Внезапно она поняла, что ей нечего сказать Болтону. Как объяснить ему, что именно его голос она больше всего хотела услышать… и что именно с ним ей меньше всего хотелось поговорить? Как рассказать ему о муках, которые она испытывала, просыпаясь и не находя его рядом? Как поведать об удручающем одиночестве? О чувстве потери? О настроении, балансирующем между надеждой и отчаянием?

Тишина, воцарившаяся в трубке, была преисполнена смысла. Вирджиния так сжала трубку, что побелели костяшки пальцев. Она не слышала даже его дыхания. Он еще там? О чем он думает? Почему ничего не говорит?

– Я хотел позвонить тебе тысячу раз, – наконец произнес он.

«Я тоже тебя хотела», – собиралась сказать она. Но это было бы ошибкой. Они были ошибкой. Она приложила ладонь к разгоряченному лицу и промолчала.

– Я хотел дать тебе время, Вирджиния, время, чтобы ты поняла свое сердце, – пояснил Болтон.

В этот момент ее сердце забилось так, что понять его не было ни малейшей возможности.

– Вирджиния… ты там? – раздалось в трубке.

– Я здесь, Болтон, – ответила она.

– Я напечатал большую часть фотографий, – сообщил он.

– Так вот почему ты звонишь – рассказать мне о статье, – догадалась она.

– Нет, я звоню не поэтому, – возразил Болтон.

Больше она ничего не хотела знать о целях его звонка. Ей не хотелось слушать слова любви. Не хотелось вспоминать, как чудесно было в его объятиях… и как тоскливо ей теперь одной.

– Послушай, Болтон, я сейчас очень занята, – попыталась она оборвать разговор.

– Это значит, что ты не хочешь разговаривать со мной, Вирджиния? – удивился он.

– Это значит, что я не могу c тобой разговаривать. Меня поджимают сроки, – пояснила она.

– Понимаю… – сказал он.

Болтона было невозможно понять. Когда он напускал на себя непроницаемый вид, его голос становился более бесцветным, чем лицо.

Вирджинии всегда тяжело давались потери. Что, если он больше не позвонит? Что, если она его уже никогда не увидит? Она не смеет удерживать его, но отпустить его было невыносимо.

– Болтон… – почти простонала она.

Пообещав позвонить, она не сможет не заронить в нем напрасных надежд. Ее обдало жаром, а лицо запылало ярким румянцем.

– Я здесь, Вирджиния, – отозвался он.

Она вспомнила, как он выглядел, когда говорил ей то же самое – глаза его были такими голубыми, что напоминали кусочки неба, губы тронула таинственная улыбка, от которой она теряла разум, а руки… его руки ласкали и обнимали ее.

Не дыша, она ждала продолжения.

– Я всегда буду здесь для тебя, – заявил он.

Она медленно выдохнула, прислонилась к тумбочке и закрыла глаза.

– Вирджиния… ты там? – спросил Болтон.

– Да… и нет, – решилась ответить она.

Его голос проник в нее, словно ночной вор, который, лишив ее способности думать, все же оставил ей возможность говорить. Она встряхнула головой, чтобы прояснить мысли, – не время проявлять слабость.

– Я здесь, – добавила она, – но мыслями я далеко. Ты должен знать, сколько сил требуют новые замыслы. Все остальное тогда не имеет значения.

– Да, – согласился он, и она молча поблагодарила его за то, что он не стал разоблачать ее ложь.

– Мне пора, Болтон… – И вновь на линии воцарилась тишина. Держал ли он еще трубку, так же, как она, – отказываясь разорвать хрупкую связь, соединявшую их?

– Позвони мне, – прошептала она.

– Обязательно, можешь не сомневаться, – пообещал он.

В ней снова возродились несбыточные надежды, способные принести лишь горе. Более того, и для него это будет очередной удар.

– Чтобы обсудить статью, – уточнила она. – Я имела в виду только это. Я знаю, как это бывает, когда начинаешь писать и вдруг обнаруживаешь, что необходимая информация отсутствует. Если такое произойдет, то смело звони, а если никто не возьмет трубку, оставь сообщение на автоответчике. Я обязательно перезвоню, если конкретно укажешь, что тебе нужно.

Она вела себя как последняя дура. Прикусив губу, Вирджиния остановила поток слов.

– Мне нужна ты, Вирджиния… – раздалось в телефонной трубке.

Она опять раскраснелась, чувствуя, как жар зарождается где-то глубоко в животе, и понимая, что это никак не связано с возрастом. Это было возбуждение, которому она не могла противиться.

