Во время моей официозной речи он несколько оторопело смотрел на мой рот, видимо, не совсем понимая, как я могу произносить такие гадости, но, стоило мне взять его ладонь, тотчас оживился. Не отпуская моей руки, наклонился ко мне и разразился ответной речью, смешливо посверкивая голубыми глазками:

— Дражайшая Яна Ивановна! Мне очень приятно, что вам приятно! А вообще — то я купил комп для вас, чтобы вам было легче работать. Я со скорбью видел у вас на столе горы бумажек, исписанных вашими бедными ручками, и допотопную пишущую машинку. — И двусмысленно добавил: — Не пожалеете, что приняли мой подарок!

Войдя в кабинет, он, то и дело обливая меня ласковой теплотой взгляда, шустро вынул из коробки системный блок любимого мной синего цвета. Откуда он узнал, что мне нравится всё синее? Или это случайное совпадение?

— Да, вам бы и компьютерный уголок надо сюда хороший поставить, и кресло. — Он оценивающе оглядел убогое убранство кабинета. — Бедновато тут у вас. Мебель могла бы быть и получше…

Я решительно прервала его вульгарные нуворишеские речи:

— Мне и так хорошо. Я привыкла. К тому же комп будет стоять не здесь, а на абонементе. Там он гораздо больше пользы принесет.

Влад аж в лице переменился.

— Почему на абонементе? Нужно же учитывать пожелания дарителя! Я хочу, чтобы он здесь стоял, и вы на нем работали! Я специально для вас его выбирал! Знаете, как трудно было найти полностью синий компьютер?! — В ответ на мой недоуменный взгляд пояснил: — Да это Абрам Серафимович как-то обмолвился, что ваша страсть — синий цвет! А я запомнил, естественно!

Почему естественно, я уточнять не стала, ведь если не хочешь знать ответ, не задавай вопрос.

Он вынул из коробки монитор, и я изумленно округлила глаза. Жидкокристаллический монитор был огромен, как телевизор, к тому же ласкающего глаз глубокого синего цвета. Влад гордо прокомментировал, оглаживая его рукой, как собаку:

— Экран сорок дюймов! Удобнейшая вещь! Можно любой фильм посмотреть. К тому же системный блок на десять терабайт, настоящий сервер.

Мне стало не по себе. За кого он меня принимает? За геймершу или киноманьячку? К тому же сколько стоит этот подарочек? Я-то думала, он нам довольно скромный аппаратик презентует, из тех, что самим за устарелостью не нужен, но тут что-то несусветное получается. Еще раз, спотыкаясь на каждом слове, попыталась замолвить словцо о страждущих читателей.

Он разражено оборвал мой неловкий лепет:

— Ладно, куплю и для читателей, но попроще, а то вандалов среди них водится гораздо больше, чем нужно. Но этот поставлю здесь! — и стал решительно подсоединять системный блок к монитору.

Получилось, что я не мытьем, так катаньем выпросила у него второй компьютер. Мне здорово поплохело. Попыталась отказаться, но он меня даже не слушал. Не зная, как ему помешать, я бессмысленно топталась рядом. Он достал из очередной коробки лазерный принтер, тоже синего цвета. Потом динамики, аж четыре штуки, синие мышь, наушники и джойстик. Наконец компьютер был собран.

С довольной физиономией Влад усадил меня в мое старенькое, немного скособоченное кресло, и встал сзади, низко ко мне склонившись. Мне в нос ударил его запах. Пахло мужественно и энергично, чем-то вроде соснового бора. Я даже покосилась на него одним глазом, чтобы выяснить, во что он одет. Честно говоря, несмотря на то, что мы с ним общались почти час, я только сейчас разглядела, что на нем плотные черные джинсы и серый ручной вязки джемпер. Я вообще не наблюдательная.

Заметив, что он, пользуясь полнотой обзора, не слишком прилично оглядывает мою грудь, позлорадствовала, что на мне плотная водолазка, надежно закрывающая шею и всё, что ниже. Если бы я надела свободное платье с глубоким вырезом, как собиралась поутру, вид сверху был бы гораздо более впечатляющим. Да, не повезло ему.

Засветился экран, распространяя вокруг загадочное мерцание, и на рабочем столе компьютера появились ярлыки совершенно незнакомых мне программ. Я имела глупость признаться ему в этом. Оживившись, будто услышав что-то удивительно приятное, он с энтузиазмом воскликнул:

— Ничего страшного! Я вам их все покажу. Они очень удобны для работы и современный человек должен ими владеть.

