Диана Гэблдон - Барабаны осени. Книга 1. На пороге неизведанного

Держись крепче, Джанет,

Скачи вперед, Дэйви,

Но конь ваш встанет

Лишь на дне Лох-Кэйви.

– Я дождусь, – сказал Роджер и наконец выпустил Брианну из объятий, но взял ее за руки, вглядываясь в глаза, теперь спокойные и прозрачные. – Главное, услышь меня, – тихо произнес он. – Я хочу тебя всю, целиком… или никак.

«Пусть я научусь ее любить», – молился он в церкви. Разве недостаточно часто втолковывала ему миссис Грэхем: «Будь осторожен с желаниями, парень, они могут сбыться»?

Роджер обхватил ладонью грудь Брианны, мягкую даже под свитером.

– Я хочу не только твое тело… пусть, видит Бог, я безумно его желаю. Ты станешь моей женой, на меньшее я не согласен. Выбор за тобой.

Брианна смахнула с его лба пряди волос. Ее пальцы были настолько холодными, что прикосновение обожгло.

– Понимаю, – шепнула она.

С реки вновь подул ледяной ветер. Роджер потянулся, чтобы застегнуть куртку Брианны, и зацепил собственный карман, где лежал маленький сверточек. Роджер собирался вручить его Брианне за ужином.

– Держи, – достал он подарок. – Счастливого Рождества. Купил прошлым летом, – добавил он, наблюдая, как Брианна неуклюже разворачивает оберточную бумагу замерзшими пальцами. – Словно предвидел.

Роджер надел серебряный браслет с гравировкой Брианне на запястье. Она медленно провернула украшение, читая:

– Je t’aime… un peu… beaucoup… passionnément… pas du tout.

Я тебя люблю… немного… очень… страстно… совсем не люблю.

Роджер провернул браслет, замыкая цикл.

– Je t’aime, – произнес он и, ловко шевельнув пальцами, раскрутил браслет на запястье Брианны.

Она коснулась украшения ладонью и остановила вращение.

– Moi aussi, – тихо отозвалась Брианна, глядя уже не на браслет, а на Роджера. – Joyeux Noеl.

И я тебя. Счастливого Рождества.

Спать под светом луны и звезд, в объятиях обнаженного любовника на ложе из мехов и мягкой листвы, под убаюкивающий шелест кленов и далекий шум водопада… что может быть романтичнее? А вот спать в наскоро сооруженном шалаше, втиснувшись между огромным мокрым мужем и не менее огромным и мокрым племянником, прислушиваясь к стуку дождя и бесконечно отпихивая от себя здоровенного и точно так же насквозь мокрого пса – совсем не романтично.

– Воздуха, – буркнула я и кое-как села, в сотый раз смахнув с лица хвост Ролло. – Дышать не могу.

Внутри стояла нестерпимая вонь, как в клетке с самцами какого-нибудь зверя, мускусная и тошнотворная. И вдобавок несло влажной шерстью и рыбой.

Я встала на четвереньки и осторожно поползла наружу. Джейми заворчал во сне. Ощутив, что тепло моего тела исчезло, он свернулся в большой клетчатый клубок. Иэн и Ролло сплелись в некую массу из меха и одежды, и их дыхание вырывалось легким облачком в предрассветной прохладе.

Снаружи было свежо. Настолько, что я чуть не закашлялась, когда вдохнула его полной грудью. Дождь закончился, однако с деревьев по-прежнему падали капли, а воздух состоял из водных испарений и чистого кислорода, приправленного острыми ароматами растений.

Я спала в запасной рубашке Джейми. Мои кожаные вещи спрятали в седельную сумку, чтобы те не намокли, и я вся покрылась гусиной кожей и дрожала, пока переодевалась. К счастью, согрелась я быстро.

Босиком, с замерзшими ступнямия осторожно побрела к ручью с котелком под мышкой. Солнце еще не встало, и лес был полон тумана и сероватого, таинственного полусвета, который показывается в начале и конце дня. Сумеречный час, когда мелкие существа выползают из своих нор.

Из ветвей временами доносилось неуверенное чириканье, непохожее на привычный пронзительный хор. Сегодня пернатые не спешили просыпаться. По небу до сих пор бродили тучи, черные на западе и голубоватые на восходе, где вот-вот собиралось подняться солнце. Я с неким удовольствием отметила, что уже помню, когда должны просыпаться птицы, и заметила разницу.

Джейми был прав, когда предложил остаться в горах, а не возвращаться в Кросс-Крик. Стояло начало сентября. По расчетам Майерса, у нас в запасе еще пара месяцев хорошей погоды – относительно хорошей, поправила я себя, глядя на тучи, – прежде чем придется сооружать более надежное жилище. Времени достаточно – наверное, – чтобы построить небольшую хижину и поохотиться, чтобы собрать запасы на зиму.

