Сара Солвей - Азбука любви

Потом мы уставились на ее отца. Мы спрашивали себя: что он делает здесь, в школе, в то время как все наши отцы были на работе. Почему на нем старые джинсы и джемпер с V-образным вырезом, и рубашки под джемпером нет, не говоря уже о галстуке? Мы видели, как он смотрит на нас и что в глазах у него нет и намека на какой-то вызов или там осуждение, как раз наоборот, в них застыло выражение, которого даже в том возрасте мы не могли не понять: он был неудачник.

Не помню, чтобы кто-то потом говорил об этом, но наверняка я была не единственной, у кого буквально все внутри перевернулось при виде того, как они стояли и унижались перед всем классом. И мы, всем скопом, тут же превратились в звериную стаю, с единственным желанием — избавиться от самых слабых.

С тех пор у Дон не было ни одного счастливого дня в школе. Иногда она пыталась заговорить со мной, потому что я, как и она, на перемене стояла одна-одинешенька, но даже я от нее отворачивалась.

Разве трудно поняты люди не сходятся между собой на том основании, что все остальные их терпеть не могут?

См.: Ведущие Игроки, Трудности с Обувью, Хочу Возмездия.

Мир вокруг стал намного интереснее после того, как я влюбилась.

Пролетающая мимо сорока раньше была просто черно-белой птицей. Теперь это знак того, что день обещает быть ужасным, и в течение часа мне нужно найти другую сороку, чтобы восстановить равновесие. Две птицы, летящие вместе, наполняют мое сердце радостью. Это значит, что Джон меня любит. Что мы будем счастливы вместе всегда.

Эта черная кошка, перебежавшая мне дорогу… и трубочист… четырехлистный клевер… Если я иду в бар, и там сидит ровно десять блондинов, если сэндвич, который я выбрала с закрытыми глазами, оказался с цыпленком, если я дохожу до магазина, не встретив ни одной красной машины.

Если.

См.: Знаки Зодиака, Любовные Подсчеты, Телефонные Будки, Фата Моргана.

Мое сердце разбито. Все, что я вижу перед собой, — это мрачный, черный коридор без всякой надежды на что-то стоящее на другом его конце. Джон теперь не может и подумать о том, что ему придется бросить Кейт. Он говорит, что это ее убьет. Она ведь столько лет верила ему, и теперь он должен принять на себя ответственность. Плюс к тому он бы всю оставшуюся жизнь винил себя за то, что забрал у нее лучшие годы жизни. Вот если бы они оба были чуть помоложе… Ну вроде как я. Он сказал, что тогда все было бы нормально, что у меня еще вся жизнь впереди. Я должна жить хорошо, чтобы он мной гордился.

Я буквально онемела. Он плакал, когда говорил мне все это, и я сказала, что все в порядке, что я все понимаю. Но на следующий день, когда я ела сэндвич в ближайшей кофейне, я вдруг заметила, что женщине, сидящей напротив меня, на вид лет сорок с небольшим, и очень может быть, что они с Кейт ровесницы. Я знала, что это не Кейт, но все равно не могла не уставиться на нее. Она углубилась в чтение каких-то бумаг, видимо, каких-то важных документов, поэтому я чувствовала, что могу смотреть на нее сколько вздумается, она все равно ничего не заметит.

Я пыталась понять, каково это — быть такой старой. У нее был обычный набор изъянов, но когда я присмотрелась повнимательнее, то увидела нечто, о чем раньше никогда не задумывалась. Кожа вокруг ушей была вся в морщинистых складках, так что сразу появлялось желание ее разгладить. Потом, когда она повернулась, чтобы снять пальто со спинки стула, я заметила, что сзади у нее на шее складки, почти такие же толстые, как надетая на шею цепочка. Вокруг глаз у нее было черным-черно, и это были не просто круги под глазами после недосыпа. Круги шли вдоль линии носа вплоть до самых бровей, из-за этого глазные впадины казались бездонными.

Джон сказал мне однажды, что больше всего на свете Кейт боится стареть, потому что чувствует, как становится невидимкой. Джон сказал: она все меньше уверена в себе и все меньше в ней задора. Вот еще одна причина, почему он чувствует себя перед ней виноватым.

