Джеймс подарил – и напомнил, что им пора возвращаться.

Роуз хорошо отдохнула за ночь (немало тому способствовало обретение душевного покоя – теперь леди Каррингтон не казалась такой угрозой) и в дороге весело болтала, окончательно очаровав Оливера и Диану. Джеймс посмеивался ее шуткам, но большую часть времени пребывал в задумчивости и смотрел в окно.

Местность менялась: холмы медленно поднимались, переходя в предгорья, покрытые жесткой травой. Эвкалиптовые рощи трепетали серо-серебристыми листьями, на виноградных плантациях трудились люди. Дороги стали хуже, но основной путь на Коимбру все еще можно было назвать приличным. Коимбра, старинный университетский город, манила к себе, словно маяк, – не только потому, что там ждал отдых, но и потому, что оттуда начиналась другая часть путешествия.

Здесь собирались оставить экипажи и купить или взять на время лошадей, на которых можно будет пробраться по горным тропам. Джеймс объяснил, что, хотя Серра-да-Эштрела – район обжитой, там выращивают виноград и делают прекрасный козий и овечий сыр, все-таки лучше путешествовать по горам верхом. К тому же Серхио Перес, о котором он пока не поведал Каррингтонам, жил в глухой деревушке на склоне, которую человек несведущий не найдет ни за что. Но Фонсека показал точное местонахождение, а лорд Уэйнрайт, уже бывавший здесь, достоверно представлял, куда нужно ехать. Придется заночевать в горах, предупредил он, и леди Каррингтон обрадовалась, уверяя спутников в том, что любит костры и походную жизнь. Роуз сомневалась, что Диана хотя бы раз совершала такой переход, однако милосердно помалкивала.

В Коимбру добрались во второй половине дня, остановились в гостинице, и Джеймс с Оливером ушли добывать лошадей – кузен заявил, что такую ответственную задачу не доверит даже Кунвару. Джентльмены возвратились через пару часов, довольные, улыбающиеся, и сказали, что лошади есть, причем отличные, и что завтра на рассвете нужно отправляться в путь. Если все пойдет как планируется, то послезавтра они найдут сеньора Переса, а затем возвратятся в Коимбру, откуда прямой путь в Порту.

Джеймс, предчувствуя близость цели, был оживлен, за ужином много шутил и держал разговор на себе, как не делал уже давно. Его волосы снова торчали во все стороны, и Роуз хотелось пригладить их, но, конечно, она не посмела. Когда ужин завершился и джентльмены ушли курить сигары и пить коньяк, а дамы остались вдвоем, Диана произнесла мечтательно:

– Лорд Уэйнрайт – такой интересный человек! Не устаю его слушать.

– Да, он любит рассказывать, – улыбнулась Роуз.

– Но никак не говорит, куда именно мы направляемся!

– О, я тоже не знаю. Это какая-то деревушка, наверное, у нее и названия нет, или есть, но короткое и смешное. Вы заметили, как здесь все шипят?

– Да, забавный язык, – кивнула леди Каррингтон. – Значит, мы должны кого-то найти?

– Это вам лучше спросить у Джеймса, – уклонилась от ответа Роуз. – Мой кузен любит цели и знает все подробности, а я предпочитаю сюрпризы и гляжу по сторонам.

– Это не первое ваше с ним путешествие?

– О нет. Первое. Но не последнее, думаю.

Леди Каррингтон покивала. Ее красота казалась особенно яркой при золотистом свете свечей и камина – гладкие блестящие волосы, словно углем нарисованные брови, необычный разрез глаз. Роуз любовалась ею, как ожившей картиной, в которую художник вложил очень много любви.

– Вам нравится мой брат? – внезапно спросила Диана.

Роуз моргнула.

– Что?

– Мой брат, Оливер. Он только и говорит, что о вас. Местные красоты, старинные замки – все это отошло на второй план. Вы ведь уже побывали замужем, а потому я могу говорить с вами откровенно, правда?

– Конечно, – ответила Роуз в некотором замешательстве.

– Оливер редко увлекается кем-то, – сказала Диана, – обычно для этого он слишком ленив. Нет, не думайте, что он ленив вообще! Оливер человек весьма деятельный. Но когда доходит до сердечных чувств, брат машет рукой и говорит: «Не нужно мне этих глупостей!» А я так хотела бы видеть его счастливым. Скажите, у него есть шансы заполучить вашу руку и сердце? Вы ведь опытная женщина, вдова. Вы красивы. Он стал бы ухаживать за вами, но боится, что вы откажете.

Подобная откровенность несколько смутила Роуз.

