– Кэт, посмотри, какой дождь, – прозвенело у меня под губами.

– Дождь? – переспросили мои губы. – Это не дождь.

Я открыла глаза и увидела мокрое лицо Марата надо мной. Его волосы были влажными, а по лицу струилось не меньше, чем у меня. Я протянула руку и дотронулась до его щеки. Крупные капли прохладной влаги растекались по его коже. Легонько поддела пальцем и поднесла к губам. Прозрачная пресная вода.

– И правда дождь, – удивленно произнесла я.

– Ну, конечно, дождь. А что же еще?

Как это – что? Да что он знает про дождь? Особенно когда ливень хлещет из моей души. Мои ручьи, в отличие от этих холодных пресных капель, теплые и соленые. Какой же это дождь? Или небо заплакало вместе со мной, будто и его растревожило, растопило трогательное и мощное нечто?

– Разве же это дождь? – весело прокричала я и вынырнула из-под его теплой куртки.

Мощные ледяные струи ударили по моим плечам, заскользили по шее, защекотали в волосах, смешались и смыли теплые потоки на щеках. А я бросила вызов этому дождю, я вышла ему навстречу, подставила смело свое лицо. Дождь и я. Кто сильнее? Кто отчаяннее умеет плакать? Чьи слезы горше и слаще, острее и теплее?

Все смешалось: капли, струи, слезы, дождь. Я танцую под ними. Я счастливая, сумасшедшая, отчаянная. Запускаю руки в волосы, разбрасываю их лихим водяным фейерверком. Я смеюсь, плачу, танцую, пою.

Марат стоит в стороне, мокрый, красивый. Он молчит и смотрит. Развратные водяные пальцы дождя проникли под его расстегнутую куртку и превратили рубашку в прозрачную ткань, обнажающую, провоцирующую. Он завороженно смотрит, околдованный моими пляшущими мокрыми волосами, наблюдает за нашим с дождем танцем. Странный, пораженный, зачарованный.

– Кэт, ты же простудишься, – невпопад бросает он и бежит ко мне.

– Не простужусь, – почти пою я и бросаюсь ему на шею.

Теперь нас трое: я, он и дождь. Наше дивное танцевальное трио. Или не трио? А как же бабочки, которые поселились у меня в животе и снова водят свои разноцветные танцы-хороводы? И океан, этот дождь-океан между нами, над нами, внутри нас. Все, как я и мечтала.

– Спасибо, – перекрикиваю я хор миллионов падающих капель.

– За что? – хохочет Марат.

– За океан и бабочек, – шепчу совсем близко я и губами собираю капли с лица этого непонятливого мужчины.

Глава 20

РАЗУМ И ЧУВСТВА

Мы вбежали в дом с горящими лицами, мокрые насквозь. Мы принесли с собой лужи, дождь и вызов. Роботы смотрели на нас с непониманием, даже с осуждением. У роботов ведь не приняты танцы под дождем. Плевать на них! Гости праздника уже стали расходиться. Кто по домам, а кто – по приготовленным хозяином комнатам. Нам тоже предложили спальню. Учитывая наш подмоченный внешний вид и слишком разгоряченное внутреннее состояние, мы согласились. Хотелось побыстрее снова спрятаться от роботов, от их осуждающих (женских) и слишком вожделенных (мужских) взглядов, и мы с Маратом наперегонки побежали по лестнице в нашу спальню.

Оказавшись по другую сторону двери, я лихо поддела пяткой задник обуви и высвободила одну ногу. Проскакав по комнате в одноногом танце и найдя наконец опору, я сняла вторую туфельку и запустила ее к потолку.

Марат закрыл дверь и сбросил с себя пиджак. Его рубашка, мокрая и прозрачная, прилипла к телу.

– Ты соблазнительный мужчина, – озвучила я свои мысли и уселась на огромное трюмо.

– Ты так считаешь? – нисколько не смутился моего комплимента Марат.

Я не ответила. Молча взяла с трюмо расческу и принялась распутывать свои слипшиеся волосы.

– Позволь мне, – прохрипел он надо мной и забрал расческу.

Марат прикасался к моим волосам нежно и бережно, мягко проводя по ним щеткой, распутывал прядку за прядкой. Мои волосы были с ним в сговоре, они послушно повиновались, превращаясь в покладистые блестящие пряди. Я наблюдала за ним в зеркало. Еще никогда Марат не казался мне таким привлекательным, как сейчас, когда стоял надо мной и расчесывал мои волосы, мокрый, в прозрачной рубашке. Я резко повернулась к нему лицом и, перехватив запястье с расческой, заглянула в глаза. Они блестели не хуже еще не растаявших капель на его шее. Такие же влажные, яркие, чистые, похожие на океан, беспокойный, безбрежный, буйный. Я провела ладонью по его рубашке, мокрой и настолько прозрачной, что мне казалось, если хорошо приглядеться, можно рассмотреть его бьющееся сердце.