Женщина заметно нервничала. Она извинялась, когда люди ее толкали, она все время глуповато мне улыбалась, она попыталась заговорить с парнем, который пришел убрать со стола, хотя тому было на нее наплевать. Когда я заметила, что она засобиралась уходить, я специально опрокинула чашку с кофе, чтобы темно-коричневая жидкость разлилась по ее бумагам.

— Извините, — сказала я, пока она старалась как можно быстрее все вытереть набрякшей от кофе бумажной салфеткой во избежание более тяжких последствий. — Я просто вас не заметила.

Казалось, она готова была заплакать. К нам подлетел хозяин кафе. Лет двадцати пяти, брюнет, красавчик, прямо вылитая итальянская кинозвезда. Я ему улыбнулась, он задержался на мгновение и улыбнулся мне в ответ. Мы вместе стали наблюдать, как женщина мельтешит руками по столу, пока наконец он не вспомнил, зачем сюда явился, и не начал вытирать бумаги влажным полотенцем, которое было у него в руках.

— Стойте, — она чуть не кричала. — Они очень важные. Это по Работе.

Так и сказала. Присвоила Работе заглавную букву, как будто это было все, что у нее есть в жизни. Все, что жизнь ей оставила. После того, как она ушла, я оглядела всех, кто сидел с нами в кафе, и все переглядывались и улыбались. Надеюсь, по дороге в офис с ней приключилось что-нибудь плохое.

На следующий день вечером ко мне зашел Джон и сказал, что был не прав. Что он не может дать мне уйти. Что он что-нибудь придумает, и все образуется. Я взяла за правило приподнимать волосы и просить его поцеловать меня сзади в шею. Я сказала, что женщины это любят, в надежде, что он и с Кейт пробует делать наши с ним штучки.

— Что, гладкая? — спросила я. — Там есть какие-нибудь складки?

Он прошептал мне в шею, что я прекрасна, безупречна и являю собой государственную ценность. Я обернулась к нему так, что его губы прижались к моей щеке прямо возле уха.

— Я бы ни за что не вынесла, если бы была морщинистой уродиной, — сказала я. — Для тебя я всегда буду безупречной.

Он улыбнулся, но что-то было не так. Первый раз я была с Джоном и чувствовала себя виноватой. Он продолжал трогать языком мою кожу до тех пор, пока мне не пришлось его оттолкнуть.

См.: Буфера, До Скончания Веков, Мнимое Сходство, Юность.

Когда ты счастлива, происходят хорошие вещи. Все дело в том, как относиться к жизни.

Нас попросили подумать над тем, как улучшить атмосферу на работе. А прямо перед этим Джон позвонил сказать, что он меня любит. Я почувствовал себя так, будто весь мир у моих ног.

Почему бы не превратить цейхгауз этажом ниже в кафе для сотрудников, написала я. Закупать каждый раз к ланчу пластиковые тарелки, расставлять по столам графины со свежим апельсиновым соком, установить там кофе-автоматы, чтобы люди могли наливать себе свежего кофе. Мы могли бы тогда говорить о работе, отдыхать, укреплять дух коллективизма, даже приглашать туда клиентов.

Теперь все не переставая подходят ко мне и говорят, какая хорошая была идея. А управляющий даже остановил меня на лестнице и поинтересовался, как мне нравится моя работа. Брайан говорит, что я непременно пойду на повышение. Просто нужно продолжать хорошо работать.

Сегодня Джон ни разу мне не позвонил. Битый час я набирала «Джон, позвони Верити. Джон, позвони Верити», раз за разом. Это попытка читать мысли, только наоборот. Целая куча работы, в которую мне, по идее, надо вникнуть, почивает в забвении в ящике стола. Люди начинают со мной ругаться. Брайан все время хм-хмыкает на меня из своего угла.

Плохо то, что из-за этого кафе для сотрудников мне придется оставаться на работе во время перерыва на ланч. Теперь нельзя будет улизнуть на улицу и встретиться с Джоном.

См.: Боссы, Позитивные Мысли, Эксперимент: Начать Заново.

Мама свято верила в силу позитивного мышления. Основная идея ее книги «Помоги себе сам» звучала бы как-нибудь вроде Встряхнись и в Себе Разберись. Я склонна с ней согласиться, так почему же сегодня во время перерыва на ланч я потратила 8.99 фунтов на книгу «Как Удержать Мужчину»? Я постоянно думаю о Кейт. Она что, совсем себя не уважает?

