Светлана Лубенец - Бал моей мечты

– Я, конечно, не очень в курсе, но… Словом, ты уверена, что тебе здесь обрадуются в два часа ночи? Может, лучше пойдем обратно? Ну, сделали глупость, с кем не бывает! Может, не стоит продолжать в том же духе?

– Нет! Ты не понимаешь! Это не глупость! Я должна все выяснить… Замучилась от неизвестности… – тряхнула головой Лера. – Подождите меня, пожалуйста, здесь. Я постараюсь недолго… – И она нырнула в подъезд.

…Даша совсем съежилась от холода, и Костромин предложил:

– Давай зайдем в подъезд. Там хоть ветра нет и не капает.

Они забежали на второй этаж и уселись на такой широкий подоконник, которые бывают только в старых домах. И Даша наконец смогла попросить:

– Ну теперь, Сашка, рассказывай, как ты из школы выбрался. Неужели вас на ночные прогулки отпускают?

– Отпустят там, как же! – фыркнул Сашка. – Держи карман шире! Честно говоря, я давно хотел оттуда сбежать. И обдумывал варианты. Надоели все эти пазефиры, французские прононсы и китайские церемонии. Я, знаешь, хочу поступить в Кадетский корпус, который в Кронштадте.

– Так это, наверно, только на следующий год стоит делать. Скоро уж первая учебная четверть кончится, – заметила Даша.

– Ну и что! В этой гимназии такая дисциплинища, что я по многим предметам здорово подтянулся. Ты бы удивилась, если бы услышала, как я отвечаю на уроках. Мне почему-то вдруг понравилось учиться. Думаю, любые экзамены сдам. Я по радио слышал, что в Кадетский корпус парней из неполных семей особенно охотно принимают. Чтобы без отцовской руки по улицам не болтались и не создавали в Питере криминогенную обстановку… Это как раз мой случай. И, главное, матери не надо будет перед богатеньким родственничком унижаться, чтобы он за гимназию платил.

– И все-таки ты мне так и не объяснил, как из здания выбрался, – Даша перевела разговор в нужное ей русло.

– Как-как! Через окно, вот как! Наша спальня, или, как там ее называют, дортуар, на втором этаже, а под окнами – козырек крыльца. Дурак только не вылезет.

– А обратно?

– Так и обратно тем же путем, – улыбнулся Костромин.

Дашу неприятно кольнуло упоминание дураков, которые не могут вылезти на козырек крыльца со второго этажа, потому что одним из аргументов, выдвинутых Олегом Викуловым против свидания, была как раз невозможность выбраться ночью из гимназии.

– А вы как выбрались? – спросил в свою очередь Костромин.

Даша уже почти все рассказала ему о тайном ходе, механизме колонны и даже о Чаке с Айгуль, как на площадке третьего этажа открылась дверь, и с лестницы к ним скатилась Лера. По ее счастливому виду Даше стало понятно, что у нее все в порядке и что они не зря предприняли такое опасное путешествие.

– Пойдемте, чаю горячего выпьем, – сверкая глазами, пригласила друзей разрумянившаяся, ожившая Веденеева. – Тетя Таня, Алешина мама, приглашает. А потом… И обратно.

– Тетя Таня? – удивилась Даша. – Она что, не против ваших отношений?

– Она всегда была «за», но с Кристинкой ей не справиться, – просто сказала Лера и радушно предложила: – Пойдемте.

Лера не сочиняла, когда рассказывала о своем Алексее. Он действительно оказался очень высоким, широкоплечим, с яркими синими глазами и доброй улыбкой. И смотрел он на Леру такими влюбленными глазами, что Даше даже стало завидно. Тетя Таня в байковом халате, из-под которого торчала ночная рубашка, тоже была очень симпатичной женщиной. Она успела уже не только вскипятить чаю, но и наделать кучу бутербродов, которые замерзшие путешественники на нервной почве моментально смолотили до последней крошки.

Провожать девочек в пансион вместе с Костроминым направился и Алексей.

Будто пожалев ночных путешественников, улетел куда-то по своим делам холодный ветер. Стих надоедливый дождик. Фонари заливали улицы сливочно-желтым светом, отблески ярких витрин и рекламных щитов придавали лицам фантастические цвета и выражения. Кроме четверых молодых людей, на улице, ведущей к пансиону, никого не было. Даше казалось, что она участвует в каком-то необыкновенном новом реалити-шоу. Она даже название ему придумала – «Верни свою любовь!». Жаль только, что она идет по ночному Питеру совсем не с тем человеком…

Впереди Даши с Костроминым, взявшись за руки, шли Лера с Алексеем. Рядом с метром восьмьюдесятью молодого человека долговязая Веденеева казалась гораздо ниже ростом и еще худее, чем обычно. Глядя на их спины, которые, казалось, тоже выражали состояние полного восторга и счастья, Даша, как и сама Лера, никак не могла взять в толк, чем довольно-таки неказистая девочка так понравилась Алеше с его голливудской внешностью. Костромин, будто почувствовав, о чем она думает, сказал:

– Красивый у твоей подруги парень. И взрослый. Ему, наверно, больше двадцати лет?

