Антон Вереютин - Бальтазар

По дороге в Ньюпорт Бальтазар практически не спал, раздумывая над тем, что скажет матери и сестре по приезду. Его мучала совесть из-за собственной бесхарактерности, ведь на протяжении всех прошлых лет он даже не пытался разыскать родных. Зависимость от содержания и отсутствие препятствий в получении желаемого очерствили его сердце и душу. И вот теперь он сможет попросить прощения у матери и сестры за свое многолетнее равнодушие.

– Мой мальчик! – миссис Харрингтон бросилась навстречу сыну так, словно долгие годы не разлучали их прежде.

Позади нее стояла красивая стройная девушка с длинными русыми локонами, а рядом с ней высокий юноша в офицерской форме. Бальтазар сухо поприветствовал домочадцев, но одарил мать долгим ласковым взглядом, в котором сквозило «прости».

– Мой дорогой, ты наверное не привык к столь скромным условиям, в которых мы живем, но капитан Харрингтон перед кончиной постарался придать нашему дому уют и тепло, – извинилась мать, хотя путнику было не важно, где ему придется остановиться. Главное, что рядом стояли люди, которых он хотел увидеть.

– Все в порядке, мама, – отозвался сэр Барроу, и собственный голос, озвучивший слово «мама» резанул ему слух.

– Мама, должно быть, еще не пришла в себя, поэтому тянет с тем, чтобы представить нас с мистером Фитцем тебе, дорогой брат, – мягко произнесла сестра и вышла вперед.

Её приветливая улыбка и нежное прикосновение совершенно обезоружили гостя, и он, наконец, расслабился.

– Я привез Вам несколько подарков, – сообщил он родным и попросил слугу занести дары в дом.

– Это потом, а сейчас давай отобедаем, мой мальчик! Но если ты устал с дороги, то можешь отдохнуть в приготовленной для тебя комнате, и мы разбудим тебя к ужину.

Бальтазар уверил всех, что абсолютно не устал и с удовольствием отобедает в компании родных.

– Мой жених, мистер Саймон Фитц, тоже скоро примкнет к нашей семье, – подмигнула сестра. – Хотя ты и так обо всем осведомлен из моего письма.

– Да. Собственно, я и приехал на Ваше венчание, Эстелла.

– Сэр Барроу, свадьба состоится не скоро, – поравнявшись с гостем, подал голос офицер. – Однако моя дорогая Эстелла и миссис Харрингтон так хотели быстрее Вас увидеть, что написали Вам за полтора месяца до события.

– Я могу объяснить! – вмешалась невеста. – Могло случиться так, что Бальтазар мог отказываться от приезда или долго отвечать, тогда бы мы провели торжество без него. Но в этом случае матушка ходила бы понурая весь день, и праздника бы не получилось.

– Совершенно разумно, – отозвался брат. – Вы можете не беспокоиться. Я предупредил слуг и тетю Маргарет, что собираюсь в путешествие на месяц или более. Поэтому мне не нужно спешить и возвращаться до Вашего бракосочетания.

У матери резко изменилось выражение лица, но она постаралась взять себя в руки.

– Как поживает миссис Хёрвуд? – спросила она явно без намерения услышать развернутый ответ. – Надеюсь, здорова?

– Да, все в порядке. У моих кузин Гуинивер и Аделаиды тоже.

– Очень хорошо, – чуть слышно произнесла миссис Харрингтон и дала указание экономке подготовить обеденный зал.

Бальтазар после того, как разместили его лакея, поднялся в свою комнату, чтобы переодеться с дороги, и наткнулся на мини-портрет Эстеллы, стоявший на тумбочке возле кровати. Видимо, раньше это была ее комната. На него смотрела совсем еще юная девочка с большими серыми глазами и веснушками на щеках. Сейчас ей было лишь 15 лет, однако выглядела она многим старше детского портрета. Вместе с тем что-то лукавое и притягательное таилось в этом взгляде, отчего гость невольно улыбнулся. Удивительно, но в них не было ничего схожего. Они абсолютно не были похожи друг на друга: ни конституцией тела, ни строением головы, ни цветом глаз и волос. Бальтазар был очень похож на отца, а Эстелла явно переняла черты матери. Вот такая игра природы.

– Клифтон не вспоминал меня перед кончиной? – спросила миссис Харрингтон, прогуливаясь как-то вдвоем с сыном возле замка Карисбрук[4].

– Боюсь, что вслух он нам об этом не поведал, даже если вспоминал, – честно ответил Бальтазар, хотя ему хотелось преувеличить правду.

