Более ничего не обсуждали.

Отец взял на себя аэропорты и вообще пересечение госграницы плюс дорожных ментов, а Марат быстро раздал поручения Озерову и трем его приятелям, тоже людям тертым, выходцам из спецслужб. Обещал реально большие деньги за возвращение Дуняши, причем вернуться она должна была невредимой, и почти такие же — за Пифагора (относительно его физических кондиций никаких условий не ставилось).

Станислав Маратович, чувствуя, что не в состоянии помешать действиям сына, тем не менее старался хотя бы контролировать степень их рискованности для Семьи. Так, он прервал попытку Марата непосредственно поговорить с дружками Озерова. Свидетель против свидетеля — это одно дело, особенно когда судья на твоей стороне, а свидетель против четверых свидетелей — уже другое. Может, и не безнадежное, но гораздо более затратное. При инструктаже Ивана присутствовал лично — боялся, что вышедший из себя сын наговорит лишнее.

Впрочем, получил не только отрицательные эмоции. Станислав Маратович не мог не оценить, что наследник сумел взять себя в руки и действовать пусть, на взгляд отца, излишне резко и размашисто, но все же обдуманно и расчетливо.

Тем не менее все происходящее ему активно не нравилось. Улучив момент, Кураев-старший заметил сыну, что ни одна женщина не стоит такого напряжения и таких денег, особенно если имеются сомнения в ее чувствах.

Марат ничего не ответил, только быстро и как-то затравленно глянул на отца. У того от жалости екнуло сердце. Захотелось, как в детстве, обнять сынулю и прижать к себе.

Станислав Маратович тяжко вздохнул про себя и решил идти до конца. Маленькие детки — маленькие бедки, но когда детки большие — они не перестают быть детками.

Марат сидел в гостиной особняка и, как паук в засаде, держал в руках концы сигнальных нитей.

Московские аэропорты обработали. При попытке пересечения границы сладкую парочку задержат. Кстати, на записи видно, что в машине есть еще пассажиры. Может, они и не собирались бежать из страны? Озеровские бойцы, посланные на всякий случай на квартиру Пифа, вдруг выдали странную информацию. Оба окна, несмотря на минус два, распахнуты настежь. Вряд ли, надолго уезжая, хозяева так поступят.

Марат вскочил в «Гелендваген» и помчался на восток столицы. Отец сел рядом, не желая пускать события на самотек.

Взбежали на четвертый этаж хрущевки, Кураев-старший — всерьез задохнувшись, младший — вообще не заметив этажей. Позвонили в круглый старый звонок на косяке стандартной фанерной крашенной в коричневый цвет двери. Если не откроют — можно выбить одним ударом ноги.

Марат достал «ПМ» — у него имелось официальное разрешение, — снял с предохранителя и дослал патрон в ствол. Отец молча забрал у него оружие. Кураев-младший поморщился, но возражать не стал: с той стороны явно кто-то подходил.

Не спрашивая, что за гости, широко раскрыл дверь.

Из квартиры пахнуло холодком — температура была вряд ли сильно выше, чем на улице. Несмотря на это, отлично выспавшийся доктор Балтер предстал перед незваными гостями с обнаженным торсом и в спортивных брюках — предполагалась пробежка, не утренняя, конечно, потому что хирург вернулся из клиники, когда уже рассвело. Балтер был обут в дорогие кроссовки и зачем-то надел маленькую поясную сумочку.

– Вы кто? — спросил сбитый с толку Марат.

– А вы кто? — спокойно ответил Леонид Михайлович.

Впрочем, он уже понял, кто пожаловал к нему с визитом. Точнее, не к нему, а к уехавшему хозяину квартиры. «Раз такой переполох, — подумал Балтер, — значит, ученик смылся не один. Молодец Пиф. Во всем способный». Вместо ответа Марат, грубо оттолкнув доктора, прошел в комнату. Он уже и так понимал, что ни Дуняши, ни Пифа там не увидит.

– Простите, вы — доктор Балтер? — вежливо спросил Станислав Маратович. Наводя справки о будущем враче Семьи, он благодаря Интернету видел лицо Пифова наставника.

– А вы — Станислав Маратович? — улыбнулся в ответ Балтер, тоже немало наслышанный про непростые отношения Димы с этой семьей.

– Где Светлов? — грубо вмешался Марат, быстро обшарив все углы небольшой квартирки.

– А вы, надо полагать, Марат, — сказал доктор, внимательно глядя на гостей.

– Вам не надо ничего полагать! — взвился Кураев-младший. — Где этот подонок? Я получу свою жену — он получит свою жизнь.

