстоуне.

Она молча покрыла его грудь горячими поцелуями.

– Но ты вела себя дьявольски холодно и неприступно. Мне пришлось пуститься во все тяжкие, чтобы удержать тебя рядом. И я решил, что сделка для этого подходит лучше всего.

– И это сработало.

– Да, но очень скоро мне этого стало мало.

– Почему?

– Потому что мне нужна была ты сама – вся, целиком.

– И ты получил меня, Роже.

– Наконец-то! – сказал он и добавил: – Завтра ты уедешь из города вместе со мной.

– Ты уезжаешь так скоро? – спросила она. А где же признание в любви, где предложение руки и сердца?.. Оказывается, просто удовлетворить желание – это еще не значит быть счастливой!

– Ты же сама все знаешь. Я должен вернуться, как только оформлю заявку. Мало ли что Блэки натворит в мое отсутствие!

– Я понимаю, тебе действительно надо поскорее вернуться.

– Вот и отлично. Отправляемся завтра, и как можно раньше.

– Мы вернемся к тому, на чем остановились?

– Конечно. Шенандоа, материнская жила у меня в руках, и если нам удастся справиться с Блэки, все наладится само собой. Но для этого мне необходимо быть на ранчо.

Шенандоа выскользнула у него из рук и встала.

– Ну, что еще?

– Я не поеду завтра с тобой, Роже.

– Черт побери! Почему?

– Я...

– Что ты?..

Нет, она не станет выпрашивать признание в любви или предложение жениться. Она слишком горда. Если бы захотел, Роже мог бы сказать обо всем сам. Ей снова необходимо побыть одной. Необходимо собраться с силами и попытаться соединить осколки разрушенной жизни. Вот только Роже ни за что не предоставит ей такую возможность – теперь, когда знает о ее чувствах. И Шенандоа решилась прибегнуть к лжи.

– Я буду здесь в большей безопасности.

– В безопасности? – в растерянности переспросил Роже.

– Блэки... И потом здесь Арабелла. Я бы могла изредка...

– Ладно, – медленно покачал головой Роган, – я понял. Я хочу слишком многого. И ты хотела бы быть со мной, но возвращение на ранчо может тебя скомпрометировать.

– Видишь ли, я...

– Получила свободу и захотела вернуться за карточный стол. Чтобы вести прежний образ жизни. Ничего не выйдет, Шенандоа. – Он сел и начал одеваться. – Все это в прошлом. И на сей раз тебе от меня не уйти.

– Дело вовсе не в этом, Роже.

– Я понимаю тебя гораздо лучше, чем тебе кажется, – говорил он, пристегивая на место кольт. – И если бы мне не нужно было возвращаться на ранчо, я бы остался с тобой и постарался все объяснить. Хотя в одном ты права: наверное, в городе все же безопаснее. И пока на ранчо дела не будут приведены в порядок, я не смогу предложить тебе ничего, кроме удовлетворения в постели.

– Это само по себе немало, Роже.

– И опять ты права, – с горечью рассмеялся он. – Так и быть, оставайся. Но я хочу, чтобы ты знала: как только налажу добычу из материнской жилы и поставлю на место Блэки, я вернусь. И тогда мы сможем составить новые планы.

Шенандоа молча кивнула, стараясь не выдать свое отчаяние. Вот сейчас за Роже закроется дверь – и она останется одна на всем белом свете. Ну кому нужна эта ее дурацкая гордость?

Он погладил ее по щеке, заметил блеснувшие в глазах непролитые слезы и ласково поцеловал в губы:

– Не надо бояться, дорогая, со мной ничего не случится. А ты не забывай: все, на что могут рассчитывать здешние мужчины в отношении тебя, – только партия в покер!

– Роже, я...

– Ты моя, Шенандоа. И я вернусь за тобой, как только смогу.

Роган исчез прежде, чем она решилась его окликнуть. И, наверное, так было лучше. Вот и дядя Эд говорил, что в жизни не всегда удается выигрывать.