«Работа будет чертовки трудная, – сказал Джейми, сидя на большом камне и глядя на простирающуюся внизу долину. Я стояла меж его разведенных колен. – И опасная. У нас ничего не выйдет, если снег выпадет рано или если я не добуду достаточно мяса. Я не стану за это браться, если ты скажешь «нет», саксоночка. Ты не побоишься?»

«Побоишься» – еще слабо сказано. От одной мысли у меня от страха сводило кишки. Когда я согласилась осесть здесь, на горном хребте, я думала, что зиму мы проведем в Кросс-Крике.

Мы не спеша собрали бы припасы и вернулись сюда весной уже вместе с переселенцами, чтобы дружно расчищать землю и строить дома. А теперь мы застрянем здесь одни, в нескольких днях пути от ближайшего крошечного поселения европейцев. Одни в глуши посреди зимы.

Из инструментов и припасов у нас почти ничего не было. Разве что топор, пара ножей, котелок, противень да мой небольшой запас лекарств. А вдруг что-то случится? Вдруг Иэн или Джейми заболеют или пострадают? Что, если мы умрем от голода или холода? Вдобавок если Джейми был уверен, что наши индейские знакомцы против нас ничего не имеют, то я его оптимизм не разделяла – можно повстречаться с менее дружелюбным народом.

Так что – да, я чертовски боялась. С другой стороны, опыт подсказывал: страх сам по себе – это не смертельно. А вот медведь или дикарь…

Впервые я осознала, что скучаю по поместью. По горячей ванне, теплой постели и нормальной еде, по чистоте, порядку… и безопасности.

Мне было предельно ясно, почему Джейми не хочет возвращаться. Проживи он еще несколько месяцев за счет Иокасты, и он окажется так глубоко в долгу, что уже не сможет не поддаться на ее уговоры.

Джейми отдавал себе отчет, даже лучше меня, что Иокаста – урожденная Маккензи. Я уже насмотрелась на ее братьев, Дугала и Колума, так что серьезно опасалась этой семейки. Маккензи из Леоха не сдавались на пути к цели и совершенно не брезговали заговорами и интригами ради ее достижения. А слепой паук может плести свою сеть ничуть не хуже, полагаясь лишь на осязание.

Еще хватало отменных причин держаться подальше от сержанта Мурчисона, который явно был из тех, кто долго таит обиду. И наконец, оставались Фаркуард Кэмпбелл, плантаторы и регуляторы, рабы и политика… Нет, ясно, почему Джейми не хочет возвращаться ко всей этой путанице и сложностям, не говоря уже о маячащей впереди войне. И в то же время я была уверена, что Джейми принял решение отнюдь не из-за всего этого.

«Дело ведь не просто в том, что ты не хочешь вернуться в поместье?» – спросила я тогда, прижавшись к его телу, такому теплому в вечерней прохладе. Осень еще не пришла, стояло позднее лето, и в воздухе витали ароматы нагретой солнцем листвы и ягод, хотя в горах ночи были холодными.

Джейми хмыкнул. Моего уха коснулось теплое дыхание.

«Это слишком просто?»

«Да, – кивнула я, развернувшись так, что уткнулась в лоб Джейми своим, и наши глаза оказались напротив. У Джейми они были темно-синими, как вечернее небо над горными перевалами. – Сова!»

Джейми удивленно рассмеялся и моргнул – длинные рыжие ресницы быстро двинулись вниз-вверх.

«Что?» – спросил он, отстраняясь.

«Ты проиграл, – объяснила я. – Игра называется «Сова». Кто первый моргнет – проиграл».

«Хм. – Джейми обхватил мою голову ладонями и мягко притянул обратно, лоб ко лбу. – Сова так сова. Кстати, ты знаешь, что у тебя глаза как у совы, а?»

«Нет, – ответила я. – Совсем не такие».

«Ясные и золотистые. И очень мудрые».

Я не моргнула.

«Тогда скажи, почему мы здесь остаемся».

Его грудь приподнялась под моей ладонью – он глубоко вздохнул.

«Как же тебе объяснить, что мне нужно свое место? – тихо проговорил он. – Нужно чувствовать снег под ногами. Дыхание гор, которое они передают мне, как Господь вдохнул жизнь в Адама. Чувствовать шероховатость скалы ладонями, когда карабкаешься вверх, видеть лишайники, которым нипочем солнце и ветра».

Он умолк – не хватило воздуха, и вдохнул снова, держа меня за голову, лицом к лицу с собой.