Наклонившись, я дотронулась губами до гладкой влажной ткани, пытаясь распробовать этот странный смешанный вкус – дождя и Марата. Капля, сорвавшаяся с его волос, медленно заскользила по шее, ключицам, скатилась по груди. Я прижалась щекой к самому его сердцу и стала ждать эту каплю, мучительно неторопливую, искушающую, долгожданную. Она докатилась и упала прямо на мои губы, прижатые к груди Марата. Я старалась удержать подольше эту тающую теплую влагу, пропитанную его телом, впитать и растворить ее своими губами. И лишь тогда, когда они окончательно пересохли, я снова прикоснулась к груди Марата. Мои пальцы, стремительные и ловкие, расстегивали и отрывали пуговицы его рубашки, спешили, путались, скользили. Мелкие и твердые пуговицы срывались и падали на пол. Наконец с ними было покончено. Я стащила с Марата остатки мокрой ткани и прижалась щекой к голой коже груди. Он покрылся мурашками и задрожал, будто бы теперь без этой, насквозь пропитанной дождем одежды ему стало холодно. Его сердце бесновалось и сходило с ума, колотясь бешеным ритмом под моими губами. Я прислушивалась к его ударам, пробовала на вкус кожу, и мое сердце подстраивалось под этот бешеный, неугомонный ритм.

Наконец Марат вышел из оцепенения и, резко повернув меня к себе спиной, впился в мою шею. Спальня исчезла из моего сознания и трансформировалась во что-то бесформенное, клокочущее, жаркое. Будто бы мы снова стояли там, под дождем, пьяные друг от друга, сумасшедшие, счастливые. Марат освободил мою спину от тугого платья и тут же усыпал ее сотнями прикосновений своих губ. Его рот, раскаленный, словно пламя, поджигал одну за другой каждую клеточку моего тела. Я чувствовала себя фейерверком, готовым своим взрывом разорвать стены и потолки этого большого дома и озарить огненными вспышками ночное небо.

Я открыла глаза и обнаружила наше отражение в зеркале: мое, незнакомое мне самой лицо, горящее, безумное, и его руки, скользящие по моему телу. Что делает со мной этот мужчина? Как удалось ему превратить меня в эту полуобнаженную, страстную женщину? Я подняла глаза и увидела, что Марат наблюдает за мной в зеркале. Он был похож на молодого хищного зверя, завораживающего своей силой и опасностью. Но у этого зверя были такие нежные глаза. Мне показалось, что из них льется какой-то неосязаемый удивительный свет, согревающий мою душу и заставляющий колени подгибаться.

– Кэт, – прошептал Марат, – признайся, мы ведь чертовски подходим друг другу, правда? Посмотри, как мы смотримся вместе, словно созданы друг для друга.

Я нервно улыбнулась. Он был прав. Рядом с моим отражением в зеркале стоял красивый, высокий, сильный мужчина, способный заставить трепетать любое женское сердце.

– Ты такая красивая, такая соблазнительная, Кэт, ты сводишь меня с ума, – хрипло пел он мне на ухо, не отводя горящих глаз от моего зеркального взгляда. – Признайся, я ведь тоже тебе нравлюсь, правда? Ты ведь хочешь меня?

«Он все же очень самонадеянный тип и не достоин моего ответа», – решила я и, резко повернувшись, толкнула его в грудь. Он упал на кровать, я вскарабкалась сверху и, низко наклонившись, уставилась в его глаза – вызывающе синие, беспокойные, провоцирующие. Мне захотелось поменяться с ним ролями, стать главной, стать мужчиной, чтобы принимать решения и проявлять инициативу. И я грубо засунула язык в его рот. Мои губы больше не были губами девственницы. Они теперь правили балом, подавляли, настаивали, владели. Я перехватывала его губы, кусала их, находила и обхватывала его язык. Я стала завоевателем, победителем, лидером. Теперь я праздновала свой триумф. Теперь его очередь молить о пощаде. Мои губы переместились ниже. Шея, грудь, живот – впервые мой рот путешествовал по такому маршруту. Дыхание Марата перешло в хриплый стон. Мысль о том, что это я довела этого сильного упрямого мужчину до такого состояния, заводила меня еще больше. Продолжая выписывать причудливые узоры языком на его теле, я стала расстегивать брюки. Это было не просто, учитывая, что с некоторых пор они стали ему тесны. Я прекрасно осознавала, что под моими руками находится бомба замедленного действия. Но на этот раз я серьезно намеревалась ее взорвать. Стянув штаны с Марата, я снова вернулась к его губам.