Только я хотела заявить, что с современными людьми ничего общего иметь не желаю, как раздался мелодичный трезвон. Какой-то музыкальный инструмент, похожий на челесту, нежно вызванивал: Ах, мой милый Августин…

Влад раздраженно выхватил из кармана сотовый телефон и сердито рявкнул:

— Слушаю! — Посмотрел на часы и удивленно протянул: — Да, уже пора, что-то я не заметил, как время прошло.

Стараясь смутить его и этим закончить конфузящую меня процедуру, я провокационно заявила:

— Вы куда-то опаздываете? Это в моем чарующем обществе вы о времени забыли?

Вместо того, чтобы опровергнуть мои слова, на что я и рассчитывала, Влад с легкостью согласился:

— Да, конечно! — И, низко склонившись к моему уху, доверительно прошептал: — И я рад, что вы это понимаете! Мне пора, но мы с вами очень скоро встретимся! — обнадеживающе погладил меня по руке и вышел, оставив в полном недоумении.

Я диковато уставилась на бесшумно закрывшуюся за ним дверь, будто это она была повинна в его игривых заявлениях. Что за дурацкие шутки?

Откинувшись на спинку стула, посмотрела на уставленный техническими причиндалами стол. Выглядел он весьма внушительно. Но толком полюбоваться на свое приобретение не успела. Хлопнула дверь, и в комнату дружной толпой ворвались мои великолепные сотрудницы. Обступив стол, стали громко выражать неуемный восторг, тыча пальцами в экран и удивляясь, почему он не проваливается, хотя круги от пальцев расходятся.

— Ах, какая прелесть! И синенький такой! Ой, а это что за штука?

Я не успевала отвечать на вопросы, градом сыпавшиеся на меня от четырех женщин. Вдруг Ванда Васильевна прищурилась и глубокомысленно изрекла:

— А почему вы компьютер здесь поставили? Хотели же на абонементе? Передумали? Жалко стало?

И тут я совершила роковую ошибку. Вместо того, чтобы сказать что-нибудь нейтрально-правдоподобное, бестолково ляпнула:

— Да это Владислав Владимирович настоял. Сказал, что купил его специально для меня. А читателям возьмет что-нибудь попроще, антивандальное.

Дамы потрясенно замолчали и уставились на меня, как на невиданную ранее зверушку.

Ванда Васильевна, прижав руки к груди, озаренно, как в трансе, пробормотала:

— Теперь понятно, почему он к нам так зачастил. Мы-то, грешным делом, думали, он высматривает, чего бы еще у нас оттяпать, а он на вас, значит, нацелился.

Я запротестовала:

— Да с чего же он зачастил? Первый раз и показался.

Тут мой дружный коллектив мерзко захихикал.

— Да прямо! Он тут через день околачивается. Это вас на рабочем месте почти не бывает, вот вы его и не видите. А мы вам не говорили, чтобы лишний раз не тревожить, по наивности считали, что он с дурными намерениями, но ошибались.

Остолбенев, я в недоумении уставилась на них. Меня, действительно, в библиотеке частенько не бывает, времена тяжелые, приходится волком метаться по городу, выпрашивая у различных благополучных фирм то одно, то другое. Вчера я, к примеру, приплелась на работу уже к концу рабочего дня, но зато с крупной добычей, двумя сотнями новых красочных книг для наших малышей, которым уже совершенно нечего было читать. Но неужели он и впрямь так часто сюда приходил? И зачем, действительно? В фантастическую сказочку о своей неземной привлекательности мне что-то не верилось.

Вера Сергеевна, еще одна из пострадавших на личном фронте, правда, не имевшая сил расстаться с изменником-мужем, но, так же, как и я, не верящая в чистоту мужских помыслов, с сомнением предупредила:

— Не мое это дело, конечно, Яна Ивановна, но я бы на вашем месте была поосторожнее. Мало ли что?

Эта фраза вызвала резко негативную реакцию романтично настроенных дам. Ванда Васильевна тут же обвинила Веру Сергеевну в трусости.

— Что, если с одним не повезло, то теперь всю жизнь на мужиков не глядеть? Под лежачий камень воды не течет! Вы не теряйтесь, Яна Ивановна! Улыбайтесь пошире и глазки стройте! Может, и повезет! Влад — парень видный! Главное — вовремя ухватить!

Люда Пирожкова, всегда держащая про запас параллельно с основным пару-тройку резервных ухажеров, горячо поддержала:

— Конечно! — и немедля с пылкой заботой дала мне практический совет: — Вам, Яна Ивановна, надо обязательно модную стрижку сделать, а то сейчас такие прически и не носят вовсе!