«Если я хочу жить как мужчина, то должен жить в горах, – просто сказал Джейми. Его широко открытые глаза искали понимание. – Ты мне доверишься, саксоночка?»

Он прижался носом к кончику моего, но так и не моргнул. Как и я.

«Всей своей жизнью», – ответила я и почувствовала, как он улыбнулся.

«И всем сердцем?»

«Всегда», – шепнула я и, закрыв глаза, поцеловала Джейми.

Так мы и договорились. Майерса отправили обратно в Кросс-Крик – передать указания Дункану, заверить Иокасту, что у нас все хорошо, и раздобыть столько припасов, сколько позволят остатки наших сбережений. Если успеет до первого снега, то привезет припасы. А если нет – придется ждать его уже весной. Иэн остался с нами – помогать строить хижину и охотиться.

«Хлеб наш насущный дай нам на сей день, – думала я, проталкиваясь сквозь кусты, растущие вдоль ручья, – и не введи нас в искушение».

Впрочем, искушение нам пока не грозило. «Горную реку» мы не увидим еще как минимум год. А вот хлеб насущный пока сыпался на нас, словно манна небесная. В это время года вокруг полно спелых фруктов, ягод и орехов, которые я неутомимо собирала не хуже любой белки. И надеялась, что через два месяца, когда листва облетит с деревьев, а ручьи замерзнут, Господь все же расслышит наши молитвы за завыванием ветра.

Ручей заметно раздался после дождя. Вода поднялась, наверное, на фут. Я опустилась на колени, слегка кряхтя. После сна на твердой земле по утрам тело костенело. Я умылась холодной водой, прополоскала рот и попила, чувствуя, как щеки и пальцы покалывает от холода.

Подняв влажное лицо, я увидела двух оленей, что пили из лужицы на другом берегу. Я замерла, чтобы не потревожить зверей, однако они совершенно не обращали на меня внимания. В тени берез животные казались голубоватыми, как скалы и деревья вокруг, похожими на тени. Но в то же время каждый изгиб их тел был идеально очерчен, словно на японском рисунке тушью.

А потом олени вдруг пропали. Я моргнула раз, два… я даже не заметила, как они шевельнулись. Несмотря на их неземную красоту, я твердо знала, что они мне не примерещились. В грязи остались отпечатки копыт.

Я ничего не увидела и не услышала, однако волоски на теле вдруг встали дыбом, по коже словно пронесся разряд тока. Я вновь застыла, отчаянно пытаясь найти взглядом источник опасности. Где же он?.. Что там?..

Уже почти рассвело. Верхушки деревьев заиграли зеленой листвой, а горы озарились, оживая под теплыми лучами. Птицы по-прежнему молчали. Ничто не двигалось, кроме течения.

Он стоял совсем рядом, почти невидимый за кустом, и лакал воду. Большая голова приподнялась, ухо с кисточкой повернулось в мою сторону, хотя я не издала ни звука. Неужели он услышал мое дыхание?

Солнце коснулось рыжевато-коричневой шкуры. Золотистые глаза вспыхнули, когда зверь уставился на меня со странным спокойствием. Подул ветерок, и я уловила слабый кошачий запах вперемешку с более сильным – запахом крови. Зверь поднял темную пятнистую лапу и принялся тщательно ее вылизывать, прикрыв глаза.

Он несколько раз потер лапой за ухом, а затем лениво потянулся в лучах солнца – господи, да в нем же футов шесть! – и не спеша побрел прочь.

Я не успела испугаться – просто примерзла к месту; наверное, инстинкт самосохранения сработал. Полное изумление – как от красоты огромной кошки, так и от ее близости, – не дало мне и пальцем шевельнуть. Зато когда зверь ушел, моя нервная система оттаяла и развалилась на куски. Я не ругалась вслух, как это обычно бывало, но порядком тряслась – с колен смогла подняться лишь спустя некоторое время.

Руки дрожали так, что я три раза уронила котелок, пока пыталась набрать в него воды. Довериться, говорил Джейми. Конечно, доверюсь… Вот только какой в этом толк, если в следующий раз он не закроет меня спиной?!

Закрыв глаза, я вдыхала чистый утренний воздух. Я чувствовала каждую клеточку тела, ощущала, как кровь несется по венам. Солнечные лучи согрели холодную кожу.

Я открыла глаза. Передо мной все пестрело зеленым, желтым, голубым – начался день. Пели птицы.

Я пошла по тропинке обратно к поляне, изо всех сил стараясь не оборачиваться.

Накануне Джейми с Иэном свалили несколько высоких ровных сосен, затем разрубили их и скатили вниз по склону. Теперь бревна лежали у края поляны, шершавая кора блестела после дождя.