– Как раз двадцать, – ответила Даша и сама не заметила, как завистливо вздохнула.

Костромин рассмеялся:

– Ну, не стоит так вздыхать! К двадцати годам твой Викулов не хуже будет! Зуб даю!

Даша решила ничего не отвечать на Сашкину провокацию, тем более что они почти уже подошли к пансиону. Она хотела уже попрощаться с Сашкой и поблагодарить за помощь, как он схватил ее за руку и притянул к стене.

– Ты чего? – вырвалась Даша.

Костромин резко вернул ее на место.

– Не мешай людям, дай попрощаться, – строго сказал он и кивнул на Леру с Алешей.

Те стояли друг против друга, залитые лунным светом и не замечающие ничего вокруг. Даша поняла, что Лера с Алексеем сейчас поцелуются, и решила на них не смотреть, чтобы ее окончательно не перекосило от зависти. Видимо, выражение ее лица было настолько красноречивым, что Костромин опять рассмеялся и предложил:

– А хочешь, я тебя тоже поцелую, а ты в темноте будешь воображать, будто я – Викулов?

– Дурак, – бросила ему Даша и, стараясь не смотреть на действительно целующихся Леру с Алешей, подошла к обшарпанным дверям неотремонтированного Северного Корпуса.

Даша дернула на себя дверь, но она не поддалась. Девочка дернула посильнее, но результат оказался тем же.

– Сашка! Лерка! Она почему-то не открывается! – здорово испугавшись, завопила Даша.

Подбежавшая Лера нервно затрясла дверь за ручку. С двери дождем посыпалась старая шелушащаяся краска, но открываться она все равно не желала.

– Ну, Чака! Вот свинья! – разозлилась Даша. – А я ей еще серьги отдала, бабулей подаренные!

– Может, вы дверь перепутали? – предположил Алеша.

– Нет! Это она! – воскликнула Даша. – Видишь, дальше здание заворачивается на восток, перепутать невозможно! Это все Евчак, подлая! А еще просила от Гульки спасти! Лицемерка! Врунья!

Костромин подошел к двери, как следует дернул ее и заключил:

– Она не на ключ закрыта, с той стороны просто что-то в ручку засунуто.

– Наверняка Танька воспользовалась моей палкой от выпечки, – сообразила Даша. – Тогда… Тогда она хлипкая… Сашенька! Рвани-ка дверь еще разик! Может, палка не выдержит…

К Костромину подошел Алеша, и они с удвоенной силой рванули на себя дверь. С другой ее стороны выстрелом раздался хруст сломавшейся палки.

– Вот спасибо! – обрадовалась Даша и, расчувствовавшись, чмокнула Сашку в холодную щеку.

– Передать Викулову? – тут же съязвил он.

– Нет, Костромин, это лично тебе, – улыбнулась Даша.

Алеша заглянул в черный провал, открывшийся за дверью, и с сомнением в голосе спросил:

– А вы уверены, что остальные двери открыты?

Казанцева почувствовала, как ладони у нее вдруг стали потными и липкими. А ведь правда… Если эту дверь, ненадежно запертую палкой, они довольно легко открыли, то мощную дверь каменной темницы ни за что не открыть без ключа. Неужели она, идя за Чакой, совершенно напрасно отсчитывала лестничные пролеты, повороты коридоров и замечала щербины на полу и стенах? Конечно же, напрасно… На Танькино благородство после этой палки рассчитывать уже не стоит…

– Что же нам делать? – ужаснулась Лера. – Неужели идти через главный вход и сдаваться Михаилу Петровичу?

– Можно еще через третий этаж, старыми залами Северного Корпуса, – непослушными губами проговорила Даша, – как я возвращалась, когда меня Гулька заперла… Только…

– Что «только»? – еще больше испугалась Лера.

– Заблудиться можно. Я тогда случайно вышла к нашему дортуару. От страха выбежала… Не помню как…

– Ну вот что, девчонки, – встрял Костромин. – Мы идем с вами! Проводим, правда, Леха?

– Конечно, – живо отозвался тот. – Не бросать же вас на произвол судьбы!

– А если нас поймают? – Лера в страхе прижала руки к груди.