– С вами можно говорить нормально или вы тоже невменяемый? — спокойно обратился доктор Балтер к Кураеву-старшему.

– Можно, — выдавил из себя улыбку тот. — Сын очень переживает. Не сердитесь на него.

– Я никогда не сержусь на пациентов, — безо всякой иронии сообщил Леонид Михайлович. — Хотя вашему сыну нужен другой специалист. Если вы отнесетесь к этому серьезно, я вам обязательно помогу.

– Леонид Михайлович, — мягко ответил Станислав Маратович. — Я готов выполнять все ваши предписания и по себе, и по сыну, но завтра. Сегодня мне нужно локализовать ситуацию. Я очень ценю Светлова и не меньше вашего хочу, чтобы все разрешилось без серьезных проблем. Прошу вас, помогите нам.

– Со Светловым, — подумав пару секунд, ответил Балтер, — не помогу. Думаю, он уже далеко. И в ближайшие годы вам до него не добраться. Да и потом тоже. А со здоровьем помогу обязательно.

– Слушай, чудак, — взвился, сжимая кулаки, Марат, — побеспокойся лучше о себе! Куда поехал этот подонок?

Его глаза, казалось, вновь зажглись изнутри и стали какими-то более выпуклыми.

Вместо ответа Леонид Михайлович буквально на секунду исчез в комнате, тут же вернувшись с двумя маленькими таблетками на ладони. Передал их Кураеву-старшему.

– Попросите вашего сына принять. У него в любой момент может случиться приступ.

Марат, обычно вообще не болевший, сейчас и в самом деле чувствовал себя неважно. Лицо стало красным, почти пунцовым, покраснели даже белки глаз.

Он позволил отцу усадить себя на стул. Доктор Балтер налил воды в чашку и дал запить таблетки.

– Пять минут пусть просто посидит, — сказал Леонид Михайлович Кураеву-старшему, после чего… ушел в спальню бриться — послышалось характерное жужжание электробритвы.

Вернулся быстро, чисто выбритый и готовый хоть бегать, хоть оперировать.

– Ну, как дела? — спросил он у обоих.

– Плохо дела, — неожиданно тихо и вяло ответил Марат.

Леонид Михайлович взял его за запястье.

– Сейчас наладится, — пообещал он, послушав пульс и внимательно посмотрев на лицо успокоившегося безумца. — Сегодня лучше бы полежать. А там постепенно все само собой образуется. Вы молоды, уже многого добились и, если научитесь себя контролировать, добьетесь еще большего. В общем, все будет хорошо.

– Вы думаете? — печально усмехнулся Марат.

Станислав Маратович, поблагодарив Балтера, под руку повел сына к выходу. Тот как будто успокоился. Кураев-старший подумал даже, что, может быть, вся эта история обойдется малой кровью. К Леониду Михайловичу он мгновенно проникся доверием и собирался воспользоваться его услугами в самом ближайшем времени. Более чем достойная замена сбежавшему неблагодарному щенку. Причем обследовать и лечить Станислав Маратович собирался не только себя, но и сына. Его состояние внушало сегодня куда большие опасения.

В машине отец сел за руль, а Марат — на пассажирское место. Казалось, он успокоился и постепенно приходит в себя. Даже вздремнул по дороге. Однако Станислав Маратович сильно ошибался.

Уже на Рублевке сын встрепенулся, глаза вновь нездорово заблестели. Потребовал остановиться около большого супермаркета.

– Меня ждать не надо, — уточнил Марат. — Я зайду в салон, приведу себя в порядок.

Отец недоверчиво посмотрел на сына. Его захлестывали одновременно два противоречивых чувства. Первое — раздражение: необдуманные действия младшего Кураева начинали приносить серьезные проблемы Семье. Второе — острая щемящая жалость к рано повзрослевшему сыну: все у него есть, кроме счастья. Да и эмоциональным здоровьем наследника надо срочно заняться — Станислав Маратович, помимо слов доктора Балтера, к сожалению, мог опираться и на собственные наблюдения.

Договорились, что за Маратом минут через сорок — час заедет Озеров.

– Береги себя, сынок, — на прощанье попросил отец.

– Не волнуйся, пап, — улыбнулся сын.

Но как-то невесело.

Кураев-старший уехал, а Марат направился к салону. Не за СПА-процедурами, конечно. Злость, кураж и желание немедленно что-то делать полностью вернулись к нему. А в салоне работала Наталья Фадеичева, их с Дуняшей — и ублюдком Пифом! — одноклассница. Расшифровка прослушек показала, что девица была постоянной помощницей жены в ее секретных переговорах. А может, не только в переговорах: Марат в теперешних условиях мог допустить все, что угодно.

