Майерс ответил ему отсутствующим взглядом, однако затем в налитых кровью карих глазах мелькнуло понимание. Человек-гора медленно высвободил руку, залпом допил виски из кружки и, кашлянув, вытер губы. Может, он и покраснел, но за бородой ничего не было видно.

– О нет. То есть, в смысле, о да. Честное слово. И у могавков, и у тускарора женщины сами выбирают, с кем хотят разделить постель, даже за кого выйти замуж. Изнасилований вообще не водится, нет у них такого. Нет-нет, сэр, никто ее не обидит, даю слово.

– Что ж, рад это слышать.

Джейми расслабленно откинулся назад и мельком глянул на меня, словно говоря: «Надеюсь, ты довольна». Я скромно улыбнулась.

Иэну, конечно, еще не стукнуло и шестнадцати, но он был весьма наблюдательным и все это от него не ускользнуло. Парнишка многозначительно кашлянул.

– Дядюшка, мистер Майерс любезно пригласил меня отправиться с ним и миссис Полли, чтобы я увидел индейскую деревню. Я прослежу, как ее там устроят, не волнуйся.

– Ты… – начал было Джейми и умолк.

Он пристально уставился на племянника, сидевшего с другой стороны костра. Я буквально видела, как в голове Джейми бешено завертелись шестеренки.

Иэн не спросил разрешения. Он просто объявил, что отправится с ними. Если Джейми собирается ему запретить, то он должен хорошенько обосновать свои слова. Едва ли он сможет говорить об опасности, ведь это будет означать, что он заведомо подвергает риску жизнь рабыни, не доверяет Майерсу и его дружбе с местными индейцами. Джейми попал в ловушку, причем весьма ловкую.

Он шумно выдохнул через нос. Иэн расплылся в улыбке.

Я оглянулась – Поллианна сидела на том же месте не шевелясь. Она по-прежнему не сводила глаз с Майерса, однако теперь на ее губах играла призывная улыбка. Поллианна медленно подняла ладонь и якобы рассеянно провела ею по массивной груди.

Майерс таращился в ответ с хищным огоньком в глазах.


«Поступила бы я иначе? – думала я, прислушиваясь к шуршанию и тихим стонам, которые доносились со стороны одеял Майерса. – Если бы знала, что моя жизнь зависит от мужчины? Стала бы я делать все, что в моих силах, добиваясь его расположения?»

Из кустов донесся шорох. Громкий. Я напряглась, Джейми тоже. Он медленно высунул руку из-под моей рубашки и потянулся к кинжалу, однако сразу расслабился. Мы оба уловили уже знакомую скунсову вонь.

Джейми вновь сжал мою грудь и быстро провалился в сон, согревая шею теплым дыханием.

Не такая уж между нами разница, наверное. Разве мое будущее определено? Разве моя жизнь не зависит от мужчины, связанного со мной – по крайней мере отчасти – плотскими желаниями?

Над деревьями пронесся легкий ветерок, и я натянула одеяло повыше. Костер догорел, а в горах после захода солнца прохладно. Луна скрылась, однако ночь стояла ясная, и ярко светили звезды, вырисовывая контуры вершин.

Нет, разница есть. Пусть мое будущее неизвестно, мне есть с кем его разделить, и узы между мной и моим мужчиной куда крепче, чем плотская связь. И есть еще одно, главное отличие – я сама выбрала свою судьбу.

Глава 15

Благородные дикари

Утром мы попрощались. Джейми с Майерсом выбрали место нашей новой встречи через десять дней. Вокруг простирались бесконечные горы и леса… как здесь ориентироваться? Мне оставалось лишь довериться чутью Джейми.

Они повернули на север, мы – на юго-запад и двинулись по течению ручья, у которого разбивали лагерь. В наступившем молчании я испытывала странное одиночество, но вскоре привыкла и расслабилась, с интересом изучая округу. В конце концов, эти края могут стать нашим домом.

Эта мысль меня пугала. Да, здесь невероятно красиво, но где в столь дикой природе место для людей? Однако я не стала делиться размышлениями с Джейми, а просто следовала за его лошадью все глубже и глубже в горы. Остановились мы лишь ближе к вечеру – разбили небольшой лагерь и наловили рыбы.

Солнечные лучи медленно таяли, отступая за деревья. Толстые, поросшие мхом стволы окутались тенями, хотя на листве еще играли отблески закатного света.

Неподалеку, в траве, вдруг загорелся крошечный огонек, холодный и яркий. А потом еще и еще… Вскоре они покрыли всю окраину леса и лениво порхали в сумерках.

– Знаешь, я никогда не видела светлячков, пока не стала жить в Бостоне, – проговорила я, наслаждаясь зрелищем. Словно кто-то рассыпал изумруды и топазы. – В Шотландии их нет, правда?