– Ну… Даже если и поймают, так что? Что такого страшного случится? – спокойно сказал Алексей и обнял ее за плечи. – Не зашлют же тебя еще дальше этого пансиона? А если и зашлют, то это не имеет значения! Я все равно тебя найду, а Кристинке – ни за что больше не поверю!

Лера уткнулась лицом Алексею в куртку, а Костромин опять тактично отвернул от них Казанцеву и подтолкнул к дверям пансиона.

– Догоняйте! – крикнул он влюбленным, и они с Дашей начали подниматься вверх по захламленным ступеням темной лестницы.

Узкий коридорчик третьего этажа, как и в прошлый раз Дашу, вывел четверых молодых людей к анфиладе темных залов.

– Ну что? Вспоминаешь, куда идти? – почему-то шепотом спросил Дашу Костромин, показывая на два выхода из первого зала.

– Точно не помню, – тоже шепотом отозвалась Даша, – но, кажется, я шла, не сворачивая, значит, вон в те двери. – И она показала на черный провал впереди. – А почему ты, Сашка, шепчешь? – через секунду опомнилась Даша.

– Сам не знаю, – рассмеялся в полный голос Костромин. – Наверно, из уважения к старому зданию.

Несмотря на то что в пустынных залах в этот раз она была не одна, Даша чувствовала, как у нее дрожат колени. Она вспомнила женщину со свечой и распущенными волосами, и девочке стало так нехорошо и муторно, как если бы она только что перекружилась на карусели.

– Знаешь что, дай-ка мне руку, – сказал вдруг Костромин.

Даша с радостью вцепилась в его пальцы. Мальчик и девочка молча двинулись вперед.

Как и в прошлый раз, перед Дашей потянулись комнаты, залы и зальчики, полупустые, с остатками мебели в чехлах, с картинами, задрапированными тканями, люстрами с чуть позванивающими подвесками. В некоторых залах и комнатах было совсем темно, поскольку окна закрывали щиты или толстая материя, через которую не пробивался свет луны и уличных фонарей.

У одного из выходов Даша запнулась за выгнутую ножку какого-то маленького столика. Он с грохотом опрокинулся. Все замерли. Испуганная до смерти Даша прижалась к Костромину. Он обнял ее за плечи, провел рукой по волосам и горячо шепнул в ухо:

– Не бойся, ничего страшного не случилось. Подумаешь, стол упал! Все будет хорошо, вот увидишь.

Даша подняла глаза к его лицу. Она впервые видела его так близко. Пожалуй, Лера права. Он действительно довольно симпатичный, но в их классе никогда не пользовался успехом у девчонок. В прошлом году после изучения «Ромео и Джульетты» девчонки помешались на произведениях Шекспира, перечитали все, что нашли. Чуть ли не на каждого из парней своего класса примерили шекспировские образы. Роль Ромео была отведена Игорю Овчаренко, в которого были влюблены почти все девчонки в классе, – смуглому, черноволосому, с огромными черными глазами. Даша не могла в него влюбиться только потому, что он приходился ей двоюродным братом, хотя, надо признаться, искушение было довольно велико: Игорек – настоящий писаный красавец. Тибальдом был назначен тот самый Фадеев, которого Даша, к сожалению, тогда уже разлюбила, Лаэртом – еще один парнишка с выигрышной внешностью – Денис Муравьев. Нашлись в Дашином восьмом классе и Гамлет, и Отелло, и Петруччо с Люченцио – из «Укрощения строптивой», и Себастьян из «Двенадцатой ночи». Но никто из девчонок даже не подумал связать какой-нибудь шекспировский образ с Сахой Костроминым, потому что ни одна из них о нем не мечтала. И не только потому, что он считался хулиганом. Иногда девчонки обожают хулиганов гораздо больше пай-мальчиков. Скорее всего, на него не обращали внимания потому, что он редко наведывался на дискотеки, никогда не танцевал медленные танцы, очень невыразительно одевался и ходил в школу с облезлым пластиковым пакетом вместо сумки. Голова Сахи вечно была нестрижена. Похоже, что ему никогда даже в голову не приходило сделать себе модную прическу. Сейчас же, постриженный в гимназии хорошим мастером, одетый в аккуратно отглаженную, отлично сшитую темно-синюю ветровку, он выглядел совсем по-другому. Костромин, с уверенностью подумала вдруг Даша, тянул сразу на всех: и на Гамлета, и на Себастьяна, и… пожалуй, на Ромео… Может быть, и хорошо, что такое превращение случилось с ним, когда ни одна девчонка из их старого восьмого класса этого видеть не может. Может быть, это все сберегло Сашку для нее, для Даши, а вовсе не для Нельки Русаковой? Пожалуй, она выбросит тот конфетный фантик с телефоном. Далеко ему до хрустальной туфельки. Для Золушки неожиданно нашелся вовсе не принц, а Ромео…