Фадеичева никак не ожидала такого визита и чуть не вскрикнула, когда Марат, убедившись, что в кабинете никого нет, без стука открыл дверь.

Наташка сильно изменилась. Раньше, во время своей большой любви к еще одному малолетнему дебилу, она почти не пользовалась косметикой, теперь же была раскрашена по полной программе. Правда — умело, вынужден был признать гость. И фигура стала более женственной, не такой худощавой, как в школьные годы. Вон попа появилась, округлая, соблазнительная. И грудь выдается даже через белый халатик, есть за что подержаться.

Марат вдруг почувствовал конкретное желание. Но не за этим пришел, поэтому сразу взял быка за рога:

– Наташ, ты, получается, — мой враг. А я врагов не жалею.

– С какого перепугу мы враги? — попыталась схитрить сбитая с толку неожиданным вторжением Фадеичева.

– Ну ты же готовила их побег.

– Не говори ерунды, — фыркнула Наташка. — Мы подруги — это да. Остальное — фантастика.

– Тебе запись прокрутить? — угрожающе спросил незваный гость.

– Что ты от меня хочешь? — ощерилась Фадеичева. — Сейчас охрану вызову!

– А до дома тебя тоже охрана будет возить? — мягко спросил Марат. — Денег-то хватит? Подъезды там, помню, темноватые, да и до подъезда места подходящие. Хоть трахнуть, хоть прибить.

– Ну ты и сволочь! — прошептала Наташка.

– У меня украли жену, — спокойно объяснил Кураев. — С твоей помощью. Тебе и расплачиваться. Куда они поехали?

– Я ничего не скажу, — сжалась в колючий комок Фадеичева.

– Ни за что? — неприятно засмеялся Марат. — Ни за какие деньги?

– Да пошел ты… — она употребила привычное в российских реалиях короткое словцо.

– А может, сменишь гнев на милость?

Он неожиданно, как по волшебству, переменился: заулыбался, глаза стали теплыми. Вот такого Маратика обожали все девчонки.

И в четвертом классе. И в одиннадцатом. Пожалуй, в одиннадцатом даже больше. Особенно когда он подкатывал к школе на коричневом «Порше-Кайене» — папа соорудил ему права в семнадцать лет.

– Не хочешь заменить мне Дуньку? — Теперь Марат откровенно смотрел на не прикрытые халатиком коленки девушки.

Сбитая с толку Фадеичева замолчала.

– Ты сколько здесь получаешь-то? — спросил он у бывшей одноклассницы.

– Мне хватает, — огрызнулась она.

– Точно хватает? — спросил Марат. Улыбка теперь не сходила с его лица. — А вот это лишним не будет? — Он не торопясь, одну за другой, бросил на стол две полные, в банковской упаковке, пачки красных пятитысячных — специально взял с собой, понимая, что поиски Пифа могут стать затратным мероприятием.

– Это что? — как завороженная, уставилась на пачки Наталья.

– Твой гонорар, — весело улыбнулся Марат. Он всегда был красивым парнем, а когда хотел — еще и очень обаятельным. Сейчас он хотел. — Один миллион рублей ровно.

– За что? — облизав пересохшие губы, спросила Наташка. На столе лежала ее двухлетняя зарплата. Это если не есть и не пить. И не одеваться. И никуда не ходить.

– Одна, — Марат дотронулся до первой пачки, — за секс. Вторая, — подвинул к Наташке вторую, — за информацию. Условие единственное: здесь и сейчас.

– Ты с ума сошел, — прошептала Фадеичева, не отводя взгляда от денег.

– Все нормально, Наташка, — ласково сказал он.

Потом встал и закрыл дверь на замок.

– Нет, ты что, — сопротивлялась Фадеичева. Но как-то не очень жестко: руки Марата быстро залезли ей под халат, одновременно лаская ее тело и стаскивая белье.

Через несколько секунд они уже лежали на белой кушетке, а еще через пару мгновений Фадеичева тяжело задышала и сама начала ласкать прильнувшего к ней Марата.

Когда закончили, Наташка стала приводить себя в порядок, стараясь не смотреть ему в глаза. Марат, наоборот, по-прежнему улыбался, глядя на девушку весело и чуть насмешливо.

– Теперь — второй акт марлезонского балета.

– Но это же предательство, — прошептала девушка.