– Что ты чувствуешь? – провела я своими губами по его рту, не отводя взгляда от глаз.

– Что я сейчас умру, – с трудом произнес он.

– Разве от этого умирают? – издевательски поинтересовалась я и, снова забравшись на него, вспомнила об уроках верховой езды и поцелуях в листьях.

На этот раз кентавр был более покладистым, даже беспомощным. Вместо седла я ощущала под собой горячее и твердое нечто. Слегка поднявшись и подавшись назад, я опустилась и, медленно двигая бедрами, проползла вперед. Марат подо мной напрягся еще больше и раненно застонал. Я ликовала. Враг повержен.

– Так, значит, ты решил, что я тебя хочу? – продолжала издеваться я, скользя по его бедрам.

Дрожащие ресницы Марата поднялись вверх, открывая горящие глаза. Ему стоило больших усилий вернуть себе дар речи.

– А разве нет? – спросил он, взяв наконец себя в руки.

– Нисколько, – нагло заявила я и расплылась в улыбке всего в нескольких сантиметрах от его рта.

Секунду он молчал, глядя на меня в упор и переваривая сказанные мной слова. И вдруг комната перевернулась, и я оказалась на спине, придавленная его тяжестью. Все снова стало с головы на ноги. Мужчина сверху, женщина снизу. Он крепко держал мои руки своими, словно распяв на этой широкой чужой кровати, и внимательно изучал мое лицо.

– Значит, ты меня не хочешь? – продышал он над моими губами.

– Я? Хочу тебя? С чего бы? – смело заявила я, и сердце в моей груди заколотилось, словно кроличье.

– Уверена? – пытал он, сверля меня взглядом.

– Абсолютно, – отчеканила, словно плюнула, ему в лицо я.

– Ну что ж, придется тебе ответить за свои слова, – заявил он и в две секунды выдернул ремень из своих лежавших неподалеку брюк.

Сердце забилось у меня в горле. Дыхание перешло в хрип. Будет меня бить?! Страх, возбуждение, любопытство – все смешалось. Я не протестовала. Молча ждала, как будет вести себя дальше этот мужчина, беспомощная, придавленная его сильным телом и парализованная его волей.

Марат аккуратно, но прочно затянул мои руки ремнем и прикрепил его к изголовью кровати. По моему телу поползли мурашки озноба. История со связыванием в моей жизни уже была. Но теперь она вызывала совершенно иные эмоции. Тогда, с Русланом, я не испытывала ничего, кроме унижения, боли и беспомощности. Сейчас, с Маратом, все было по-другому. Это было безумное желание. Я ждала, что он начнет действовать. Я хотела ему подчиняться. Я доверяла ему, зная, что он не причинит мне боли. И я его хотела так сильно, что, кажется, даже если бы он стал бить меня этим ремнем, я бы стонала от удовольствия.

Но он не стал меня бить. Сорвав с меня остатки одежды, он на мгновение снова завис над моим лицом.

– Значит, не хочешь? Это твое последнее слово?

– Да, – с трудом выдавила я.

– Ну, смотри, сама напросилась, – многообещающе угрожал он. – Будешь молить о пощаде.

Это было последнее, что я услышала перед тем, как впасть в беспамятство, сойти с ума от его губ, рук, от движений его горячего тела, от безумства, которое дарили мне его беспощадные пальцы, наглый взгляд и безжалостный язык. Я превратилась в дикое обезумевшее животное, чей разум разрушила вспышка первобытных инстинктов, чей речью стало звериное рычание, стон и хрип. Марат действовал с уверенностью сильного самца, вожака стаи, привыкшего к победам. Он терзал мое тело, заставляя его биться в конвульсиях. Он наблюдал за мной. Я пыталась всеми силами изображать равнодушие. Но мои актерские способности оказались гораздо слабее моей страстности, внезапно разбуженной этим мужчиной. Я металась по кровати, пытаясь выдернуть руки из жесткого и прочного кожаного плена. Марат был неумолим.

– Я сдаюсь, – прохрипела я едва слышно, когда его губы стали горячо дышать в мой живот.

– Что? – переспросил Марат, делая вид, что не расслышал, продолжая эту горячую сладкую пытку.

– Я сдаюсь, – повторила я громче. – Я хочу тебя.

– Не слышу, повтори громче. – Его язык становился еще настойчивее.

– Я хочу тебя, Марат! Очень хочу! – задыхаясь, прокричала я.

– Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – опалил он своим дыханием мои губы.

– Да, – ответила я, пытаясь не смотреть в его глаза.

– Посмотри на меня, Кэт, – потребовал он, и я не смогла ему отказать. Он уставился на меня серьезными, почти суровыми глазами, глазами мужчины. – Ты уверена, что хочешь секса?