См.: Здесь Становятся Счастливыми, Ивашку на Царство?!

На прошлой неделе как-то раз после секса Джон рассказал мне, что в подростковом возрасте все говорили ему, что он похож на Дэвида Боуи. Он спросил, какой поп-звездой воображала себя я, когда была в том же возрасте. Из его уст эта фраза звучала очень странно и старомодно. Поп-звезда. Воображала себя. Я с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.

Мы были в постели. Джон лежал на подушке с закрытыми глазами так, что казалось, будто у него второй подбородок. Поэтому я перевела взгляд на пятно на потолке.

Он спросил, люблю ли я Дэвида Кесседи или Донни Осмонда, потому что, насколько он знал, девчонки обычно тащились если не от одного, так от другого. Хотя, конечно, продолжал он все еще с закрытыми глазами, если девчонка действительно клевая, то тогда это будет Брайан Ферри. Кейт его любила…

Когда я к нему повернулась, он смотрел на меня и глаза его были широко раскрыты.

Очень важно, что мы можем говорить друг с другом о чем угодно, сказала я ему. Но когда я назвала ему имя своего тогдашнего кумира, он сказал, что никогда о таком не слышал.

Интересно, это пятно на потолке, оно сырое? Там, наверху, наверное, забыли выключить кран, когда набирали ванну, и вода полилась через край. Они иногда теряют всякое соображение. Я теперь каждый раз смотрю на это пятно, когда мы с Джоном идем в койку. Готова поклясться, оно становится больше.

См.: Юность.

Если бы мы с Джоном были вместе все время, я уверена, мы могли бы нормально общаться друг с другом. Беда в том, что, когда мы говорим по телефону, параллельно мне приходится вести еще один разговор — о том, что меня действительно интересует — в голове, про себя. Из-за этого возникают трудности, потому что, когда я постепенно подвожу к тому, что я действительно хочу сказать, выходит все как-то слишком быстро и резко, и я начинаю плакать.

Джон говорит, что это невыносимо. Он просто хочет, чтобы все было как раньше. Говорит, что мне просто нужно найти выход.

См.: Ноздри, Фата Моргана.

Я стала чувствовать себя лучше с тех пор, как мне стали приходить e-mail-ы. Еще я смелее стала связываться с Джоном в рабочее время. Как-то я позвонила ему в тот момент, когда — я знала об этом наверняка — у него была встреча. Я представила себе его маленький офис, забитый людьми, которые говорят про кухонные принадлежности.

— Я все время хочу тебя, — сказала я. — А ты меня хочешь?

Он сказал: да, конечно да.

— Ты бы хотел заняться со мной любовью прямо сейчас, на ковре, и чтобы все смотрели? — спросила я.

Он сказал, что над этим стоит поразмыслить и он так и сделает в более подходящее время.

— Я бы разделась догола, — сказала я, — и забралась к тебе на колени. Ты будешь в своем костюме, но я почувствую даже через ткань, как ты меня хочешь. Я буду тереться об тебя везде.

Он сказал, что над этим определенно стоит подумать. И осведомился, не могли бы мы поговорить об этом немного позже. Тогда мы смогли бы вникнуть во все необходимые подробности. В самую суть. Возможно, он сможет проанализировать эту проблему под некоторыми другими углами зрения.

Тут я положила трубку. Когда позже мы с ним заговорили об этом, он сказал, что в тот момент неожиданно поймал себя на том, что баюкает трубку, как ребенка и гладит телефонный шнур, как будто это мои волосы. И все, кто был в комнате, сказал он, уставились на него.

Он взял с меня обещание, что я больше никогда так делать не буду, но в тот вечер мы занимались любовью настолько долго, что он опоздал на электричку и вынужден был ехать домой на такси.

См.: для Внутреннего Пользования, Марафоны, Учеба, Чистка Пылесосом.

Когда я в первый раз отправила e-mail себе самой, это была просто шутка. Посмотреть, что получится.

Дорогая Верити, писала я.

Ты — вся моя жизнь. Каждое утро я просыпаюсь и хочу, чтобы ты была рядом. Ничто на свете не сможет нас разлучить.