Джейми покачал головой и развалился на траве, подложив руку под голову.

– Симпатичные малыши, – заметил он. – Люблю это время суток. Когда я жил в пещере, после Каллодена, то каждый день выходил на закате и сидел на камне, ждал темноты.

Джейми наблюдал за светлячками сквозь полуопущенные веки. Тени стали длиннее, ночь потихоньку вступала в свои права. Только что свет, падающий сквозь листву, делал Джейми пятнистым, словно олененка, а теперь исчез, оставив его лежать в матовой зелени.

– Вот-вот появится мелочь: мошки, комары… все кусачие твари, что вьются стайками над водой. Ласточки станут их ловить, потом туда-сюда заснуют летучие мыши. А по воде пойдут круги – выплывет лосось.

Джейми смотрел, как покачивается на ветру высокая трава на склоне, но я знала, что на самом деле перед его глазами крошечное озеро возле Лаллиброха, покрытое рябью, живое.

– Такой краткий миг – а кажется, будто он длится вечность. Странно, правда? – задумчиво произнес Джейми. – Видишь, как свет угасает… – Он обвел рукой поляну, окруженную дубами, и долину внизу, уже затопленную тьмой.

– Ага.

Я прилегла рядом. Внизу, под деревьями, воздух казался густым и прохладным, как в церкви, заполненной ароматами ладана.

– Помнишь отца Ансельма из аббатства? – Я подняла взгляд. Листва словно лишалась цвета, из зеленой она стала серебристо-серой, как мышиная шерстка. – Он говорил, что в каждом дне есть час, когда время будто замирает… У каждого человека он свой. Отец Ансельм думал, это и есть час рождения. – Я глянула на Джейми. – А ты знаешь, когда ты родился? В смысле, в котором часу?

Он улыбнулся, разворачиваясь ко мне.

– Знаю. Может, отец Ансельм и прав, ведь я родился во время ужина, как раз в сумерках первого мая. – Джейми с усмешкой отмахнулся от светлячка. – Я разве не рассказывал? Матушка только поставила в печь горшок с овсяной похлебкой, как начались схватки. Про готовку она и думать забыла. Остальные тоже, пока не почуяли запах горелого. В общем, все остались и без ужина, и без горшка. Пришлось им есть здоровый такой пирог. Правда, его готовила новая кухарка и начинила незрелым крыжовником, поэтому все, кроме матушки и меня, конечно же, всю ночь промаялись от несварения.

Джейми покачал головой, по-прежнему улыбаясь.

– Отец говорил, что еще много месяцев не мог на меня смотреть без рези в кишках.

Я рассмеялась. Джейми достал прошлогодний листок из моих волос.

– А в котором часу родилась ты, саксоночка?

– Понятия не имею, – ответила я с привычным отголоском боли по утраченной семье. – В свидетельстве о рождении об этом не сказано, а дядя Лэм если и знал, то мне не говорил. Зато я знаю, когда родилась Брианна. Ночью, в три минуты четвертого. В родильной палате на стене висели огромные часы.

Несмотря на сумерки, я заметила удивление на лице Джейми.

– Ты не спала? Ты вроде бы говорила, что у вас женщин погружают в сон, чтобы не было боли?

– Я отказалась.

Вокруг нас сгустились тени.

– Почему, черт возьми? – недоверчиво воскликнул Джейми. – Никогда не видел, как женщины рожают, зато слышал достаточно часто. И будь я проклят, если пойму, почему женщина в здравом уме пойдет на такие муки, если можно их избежать!

– Ну… – Я помолчала. Казаться чересчур мелодраматичной не хотелось. Впрочем, что было, то было. – Ну, – снова начала я, теперь уже с вызовом, – я думала, что меня ждет смерть, и не хотела умирать во сне.

Джейми вскинул бровь и насмешливо фыркнул.

– А почему бы и нет?

– А ты хотел бы?

Я удивленно глянула на него. Джейми потер переносицу, все еще посмеиваясь.

– Да. Наверное. Я уже стоял на виселице, и как-то мне не понравилось. Несколько раз меня чуть не убили в битве, но там, как понимаешь, некогда было размышлять. А вот когда я едва не умер от ран и лихорадки, было настолько больно, что смерть казалась желанным избавлением. В целом если я мог бы выбирать, то умереть во сне – не самый плохой вариант. – Он наклонился ко мне и поцеловал. – Желательно в постели, с тобой под боком. В весьма почтенном возрасте, имей в виду. – Он легонько коснулся моих губ языком и встал, стряхивая сухие дубовые листья с бриджей. – Займусь-ка я костром, пока хоть что-то видно. Принесешь рыбешек?