Шенандоа рухнула на кровать. Она уже тосковала по Роже, она снова хотела его. Но так было лучше. Она зарылась лицом в подушку, вдыхая сохранившийся там запах его волос. Немного успокоившись, стала засыпать. И тут где-то рядом звякнули шпоры.

Сон мигом слетел. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Шенандоа тревожно осмотрелась, и ее взгляд остановился на окне. Роже оставил занавески раздвинутыми, а оконную раму приподнятой. И теперь краем глаза она успела уловить там какое-то движение. Как будто мелькнул широкоплечий силуэт и тут же растворился во тьме.

– Роже? – дрожащим голосом окликнула она, стараясь не поддаваться панике.

Собравшись с духом, Шенандоа приблизилась к окну и выглянула наружу: неужели снова этот ужасный человек? Но за окном никого не было. Шенандоа поспешно опустила раму, задернула шторы и метнулась обратно в постель. Способность рассуждать вернулась не сразу – еще долго зуб на зуб не попадал. Скорчившись под одеялом, борясь с леденящим душу ужасом, она лежала не шелохнувшись.

В который уже раз вспомнился Тед Брайтон. Звон шпор. Широкие плечи. Это он! Он по-прежнему за ними следит! Она не ошиблась! А если все-таки ошиблась? Ведь лицо разглядеть так и не удалось. И все же в глубине души она была уверена, что видела именно Теда.

Ей хотелось раз и навсегда освободиться от страха перед Тедом, омрачавшим всю ее жизнь. И хотелось отомстить за смерть дяди. Но было ясно: в одиночку Шенандоа не справится с таким отъявленным негодяем. Роже помогал ей не раз – поможет и теперь. Ведь он обещал отыскать убийцу Шустрого Эда, как только наладит дела на руднике. Нужно будет убедить его в том, что Тед выжил, и напомнить об обещании. И тогда наступит черед Теда Брайтона.

Шенандоа забылась в беспокойном сне.

Нервно похлопывая себя по ладоням свернутым в трубочку листом бумаги, Шенандоа шла по Буллард-стрит. В горячих лучах послеполуденного солнца зеленый рисунок на ее батистовом платье казался особенно ярким. Полученное только что письмо встревожило Шенандоа. Вот уже целую неделю они с Арабеллой по утрам вместе пили кофе, прежде чем начать готовиться – морально и физически – к вечерней работе. Сестры беззаботно проводили эти часы, вспоминая добрые старые времена или рассказывая забавные случаи из прожитых ими врозь шести последних лет. При этом обе старательно избегали заводить разговор о настоящем. Такие отношения вряд ли говорили о настоящей дружбе, но по крайней мере им приятно было общаться.

Это надушенное письмо Шенандоа получила у дверей кафе, куда шла на свидание с Арабеллой. Незнакомый мальчишка сунул листок ей в руки и исчез в толпе, прежде чем она успела его расспросить о чем-нибудь. В письме заключалась просьба навестить Арабеллу в «Петушином насесте». Странная просьба – ведь Арабелла намеренно держала сестру подальше от Спайка Камерона. Она по-прежнему не доверяла Шенандоа в тех случаях, когда речь шла о мужчинах – и тем паче о Спайке. Да и Шенандоа была только рада не встречаться с Камероном. А это письмо предлагало наведаться в самое логово Спайка – его ночной клуб. И все же она решила пойти – иначе рисковала испортить отношения с Арабеллой.

Шенандоа осторожно приоткрыла двери. В зале было на удивление пусто. Ни бармена, ни вышибал, ни заядлых картежников – вообще ни одной живой души. У нее по спине побежали мурашки. Арабеллы тоже нигде не было. Шенандоа обошла зал, тревожно оглядываясь. Пусто, никого и ничего.

Она направилась к задней комнате. Может быть, Арабелла ждет ее там вместе со Спайком? Но и здесь темно и пусто. Шенандоа осторожно прикрыла за собой дверь и опасливо взглянула в сторону лестницы. Ей вовсе не хотелось подниматься туда, но в душу закралась тревога за сестру. Что, если с ней случилось несчастье?