– Я не хотела брать фамилию Оливера, но он настоял на этом, чтобы по графству не ходили слухи. К тому же, он не хотел, чтобы Эстеллу не брали замуж из-за незаконнорожденности. Хотя ты ведь помнишь, что она родилась в браке с твоим отцом.

– Помню, мама. Ей было около двух лет.

– Ты никогда не приезжал к нам из-за запрета Клифтона?

– Да. Отец старался всегда сопровождать меня или оставлял подле меня нашего камердинера в случае своего отсутствия.

– А что тебя останавливало после его смерти? – через минуту поинтересовалась мать и взглянула сыну в глаза.

Они остановились, и Бальтазар предложил присесть на скамью, после чего взял ее за руки.

– Тебе обидно, что больше трех лет я не писал тебе и Эстелле, не смотря на отсутствие препятствий к общению. Так вот это не совсем так, мама. Тётя Маргарет может в любой момент оспорить завещание отца, в том числе в Церковном суде, если узнает, что я ослушался условия о наследстве, в котором не вправе связываться с тобой и сестрой, пока являюсь владельцем Барроу-хаус. Надеюсь, ты оценишь, как я рискую, приехав к Вам.

– Я догадывалась, что даже перед уходом в мир иной Клифтон постарается максимально оградить тебя от меня. Его обожаемая сестра, верно, с удовольствием следит за исполнением его поручения.

– Давай не будем портить друг другу настроение, ведь сейчас я здесь и очень рад нашей близости.

Он поцеловал обе руки матери в перчатках из тонкой кожи.

– Похолодало, – произнесла миссис Харрингтон, сменив гнев на милость, однако всю дальнейшую дорогу домой на любые темы отвечала односложно.

Выйдя из дорожной кареты, они столкнулись с расстроенной Эстеллой, которая возвращалась откуда-то пешком без сопровождения. Она даже не заметила, что один из ее паттернов[5] застрял в грязи, поэтому со стороны казалось, будто девушка хромает.

– Дочка, что случилось? Где ты была?

Разгоряченная Эстелла обернулась. Она была прекрасна в этот момент.

– Все в порядке, мама. Просто Саймон отказался меня проводить, предпочитая общество своих друзей на базе.

– Дочка, но не каждый же день он обязан покидать из-за тебя место своей дислокации. Бальтазар, будь добр, займи свою сестру, пока я буду давать поручения по хозяйству! Без моего участия ни один слуга и пальцем не повернет.

– Слушаюсь, мама. Эстелла, может побеседуем в гостиной? – предложил сэр Барроу.

– Нет. Топлено только в библиотеке. Я переоденусь и спущусь туда через минуту.

Когда она присоединилась к нему, на ней было легкое муслиновое платье приталенного силуэта с голубым шелковым поясом на талии. Волосы же не были убраны в прическу, а свободно лежали на плечах и спине.

– Я не отрываю тебя от важных дел? – словно колокольчик, прозвенела она.

– Какие могут быть важные дела вдали от моего поместья? Но спасибо, что спросила.

– Может, ты хотел написать пару писем домой.

– Нет, ты меня не отрываешь, Эстелла. Так что произошло у Вас с мистером Фитцем? Ведь отказ тебя проводить, полагаю, причина, придуманная для мамы.

– Я не хочу это обсуждать. Лучше расскажи мне что-нибудь приятное из твоего детства!

– Даже не знаю, с чего начать, дорогая сестра…

– Не называй меня так! – вдруг перебила собеседница, но тут же попросила прощения.

– Ну, что ж. Дабы тебя более не гневить, расскажу одну историю, благодаря которой отец стал мне доверять и хвастаться всем по приезду, что я взрослый не по годам. Шел, кажется, 1845 год. Мне было тогда четырнадцать лет, и отец в первый раз взял меня с собой в путешествие на корабле Ост-Индской компании, которая следовала в Сомалийский порт Аден. Чтобы ты понимала: Сомали – это страна, расположенная на одноименном полуострове в северо-восточной Африке и омываемая на севере Аденским заливом, а на востоке и юге – Индийским океаном. Так вот, за десять лет до этого Великобритания заключила договор с тамошним султаном, согласно которому в Адене стала размещаться база для угля и котловой воды. Главным поставщиком угля являлся мой отец, кроме того, он был другом и правой рукой капитана Гайнса, который побудил султана Лахеджа уступить полуостров британцам.

– Мне уже скучно, – нарочито зевая, отозвалась Эстелла, чем рассмешила Бальтазара.