Насупясь, я саркастично поблагодарила:

— Спасибо за поддержку, дорогие коллеги! В следующий раз я немедля кинусь Владиславу Владимировичу на шею, повисну на нем, как чугунная гиря, и больше не отпущу! А для пущего эффекта предварительно сделаю стрижку ежиком, как у Любаши, и выкрашусь в оранжевый цвет, или нет, лучше в зелененький, чтобы издалека было видно! После этого он от меня точно никуда не денется!

Люда сурово укорила, не одобряя мой выпад:

— Не передергивайте, Яна Ивановна! Мы же о вас печемся! Чтобы вам лучше жилось! Вы еще молодая женщина, а уже крест на себе поставили, так нельзя!

Чтобы прекратить эту навязчивую, загнавшую меня в угол, опеку, я коварно напомнила:

— А кто книги оставил без присмотра? Сейчас половины фонда недосчитаемся!

Дамы возмутились:

— Да мы на страже Марью Степановну оставили! Мимо нее мышь не прошуршит, не то что читатель с книжкой! — но на рабочие места всё же отправились, обсуждая сделанный мне подарок и мои неосторожные слова.

Устало сев за стол, я невидящим взглядом уставилась в голубовато мерцающий монитор. Что это такое? Зачем мне приписывают этого мальчугана? Даже если бы он был постарше, или я помоложе, у нас с ним ничего не вышло — слишком мы разные. Я скромная библиотекарша, к тому же с печальным жизненным опытом, а он супермен и, я уверена, у него наверняка имеется роскошная девица не чета мне. А, возможно, и не одна. Хотя есть еще один вариант: ему надоели миленькие молоденькие личики и захотелось чего-нибудь репно-редичного. Деликатесы в больших количествах ведь приедаются.

Вечером проводили диспут для старшеклассников. Показывали им портреты великих людей. Оказалось, что современные школьники не знают практически никого. Ни Толстого, ни Достоевского, ни Леонардо да Винчи, ни Микеланджело, ни Менделеева. Единственный, кто удостоился чести быть опознанным — Александр Сергеевич Пушкин. Его узнали все. По бакенбардам.

После ухода детей я сокрушенно спросила у Люды:

— Как ты думаешь, это недостаток преподавания или просто время такое?

Она хмуро пробормотала, не считая нужным дипломатничать:

— Да это школа у нас такая, рабочее-крестьянская. Вы же знаете, что все, кто хотел из своих детей нормальных людей сделать, отдал их в городские лицеи или гимназии, а в нашей школе учат по остаточному принципу — тех, кто остался. Из нашей школы в вузы единицы прорываются. Да и то по блату.

Мои детишки тоже учились в этой школе, и я тяжело вздохнула, приняв ее слова как упрек в собственной родительской нерадивости.

Закрыв библиотеку и сдав ее на охрану, к дому подошла уже в десять часов. Открыла железную дверь подъезда и по нервам ударило неприятное предчувствие. Постаралась поскорее подняться по неосвещенной лестнице, не искушая судьбу. На моем этаже мне навстречу двинулась темная фигура, заставив сердце испуганно забиться. Но прозвучал голос, и от сердца отлегло, но зато захлестнул порыв горячей злости.

— Где ты шатаешься, Яна? Я тебя здесь три часа уже жду.

Михаил, черти бы его драли!

— Какого дьявола ты меня пугаешь? Шел бы к подруге и развлекался с ней! Выпить, что ли, не с кем?

Он нахально возмутился:

— Не хочу я ни с кем пить, я с тобой жить хочу!

Я молча обошла его, как фонарный столб. Это было неосмотрительно, потому что он схватил меня в охапку, притиснул к стене и стал мять, пытаясь добраться до губ. Силой я никогда не отличалась, это ведь не ум, поэтому несколько испугалась. В его напоре были страсть и злость — убийственное сочетание. К тому же от него сильно разило перегаром. Я изо всех сил пихнула его:

— Отстань, скотина! Или кричать буду!

Он даже не шелохнулся. Тогда мне пришлось применить очень неприятный для насильников приемчик. Извернувшись, я ударила его коленом в пах. Он согнулся пополам, а я быстро рванула к себе, на ходу вынимая ключ из кармана и молясь, чтобы экс не опомнился как можно дольше. Стремительно вставив ключ в замок, распахнула дверь. Услышав тяжелый топот ног за спиной, успела захлопнуть ее за мгновенье до того, как в нее ударилось тяжелое тело разъяренного мужчины.