Телефон безмолвствовал, и, когда Вирджиния опустила трубку, раздался негромкий щелчок. Закрыв глаза, она прижала телефонную трубку к груди.

– Ты мне тоже нужен, Болтон, – шептала она. – О Боже, как ты мне нужен!


В честь приезда Келли Джо Бесс МакГилл приготовила любимые индейские мясные блюда, варенье из цветков робинии и плодов кактуса и водку из сока алоэ. Колтон Грей Вульф свято соблюдал традиции и вместе с Джо Бесс очень старался, чтобы его дети не забывали о своем происхождении.

Их бабушка, Маленькая Лань, занимала за столом почетное место. Сморщенная, как сушеное яблоко, с суставами, скрученными артритом, она все еще могла похвастаться острым умом.

Келли стала ее первой мишенью.

– Расскажи мне, чем ты занималась в чужой стране? – спросила она, и в ее голосе прозвучало недовольство.

– Помогала найти средство, способное остановить ужасную болезнь, – ответила внучка.

– Однажды твой отец тоже для этого ездил в чужую страну, – вспомнила старушка.

– Сан-Франциско вовсе не зарубежье, а мой папа – практикующий врач, – объяснила бабушке Келли.

– Там не земля апачей. Там чужая земля, а твой отец – могущественный шаман, – негодовала Маленькая Лань.

Келли собиралась возразить, но Болтон покачал головой.

– Ты должна жить дома, где ты всем нужна, – заявила старушка.

Болтон поспешил Келли на помощь; он поступал так всякий раз, когда бабушка начинала упрекать свою внучку в равнодушии к их родным землям. Он сунул бабушке в руки чашку с бобами в мясной подливе.

– Бабушка, съешь еще. Они очень вкусные.

Маленькая Лань перевела свой испытующий взгляд на него.

– Тогда почему ты их не ешь? – Она сощурила свои темные глаза, живые и проницательные. – Это из-за женщины, – заключила она.

Болтон укоряюще посмотрел в сторону Келли.

– Я ей ничего не рассказывала, – оправдывалась та.

– Она не рассказывала, – громогласно объявила Маленькая Лань. – Ты выглядишь, как твой отец, когда он влюбился в Желтую Птичку.

Это было прозвище Джо Бесс, которое Колтер присвоил ей из-за светлых волос. Болтон вспомнил, как выглядели волосы Вирджинии в лучах солнца, и его охватило такое желание, что он отодвинул тарелку. Ему не нужна была еда, он изголодался по Вирджинии.

– У нее светлые волосы? – неожиданно спросила бабушка.

Болтону нечего было скрывать от любящих его людей.

– Да, – ответил он. – У нее белоснежная кожа, золотистые волосы, и она прекрасный человек.

Маленькая Лань понимающе кивнула.

– Она нарожает чудесных детей, – сказала она.

Бывает трудно уловить грань между правдой и предательством. Как он мог открыть правду своей семье, не предав при этом Вирджинию? Келли пнула его ногой под столом и отодвинула свой стул.

– Черт возьми, бабушка, мы ведь другое поколение. Не все в этой семье собираются связываться с сопливыми младенцами. Что касается меня, то я предпочту дом, где под ногами не путаются маленькие создания в вечно мокрых подгузниках.

– Где она научилась так говорить? – Маленькая Лань гневно посмотрела на сына. – Колтер, где она научилась так говорить?

– В чужих странах, – ответила, смеясь, Келли. Затем она помогла Маленькой Лани подняться со стула и обняла старушку, говоря: – Улыбнись, бабушка, и Болтон нас сфотографирует.

Маленькой Лани больше всего нравилось фотографироваться. Шишковатой рукой она взбила себе волосы.

– Как моя прическа? – забеспокоилась она.

– Выглядит потрясающе. Ты вообще самая красивая бабушка в мире. – И Келли подмигнула Болтону.

– Спасибо, – поблагодарил он ее позже. Они были на кухне и помогали Джо Бесс разобраться с посудой, в то время как Колтер отвозил Маленькую Лань домой.

– С тебя причитается, – сказала она.

– И что? – спросил он.

– Пока не знаю, но что-нибудь придумаю, – заявила Келли.

– Уверена, это будет нечто необычное, – сказала Джо Бесс, обнимая дочь за талию. Находясь рядом, они больше походили на сестер, чем на мать и дочь. Джо Бесс была все такой же подтянутой, какой и в свои двадцать, на ее лице почти не было морщин, а светлые пряди так и остались светлыми и не наводили на мысль о подступающей седине. – Дорогая, разве обязательно так вызывающе себя вести? Особенно в присутствии бабушки.