Я оставила его возиться с кремнем и растопкой, а сама спустилась к ручью, где мы оставили выпотрошенную форель. Когда я вернулась, было уже настолько темно, что я видела только силуэт, сидящий на корточках у крошечного костерка. Между рук, словно благовоние, поднималась светлая струйка дыма.

Положив рыбу в траву, я присела рядом с Джейми и стала смотреть, как он подкладывает новые веточки в костер, терпеливо выстраивая его, словно защиту против надвигающейся ночи.

– Как думаешь, каково это? – вдруг спросила я. – Умереть?

Джейми уставился в огонь. Горящий прутик хрустнул, рассыпая сноп искр; они взмыли вверх и погасли.

– Ибо всякая плоть – как трава… засохла трава, и цвет ее опал, – тихо процитировала я Библию. – Как думаешь, после смерти ничего не будет?

Джейми покачал головой и перевел взгляд туда, где среди темных стволов мигали яркие искорки-светлячки.

– Не знаю, – негромко отозвался он и коснулся моего плеча своим. Я опустила на него голову. – Есть слова Церкви… – Он не сводил глаз с пляшущих в траве огоньков. – Нет, не знаю. Думаю, все там будет хорошо.

Джейми на миг прижался щекой к моим волосам, а потом встал и взялся за кинжал.

– Костер готов.

С приходом сумерек спала и жара. Легкий ветерок сдувал влажные пряди с моего лица. Я сидела с закрытыми глазами, опустив голову и наслаждалась приятной прохладой.

Джейми чем-то шуршал у костра. Затем раздались другие тихие звуки – он остругивал дубовые веточки, чтобы потом зажарить рыбу.

Думаю, все там будет хорошо. Я тоже. Та сторона окутана тайной, но порой были такие часы, когда время замирало, а я сидела без мыслей, спокойная, и вглядывалась… во что? Нет ни имени, ни лица, доброе, мирное. Если смерть такая…

Рука Джейми зацепила мое плечо, и я улыбнулась, не открывая глаз.

– Черт! – раздалось с другой стороны костра. – Порезался, болван неуклюжий!

Я распахнула глаза. Джейми, в добрых восьми футах, посасывал небольшой порез на костяшке большого пальца. У меня по спине пробежали мурашки.

– Джейми. – Собственный голос показался мне странным, а на шее сзади будто вдруг возникла мишень.

– А?

– Кто-то… – Я сглотнула, чувствуя, как волоски на руке становятся дыбом. – Джейми… кто-то… у меня… за спиной…

Он глянул на тени за моим плечом, и его зрачки расширились. Оборачиваться я не стала – бросилась плашмя на землю, чем и спасла себе жизнь.

Раздалось громкое «Уфф!», и вдруг резко запахло аммиаком и рыбой. Что-то ударило меня в спину, да так, что вышибло весь воздух из легких, а потом тяжело наступило мне на голову, вдавливая лицо в землю.

Я вскочила, хватая воздух ртом и смахивая с лица прилипшие листья. По поляне, вереща, как кошка, рыскал огромный черный медведь.

Сперва, ослепленная грязью, я не заметила, где Джейми. А потом увидела его… под зверем. Джейми обхватил огромную шею рукой, уткнувшись лбом в плечо, как раз под раззявленной слюнявой пастью.

Из-под туши вылетела нога – Джейми отчаянно пытался поймать опору. Ботинки и чулки он снял, когда мы разбивали лагерь, и я испуганно вздохнула, когда босая ступня прошлась по остаткам костра, поднимая сноп искр.

Предплечье Джейми, почти утонувшее в густой шерсти, напряглось от усилий. Свободная рука раз за разом наносила удары. Он не выронил кинжала! Одновременно Джейми изо всех сил давил на шею зверя.

Медведь упирался и бил лапой, пытаясь стряхнуть надоедливую ношу, а потом потерял равновесие и со злобным рычанием рухнул мордой вперед. Я расслышала сдавленное «Уфф!», которое на этот раз вряд ли издал медведь, и лихорадочно стала озираться в поисках какого-нибудь оружия.

Зверь с трудом встал на лапы, яростно отряхиваясь. Мелькнуло искаженное от усилий лицо Джейми. Он вытаращил глаза, заметив меня, и выплюнул изо рта шерсть.

– Беги!

А потом медведь вновь рухнул, и Джейми скрылся под огромной тушей.

Смутно припоминая Маугли с его Красным Цветком, я бешено зашарила руками по сырой земле, но находила лишь горелые ветки и тлеющие угли, которые обжигали пальцы, но все равно были слишком малы.

Я всегда считала, что медведи от злости рычат. Этот шумел ого-го как, однако звуки скорее напоминали поросячий визг. Джейми тоже не молчал, что, учитывая обстоятельства, меня радовало.