– Леди Каррингтон, мне не хотелось бы обнадеживать вашего брата…

– Подождите отказываться, – прервала ее Диана. – И подумайте. Это хороший шанс для вас обоих. Вы обретете друг друга, и в нашем доме появится еще радость. Оливер с виду толстокожий, но я знаю, как он одинок. Если мой брат захочет поговорить с вами наедине завтра, пожалуйста, не отказывайте. Дайте ему возможность объясниться. Если не согласитесь с его ухаживанием, то хотя бы выслушайте.

– Хорошо, – вздохнула Роуз, – я не стану жестоко обходиться с чувствами мистера Каррингтона. Я заметила его интерес ко мне, и…

– Это прекрасно! – расцвела леди Каррингтон, как будто Роуз уже дала обещание выйти замуж за ее брата. – Я так рада! Спасибо!

– Но я…

– Нет-нет, ничего не говорите. Просто побеседуйте с Оливером…

Возвращение джентльменов прервало разговор, и Роуз не смогла объяснить Диане, что не собирается принимать ухаживания ее брата. Конечно, понятно ее беспокойство и желание видеть близкого человека счастливым, но… Что-то не давало покоя Роуз в этом разговоре с леди Каррингтон. Что-то, что она никак не могла уловить.

Выехали еще до рассвета.

Роуз досталась отличная серая кобылка – как ее звали, никто не знал, а потому Роуз легкомысленно обозвала ее Пираткой. Оправдывая данное имя, лошадка иногда взбрыкивала, высоко подкидывая задние ноги, но наездницу это только забавляло. Джеймс, вначале с тревогой за ней наблюдавший, вскоре успокоился. Сам он гарцевал на рослом гнедом жеребце, чья хитрая морда наводила на мысли о грядущих сюрпризах для всадника.

В путь отправились в сопровождении слуг – разумеется, поехали миссис Браун и Гидеон, Кунвар, а также трое из четверых сопровождающих Каррингтонов. Молоденькую горничную Дианы оставили в Коимбре дожидаться возвращения путешественников; компаньонка Роуз пообещала, что причешет и обслужит обеих знатных дам. Вещей с собою захватили немного, их везли на вьючном муле, флегматично трусившем в поводу.

Шли размашистой рысью, иногда переходя на галоп; всем кружил голову сладкий травяной запах, и когда поднимавшееся солнце засияло над горизонтом навстречу всадникам, то впереди, под его дрожащим диском, отчетливо нарисовалась линия гор. Они были уже совсем близко – не такие высокие, как, может, другие горы континента, но все равно внушительные, возносящиеся в румяное небо. Роуз улыбалась, глядя вперед. Джеймс ехал с ней вместе во главе кавалькады, но никто не проронил ни слова. Природа говорила сама за себя – роскошная, незнакомая природа, к которой выпало прикоснуться.

На обед остановились в небольшом городке, но задержались там совсем ненадолго и вскоре продолжили путь. Было жарко, в вышине еле-еле ползли кучевые облака, похожие на комки хлопка. Лошади фыркали, выбивали копытами фонтанчики пыли, и Роуз закрыла половину лица шарфом, чтобы не наглотаться лишнего. Дорога вилась и начала уводить вверх – гора вдруг появилась рядом, покрытая травой и мелкими камнями, между которыми росли чахлые сосенки. Джеймс поднял руку, останавливая всадников. Каррингтоны подъехали ближе.

– Дальше нам предстоит подниматься в гору, – сказал лорд Уэйнрайт. – Берегите лошадей и смотрите, куда их направляете. Тут неплохие тропы, хотя обычно по ним перегоняют стада или бродят охотники. Но очень много камней – когда-то здесь сходили ледники, и потому Серра-да-Эштрела так выглядит.

Роуз представила, как ползли тут много веков назад огромные массы льда – медленно и неотвратимо, – и показалось, что по спине пробежал холодок.

Пока еще можно было ехать по двое, они двинулись так; дорога, на которой валялись скатившиеся со склона камни, вихляя, уводила вверх. Вскоре пришлось перейти с рыси на шаг, и Роуз с восхищением осматривалась по сторонам. Чем выше поднимались всадники, тем более красивый вид открывался внизу – плодородная долина с ее деревеньками, садами и речушками, текущими к океану. Голубой горизонт, серебристая пыль дороги, желтые и черные камни, сосны – то невинно зеленеющие, то обугленные остовы – все, что оставил стремительный пожар. Каменные реки тянулись вправо и влево, изредка проглядывала красная черепичная крыша – то ли одинокий дом, то ли сарай, где ночует пастух, если дождь идет.

Здесь паслись стада коз, выглядевших дикими, но людей не пугавшихся; стерегли их громадные кудлатые собаки, охряная шерсть которых сливалась с травой, уже начавшей выгорать на солнце. Пастуха Роуз заметила лишь однажды: одетый в темное человек неподвижно сидел на камне под сосной и, казалось, спал с открытыми глазами.