– Просто я похожа на тебя, – ответила Келли.

– Не совсем. – Мать приподняла прядь черных, как вороново крыло, волос Келли. – Ты унаследовала от отца не только волосы, но и его упрямство. Оба вы упрямые. – Она улыбнулась сыну. – Итак, когда мы познакомимся с твоей избранницей?

– Боюсь, что не скоро. Я ее выбрал, но она меня – нет. Пока – нет, – в голосе Болтона слышались упрямые нотки.

– Да-а. – Джо Бесс улыбнулась, что-то припоминая. – Она тебя выберет. Когда Серый Волк начинает ухаживать, ни одна женщина в мире не может перед ним устоять.

12

Вирджиния никак не могла забыть звонка Болтона. Она приподнялась на подушках, включила лампу и потянулась за одной из книг, стопкой лежавших на тумбочке у кровати. «Пляжная музыка» Пэта Конроя. Если уж он окажется неспособным отвлечь ее от грустных мыслей, то вряд ли это удастся кому-нибудь другому.

Она пыталась углубиться в музыку его слов, но ей мешала другая музыка, – музыка поэзии Болтона Грея Вульфа. Она вспоминала мельчайшие подробности их встреч – то, как он склонялся над ней, как блестели его голубые глаза в минуту страсти, как непослушные черные волосы спадали ему на лоб и как напрягалось его тело в момент величайшего наслаждения.

Книга выскользнула у нее из рук, и Вирджиния замерла на своей кровати, борясь с самой ужасной хандрой за всю свою жизнь. Любая вещь в ее спальне напоминала ей о Болтоне. Даже закрыв глаза, она не могла избавиться от ощущения его присутствия. Болтон Грей Вульф оставил свой след в ее доме, и ее дом никогда уже не станет прежним. Неважно, что произойдет в будущем, неважно, кто войдет в ее жизнь, здесь всегда будет незримо присутствовать Болтон Грей Вульф – ее дом принадлежал ему, ее тело принадлежало ему, ее сердце принадлежало ему.

Зазвонил телефон, резко вернув ее к действительности. Вирджиния глянула на часы. Только два человека могли звонить ей так поздно – Кэндас и Джейн. У дочери иногда бывали проблемы, казавшиеся девушке чрезвычайно важными и требующими немедленного решения, а подруга, как правило, спешила поделиться какой-нибудь умопомрачительной сплетней.

– Алло… Что случилось в такое время? – произнесла Вирджиния, подняв телефонную трубку.

– То же, что и в любое другое время, Вирджиния: я люблю тебя, – услышала она знакомый голос.

– Болтон… – Вирджиния, лежа, перекатилась на свою половину кровати, словно собиралась освободить ему место подле себя, и прижала к щеке трубку. Вытянув руку, она дотронулась до той половины, на которой когда-то спал он, подложив одну руку себе под голову, а другую – на свой обнаженный живот.

– Ты ожидала звонка от кого-то другого? – удивился Болтон.

– Нет. В такое время мне могут звонить только Кэндас или Джейн, – ответила она.

– Надеюсь, я не потревожил тебя, – проговорил он.

– Нет. – Не стоило сообщать ему о том, насколько в самом деле он тревожил ее.

– Я не мог ждать до утра, – сказал он.

Звук его голоса растекался по ее телу подобно теплому меду. Она подогнула ноги и сжала колени.

– Значит, ты занят статьей, – проговорила она.

– Это не деловой звонок, Вирджиния, это личный разговор, – уточнил Болтон.

– Нам нечего обсуждать. Мы уже сказали все, что требовалось, – возразила Вирджиния.

– Напротив. Мы только начали. Я хочу познакомить тебя со своей семьей и друзьями. Я хочу представить тебе горы, леса и реки, которые люблю. Я покажу тебе ту жизнь, которую мы сможем вести вместе. Завтра я прилечу за тобой и отвезу к себе домой, – заявил он.

– Я не смогу. У меня много работы, за день я ничего не успею, календарь у меня полностью распланирован… и билетов на самолет, скорей всего, уже не купить. – Дыхание и отговорки иссякли одновременно.

– Значит, через два дня. Все отмени и собери чемоданы. Джинсы, свитера – чтобы можно было пойти в горы. И не нужно покупать билет. Я прилечу на своем самолете. – Он, казалось, предвидел все.