Мерно качал дыхательную смесь аппарат искусственной вентиляции легких, жужжали и гудели множество приборов и механизмов.

Окинув народ взглядом, Балтер не обнаружил Светлова. Плохо. Он любил, когда этот парень находился под рукой. Правда, у стола стояла Варя Кононова, новая его надежда. Доктор проводил с ней много времени, срочно готовя ее на смену в общем-то не очень заменимому Диме. Но ничего не поделаешь — Леонид Михайлович уже смирился с мыслью, что столь необходимый ему мальчишка в скором времени его покинет.

Он взглянул на Варю.

Маска скрывала ее красивое лицо. Лишь строгие глаза приветливо кивнули хирургу.

Фигура у нее тоже красивая. Однако Балтер в постель ее точно не потащит. Может, и предпринял бы попытку, если бы меньше разбирался в людях. Дело в том, что Кононова слегка перепутала век, родившись лет на двести позже, чем следовало. Варя по жизни была монахиней, заточенной на бескорыстную помощь больным и страждущим. Сексуальные услуги в перечень не входили.

– Ну, что, господа, начнем? — задал риторический вопрос Леонид Михайлович.

И получил нериторический ответ от Алика Погосяна, известного в узких кругах остряка:

– Да мы вроде уже начали.

Типа, пока некоторые плескались в бассейнах.

Ладно, пусть острит. Главное, что Алик — великолепный анестезиолог. В сложных операциях — а доктор Балтер простые вмешательства, как правило, не производил — хороший анестезиолог означает половину успеха, потому что должен нюхом чуять состояние пациента. У тех, кто попал на этот стол, оно всегда плохое. Задача Алика — пока Балтер замещает на земле Бога — не допустить, чтобы оно стало непоправимо плохим.

О, из шлюза в операционную зашел Светлов! Балтер ничего ему не сказал насчет опоздания — он был в курсе последних Диминых событий, — просто обрадовался, что теперь все в сборе. И особенно — тому, что после операции больная будет находиться под непосредственным наблюдением Димы и Вари. Но это случится еще не скоро…

Леонид Михайлович внимательно осмотрел подготовленное операционное поле — брюшную полость вскрыли помощники. Боковым зрением заметил расширенные глаза Светлова. Мальчишка реально испугался увиденного.

Доктор Балтер тоже, конечно, не обрадовался. Ну да глаза боятся, а руки делают.

Обычно он подобные сложные операции в конце дня не начинал, однако уже три месяца в клинике идет серьезный ремонт, и доктор Балтер использует любое окно для работы. В таких условиях, ночь стоит или день, становится неважным. Рак не будет ждать завершения ремонтных работ.

В данном же конкретном случае рак разгулялся вволю.

Конечно, Балтер заранее знал вид опухоли: одна из самых злых — слизеобразующая аденокарцинома. Дрянь та еще — высокоинвазивная, быстро разъедает тот орган, где зародилась, и прорастает в окружающие ткани. Вот и у этой больной, Елены, отчество Балтер не запомнил, ядовитая слизь, возникнув в сигмовидной кишке, проросла в мочевой пузырь, матку, задела правый мочеточник. А сейчас, когда все открыто, выявился еще один злой «подарок» — солитарный метастаз в большом сальнике, размером с кулак Балтера. Серо-красный шар, обильно покрытый слизью.

– Ну что, страшно? — усмехнулся доктор Балтер, глядя на Светлова.

– Ага, — честно признался тот.

– А старушку-веселушку помнишь?

– Да, — кивнул Дима.

Он видел ее два года назад, хотя история началась на десять лет раньше. Светлову сразу полегчало — собственно, для этого Балтер свою психотерапию и проводил.

У старушки-веселушки — вообще-то ее зовут Вера Петровна — поначалу точно было не лучше, если не хуже: в процесс были вовлечены не только кишка, но и почка, и мочеточник второй почки, и, как здесь, мочевой пузырь.

Зато настроение у Веры Петровны было боевое.

– Мне деваться некуда, доктор, — говорила она Балтеру перед операцией, подтверждая свои слова взмахом крепкой дебелой руки. — Мне два года как воздух нужны. Невестка — тварь пьющая, сын — тюфяк. Внука хотя бы в школу нормально определить, а там дорастят. Так что режьте как хотите, но я должна жить.

– Я постараюсь, — пообещал тогда доктор Балтер.