Через некоторое время Джеймс свернул с дороги на тропу поуже, и пришлось ехать уже гуськом. Пиратка присмирела, словно осознала, что непослушание будет стоить жизни или увечий и ей, и всаднице. Тропа вилась по склону, иногда становилась совсем крутой, и тогда приходилось слезать и вести лошадей под уздцы. Лорд Уэйнрайт шел к цели кратчайшим путем; если б поехали по главной дороге, объяснил он, то потеряли бы еще день, а то и два. Впрочем, все справлялись отлично.

К концу дня Роуз, до того долго плывшая на корабле, а потом путешествовавшая в карете, устала невероятно. Она давно не ездила верхом, и переход оказался довольно сложным, а потому, когда солнце начало клониться к западу, Роуз едва держалась в седле. К счастью, Джеймс не рассчитывал, что его спутники будут идти всю ночь: вскоре тропы вывели на плоскогорье, где меж зарослей тамариска, под сенью высоких пышных сосен бежал прозрачный ручей. Джеймс остановил коня на широкой поляне и спешился.

– Здесь мы заночуем. – Лорд Уэйнрайт привязал своего скакуна к низкой ветке дерева, подошел к Роуз и снял ее с седла. Она уцепилась за плечи Джеймса, чтобы не упасть. – Устала?

– Да.

– Сейчас мы поставим палатки и приготовим ужин, а ты пока можешь посидеть здесь и отдохнуть. – Джеймс подвел Роуз к плоскому камню, формой напоминавшему кресло, отцепил от седла одеяло и расстелил. – Вот так.

Она села, благодарная ему за заботу. Кузен улыбнулся и отошел, но Роуз словно согрели – усталость уйдет, а прекрасные воспоминания останутся. Пожалуй, если лорд Каррингтон действительно решится на объяснение в чувствах, нужно будет сказать твердо: ему нечего ждать. Роуз смотрела, как Джеймс распоряжается – где привязать лошадей, где их напоить, где набрать воды самим, – и понимала, что влюблена в него так сильно, как никогда не думала влюбиться.

Как она могла обрезать ему крылья?!

Здесь, на этом диком плоскогорье, среди скал и жестких трав, под громадным чистым куполом неба, Александр Джеймс Уэйнрайт находился в своей стихии. Невозможно представить его затянутым в скучный сюртук, сидящим в палате пэров. Он не для такой жизни создан. Его жизнь – это движение, дорога, и теперь Роуз гораздо лучше понимала, почему Джеймс не сразу открылся ей.

Она сама воспринимала путешествия скорее как способ убежать от того, что мучило ее: чувства вины перед Эндрю, которого так и не полюбила, странно сложившейся судьбы, для которой в Англии не оставалось места. Роуз любила свою страну, но что та могла дать ей? Только общество Эммы, а бабушка, будучи по натуре авантюристкой, никогда и никого не ущемляла в правах. Только есть вещи, которые тянут тебя назад и привязывают крепко, – например, титул графа Дарема, от которого не отмахнешься, как от назойливой мухи. И Джеймс, должно быть, чувствует себя теперь в плену. Последний глоток свободы перед тем, как окунуться в рутину, в ворох обязанностей, которых никогда для себя не хотел.

Роуз смотрела, как он смеется, шутит с миссис Браун, с Гидеоном, как у молчаливого Кунвара на лице появляется подобие улыбки при взгляде на хозяина, – и клялась себе, что не допустит, чтобы Джеймс стал несчастен. Он достоин большего, чем прозябание в неприятных обязанностях. Джеймс сделает то, что необходимо, – а потом Роуз придумает вместе с ним, как вернуть его жизнь, полную приключений.

Лорд Каррингтон, видимо, тоже весьма утомился и потому не стал на ночь глядя затевать откровенных разговоров. Роуз спала на одеялах в палатке рядом с миссис Браун, и размеренное дыхание компаньонки успокаивало. Сну не помешала ни жесткость ложа, ни непривычность обстановки – усталость взяла свое.

Миссис Браун разбудила Роуз на рассвете:

– Миледи! Лорд Уэйнрайт говорит, что пора собираться.

Роуз улыбнулась – еще один чудесный день впереди!

– Хорошо.

На костре варили кофе, и аромат растекался по поляне, как туман. Накормленные овсом лошади фыркали и прядали ушами; выпала роса, и Роуз сразу намочила край юбки. Ничего, высохнет. Миссис Браун причесала свою госпожу и Диану, принесла воды для умывания – холодной, искрящейся, – а Джеймс подошел и подал Роуз чашку с горьким напитком. Она любила кофе.