– Ты не права. Только представь себе, что при удобном случае блеснешь перед своим женихом и другими офицерами своими познаниями в географии и политике!

Девушка приподняла одну бровь и через несколько секунд сделала заинтересованный жест, призывая рассказчика продолжать.

– В 1839 году англичане фактически захватили Аден, чему формально был придан вид договора купли-продажи, где одну из подписей поставил сэр Барроу. По этому договору султан за скромное вознаграждение передал Британии аденскую гавань и прилегающее селение. Таким образом, город стал административным центром британского протектората и использовался в качестве перевалочной базы на морском пути в Индию.

Раньше отец никогда не брал меня в столь дальние и опасные путешествия, а в этот раз захотел испытать мою выносливость. Морскую качку я с горем пополам осилил, и несмотря на бледный вид ни разу не вырвал за борт, по крайней мере, не на глазах сэра Барроу. Когда мы, наконец, прибыли, он доверил мне охрану своей каюты, чем я был очень горд. Однако в охране нуждалась не только каюта моего отца, но и в целом все судно, поскольку большая часть матросов и моряков была занята на суше.

Пробыв в Адене три дня и две ночи, мы должны были следовать дальше, в Индию. И вот однажды, буквально за пару часов до возвращения отца, капитана и его команды на корабль перед отплытием, я заметил на палубе чужака. Кто-то в ободранных одеждах сверкнул на меня горящим взглядом на смуглом лице и юркнул за угол. С собой у меня был лишь подаренный отцом неширокий клинок, но отваги было не занимать. Я преследовал вора по всему кораблю и потерял из виду где-то возле отцовской каюты. Попытался проникнуть внутрь, однако что-то громоздкое оттуда загородило дверь. Этот мелкорослый преступник был ловок и хитер. Ничего не оставалось, как позвать на помощь, только я не хотел подставлять отца и будить всю округу ради сомалийского воришки. Слишком много чести для него.

Тогда я взглядом нашел отца, стоявшего на суше рядом с рослым африканцем в пестрой накидке. Тот принимал от него деньги, видимо, за провизию. Я схватил лампу, висевшую на палубе, с помощью которой направил свет от клинка в сторону отца. Сэр Барроу все понял и уже через несколько мгновений помогал мне вытаскивать преступника из-под кровати. Хитрый воришка переставил шкаф обратно и открыл дверь каюты, чтобы мы подумали, будто он сбежал. Однако мы с отцом тоже не так глупы и перед обследованием огромного судна решили проверить помещение. Что самое интересное, тощий сомалиец успел крикнуть, глядя прямо на меня: «Помогите мне! Я англичанка!», когда отец выволок его и повел куда-то к поселенцам, закрыв рот, чтобы никто из команды не услышал, что произошло.

В итоге, я получил от отца значок с гербом нашей семьи и похвалу за доблесть и решительность.

– Так кто же это был на самом деле? – воскликнула Эстелла, дослушав историю с открытым ртом.

– Не знаю. Впоследствии сэр Барроу сказал мне, что я, верно, ослышался, раз мне почудилось, будто сомалиец на чистом английском назвал себя англичанкой, – рассмеялся Бальтазар.

– А вдруг это действительно был англичанин, и вы не помогли ему?

– Тогда зачем называть себя в женском роде? И вообще, почему было просто не поговорить со мной вместо того, чтобы бежать?

Девушка расстроенно облокотилась на спинку софы.

– Все-таки жаль, что вы не узнали его историю, – произнесла она и дернула за веревку на стене.

В библиотеку вошла кухарка.

– А где Бетси? – спросила хозяйка.

– Горничная занята. Ваша мать дала ей какие-то поручения.

– Не важно, миссис Морс. Я лишь хотела узнать, когда нас позовут на ужин?

– Все готово, мисс. Можно проходить в обеденную.

– Ну, слава Богу! А то я умираю с голоду.

С этими словами Эстелла взяла брата за руку и повела к столу.

– Дорогая моя, тебе уже идет шестнадцатый год, поэтому ты не можешь продолжать вести себя, как капризный ребенок, – отчитывала дочь миссис Харрингтон.

– А ты, мама, не должна вмешиваться в наши с Саймоном отношения. Свои ошибки я, в конце концов, признаю сама. Но если ты в итоге дашь совет, который не поможет, а ухудшит наше положение, то вся вина за сложившуюся ситуацию ляжет на тебя.

Мать с минуту раздумывала и, не сказав ни слова, продолжила жевать. Бальтазар же заметил, как сверкают глаза его сестры в гневе, а румянец украшает щеки.