И постарался. Целиком удалил опухолевый конгломерат — та еще была работенка! Из здорового участка подвздошной кишки реконструировал мочевой пузырь. Всего два месяца дама проходила с кишечной стомой, выведенной на переднюю брюшную стенку. Позже, после реконструктивной пластики, ходила в туалет, как все люди.

Хотя со времени той операции прошло уже без малого двенадцать лет. А по науке медстатистике ей отводилось с год, максимум — полтора.

Впрочем, профессионально честный Леонид Михайлович, несмотря на свою безграничную любовь к себе, вынужден был делиться этим несомненным успехом с самой Верой Петровной. Вот кто по-настоящему хотел жить! Не столько ради себя, а прежде всего — ради своего внука, которого просто не на кого было бы оставить. Она перенесла после первой операции десять курсов мощной химиотерапии. Очень жестокая штука! Однако вынесла все, невзирая на боли, тошноту и прочие «мелочи» — раз это нужно для выздоровления, она умела быть к себе беспощадной.

Во время каждого ежегодного обследования Вера Петровна ставила перед доктором Балтером все новые задачи: сначала — дожить до школы, потом до окончания начального образования, потом — до аттестата. Ныне стояла задача отучить внука в институте. Ее тоже было необходимо выполнить, так как молодая, но пьющая мама мальчика давно умерла, а сын Веры Петровны так и остался тюфяком.

Кстати, выполнять поставленные Верой Петровной задачи иногда было непросто — два года назад у нее развился рецидив в районе анастомоза. Балтер себя не винил: он тогда все убрал по максимуму, сшив во время первой операции здоровые участки кишки. Так что рецидив был внекишечный. Но, возникнув в полости таза, все равно пророс в кишку.

Да так, что и на этот раз пришлось серьезно потрудиться.

Пока снова вывел кишечную стому на живот. Что не очень смутило Веру Петровну: ей главное — быть живой, чтоб внучок не осиротел, а со стомой или без стомы — уже второй вопрос: на этом месте глобальных рассуждений Вера Петровна заразительно хохотала. А что, имеет право. Победитель такого заболевания, которое у нее было, имеет право на многое.

Доктор Балтер, кстати, догадывается, о чем Вера Петровна заговорит с ним через некоторое время. О том, что необходимо дожить до диплома. Потом — до свадьбы и рождения правнука. Ну, а там появятся и новые идеи, дай бог ей здоровья.

Ну, ладно. Подбодрил молодых — и за дело.

Как только взял скальпель — для него время остановилось. Алик, правда, напоминал: чем длиннее наркоз, тем сложнее анестезиологу. Впрочем, Балтера подгонять не надо: его руки не только одни из самых умелых в Москве, но и одни из самых быстрых.

Визуально убрал все чисто. Дождавшись подтверждения из лаборатории, приступил к завершающей фазе операции. Что смог, реконструировал сразу, остальное осталось на следующий заход.

Больная, сопровождаемая анестезиологом и Варей, уехала в палату интенсивной терапии, внешне не изменившись. Но в ее животе уже не таилась бомба с зажженным фитилем.

Сколько ей суждено прожить — даже Балтер не знает. Однако точно еще поживет.

Переодетый и помытый, Леонид Михайлович уже сидел в ординаторской своего отделения, в большом, удобно промятом старом кресле, которое за глаза называли Балтер-хаусом, — невысокий Леонид Михайлович помещался в нем чуть не целиком. Рядом, на стуле, сидел Пиф. Они пили крепкий кофе — обоим предстояло еще долго не спать — и беседовали о жизни.

– Значит, все-таки уезжаешь сегодня, — переварил наконец новость Леонид Михайлович.

– Да, если она согласится, — подтвердил Светлов.

– А если нет?

– Тогда завтра улетаю. С Вовкой, сынишкой Богдановых. У меня его паспорт и родительское разрешение на выезд.

– А визу сделал?

– Шенген есть. На Филиппины въезд безвизовый, на месте платишь, и то на обратном пути.

– А ты уверен, что не заскучаешь на своем острове?

– Не заскучаю.

Пиф и в самом деле был в этом уверен — ведь с ним рядом будет все, ради чего он живет: медицина, Дуняша, бабушка. Единственный вопрос, не заскучает ли Дуня.

Впрочем, имелся вопрос и поострее. Для того чтоб заскучать, она должна сначала на остров приехать. А Дуняшиного решения Пиф пока не знал. Возможно, и сама Дуняша пока его не знает.

Немножко посидели молча — все же оба сильно устали. Потом доктор Балтер спросил:

– А как у тебя с деньгами?

– Нормально, — ответил Пиф.

На самом деле не очень нормально, однако имелась некая сумма, выданная Александром Федоровичем на непредвиденные расходы. Вряд ли Богданов имел в виду траты, связанные с похищением чужой жены. Тем не менее Пиф не считал это большим грехом — работая на острове, постепенно вернет все до копейки. Если не самому Богданову (Светлов отдавал отчет в его состоянии), то Ольге Николаевне или Вовке.

К тому же Александр Федорович не раз предлагал ему коренным образом увеличить жалованье. Может, и зря отказался — сейчас эти деньги очень бы пригодились.

– Держи, — сказал Балтер, передавая своему ученику маленький, но плотный конверт.

– Не надо! — распереживался Пиф.

– Помалкивай, — в свойственной ему манере закончил диспут Леонид Михайлович. — Дают — бери, бьют — беги.

Смущенный Светлов взял конверт. Он, как и все сослуживцы, знал о непростом финансовом положении их босса. То есть зарабатывал-то доктор Балтер очень неплохо, зарплата кормила, а еще пяток зарплат натекало из благодарности спасенных им людей. Никогда, ни разу в жизни, Леонид Михайлович не просил денег. Но если давали после удачного лечения сами — не отказывался. Дают — бери, бьют — беги. Очень правильная идея.

И быть бы доктору Балтеру состоятельным персонажем, если б не две его привычки. Первая — официально жениться. Вторая — разводясь, оставлять все бывшей подруге сердца. Так что на данный момент у доктора наук, профессора, члена четырех международных обществ Леонида Михайловича Балтера даже захудалой однушки в спальном районе в собственности не имелось.

– А как поедешь, — помолчав, спросил Балтер, — если она согласится?

– Главное — свалить из Москвы, там им сложнее будет нас ловить. Лучше всего улететь уже из Европы. Боюсь, здесь в аэропорту мы засветимся.

– Слушай, может, мне все-таки включиться в твой детектив? — начал злиться Леонид Михайлович. — Чего они о себе возомнили? Я и генералов лечил, ментовских, фээсбэшных… И господ из администрации президента.

– Спасибо, — поблагодарил Пиф. Ему было приятно, что самый уважаемый им в медицине, да и вообще в жизни, человек готов рисковать ради него. Только вот Пиф не готов был этого человека подставлять. — Лучше не надо. Бороться с ними сложно, проще смыться. Пусть ищут на острове.

– А на чем из Москвы собрался сваливать? — Балтер был человек практической направленности.

– Пока не знаю. Куплю себе… — секунду подумал Светлов и закончил фразу: — «Запорожец» какой-нибудь. На двое суток его хватит.

– Не надо «Запорожец», — задумчиво сказал Леонид Михайлович. Казалось, его охватили ностальгические воспоминания. Так оно и было, судя по продолжению: — В нем ни ездить, ни трахаться. Ни на что не годен. — И, как всегда быстро, принял решение: — Держи.

В раскрытую ладонь Пифа легли ключи.

– Это «четверка», белая, ты ее знаешь. На хорошем ходу.

– И трахаться, и ездить? — не удержался Пиф. Балтер сам виноват, приучил своих птенцов не взирать на авторитеты.

– Нотариальную доверенность сделаю к девяти утра, — проигнорировал выпад Леонид Михайлович и записал на бумажке адрес нотариуса. — Короче, добежишь до белорусской границы. А там постарайся через какой-нибудь неглавный переход, лучше в Литву. Если это такие монстры, как ты описываешь, в Бресте могут быть проб— лемы.

– Могут, — вздохнул Светлов. — Но меня сейчас больше волнует, чтобы Дуняша согласилась.

– Согласится, — уверенно сказал доктор Балтер. — Хорошие врачи на дороге не валяются.

Первый раз он назвал Пифа хорошим врачом, и слышать это было чертовски приятно.

За окном начало светать. И снег пошел, возможно, последний в эту зиму, давно уже по календарю перешедшую в весну.

– А может, лучше действительно в Израиль? — налив по второй чашечке, спросил Леонид Михайлович. — У меня там до черта друганов. С легализацией диплома помогут, все же цивилизация. К тому же, по их законам, ты из-за бабки еврей получаешься.

– Какой я еврей! — засмеялся Пиф. — Мне что еврейский язык, что арабский — все едино.

– Вот видишь, разбираешься, — захохотал Балтер. — Это ж родственники. А что, все лучше, чем под бананом жить. А может, ты хилером решил подработать? — подколол он.