Я выронила факел и бросилась вперед, воя от ужаса.


Джейми испустил стон, от которого кровь свернулась в жилах, и вздрогнул. Я отшатнулась, от сердца немного отлегло, но все еще было страшно. Он ранен. Куда и серьезно ли?

– Куда? – требовательно спросила я. – Куда ты ранен? Кровь идет? Что-нибудь сломано?

В панике я выронила факел, который в сырой листве тут же потух. Небо слегка розовело, падающие снежинки бликовали в неясном свете, но разглядеть что-нибудь было непросто.

Джейми был пугающе холодным, даже по сравнению с моими промерзшими руками. Он слабо пошевелился и издал еле слышный стон. Мне послышалось, он бормочет: «Сзади». Стянув с него пальто, чтобы не мешало, я резко потянула рубашку, вытащив ее из штанов.

От этого он застонал громче, и я беспокойно запустила руки под ткань, пытаясь нащупать рану от пули. Наверное, ему стреляли в спину; крови от раны немного, но прошла пуля навылет или засела внутри? В голове подспудно зашевелилась мысль о том, кто стрелял и где враг теперь; что, если неподалеку?

Ничего. Я ничего не нашла. Тело было холодным, как кусок мрамора, и покрыто старыми шрамами, но свежих ран нет. Я попыталась снова, на этот раз медленнее, в уме представляя себе его спину. Ощупала все. Раны нет.

Может быть, ниже? На штанах у него темнели пятна, я думала, что грязь. Я просунула руку ему под живот и развязала пояс, затем спустила штаны.

Да, штаны были просто грязными. Ягодицы Джейми, белые, замечательно округлые, без единой царапины мерцали в неярком серебристом свете. Невольно я сжала их.

– Это ты, саксоночка? – сонно спросил он.

– Представь себе, я! А с тобой что стряслось? – возмущенно спросила я, давая выход негодованию. – Ты сказал, что ранен в спину.

– Не говорил. Не мог так сказать, потому что не ранен, – заключил он логически. У Джйми был спокойный и очень сонный голос. – Ветер холодный, прямо в спину дует. Саксоночка, может, обнимешь меня?

Я резко дернула вверх его штаны. Джейми опять застонал.

– Да что с тобой такое, черт побери? – воскликнула я.

Джейми наконец повернул ко мне голову. Движение далось ему с трудом.

– А, да ничего особенного. Просто двигаться трудно.

Я уставилась на него.

– Почему? Ты ногу подвернул? Или сломал?

– Да нет, – протянул он смущенно. – Спину прострелило.

– Что-что?

– Уже было такое, ничего страшного, – заверил меня Джейми. – День-другой поболит и пройдет.

– А ты не думал, что, пока ты будешь лежать здесь день или два, тебя занесет снегом?

– Думал, – вяло парировал Джейми, – но что же тут поделаешь.

Я довольно скоро сообразила, что тоже особо ничем не могу помочь. Джейми весил больше меня на добрых шестьдесят фунтов, так что донести его я не в силах. Дотянуть тоже, особенно по камням и оврагам. Лошадь здесь не пройдет – склон слишком крутой; может, получится привести мула, если сперва я в темноте отыщу дорогу назад к хижине, а потом вернусь назад в гору, опять в темноте. Между тем, похоже, надвигалась снежная буря. Соорудить сани из веток?

– Возьми себя в руки, – сказала я вслух, вытерла нос рукавом и стала прикидывать, как быть дальше.

Я поглядела наверх – снежинки кружились на ветру у вершины большого камня, у подножия которого мы и приютились, но здесь, внизу, было безветренно, всего лишь несколько снежных хлопьев опустились мне на лицо, пока я стояла, задрав вверх голову.

Волосы и плечи Джейми припорошил снег, снег ложился и на его ноги. Я прикрыла их, потянув за край пальто, затем смахнула снежинки с его лица. По цвету оно почти сравнялось с крупными сырыми хлопьями и совсем окоченело.

Новая тревожная мысль пронзила меня насквозь – он мог замерзнуть насмерть скорее, чем я думала. Глаза были полузакрыты, и Джейми ни капли не дрожал, хотя было очень холодно. Вот это чертовски опасно – он не двигался, следовательно, мышцы не вырабатывали энергию, и тело потихоньку отдавало тепло.

– Проснись! – Я отчаянно затрясла его за плечо.

Он открыл глаза и слабо улыбнулся.

– Вставай! – попросила я. – Надо двигаться!

– Не могу, я же сказал тебе, – очень спокойно ответил Джейми и снова закрыл глаза.

Я изо всех сил ущипнула его за мочку уха, впившись ногтями в чувствительную плоть. Он охнул и затряс головой.

– Проснись! – потребовала я голосом, не терпящим возражений. – Слышишь? Проснись немедленно! Вставай! Давай руку.

Я не стала ждать, когда он послушается, и потянула его за ладонь.

– Все в порядке, – протянул Джейми. – Просто устал, ясно?

– Двигай руками, – велела я. – Давай, вверх и вниз. Ногами хотя бы пошевелить можешь?

Он тяжело вздохнул, словно ему приходилось тянуть самого себя из вязкого болота, и что-то пробормотал по-гэльски себе под нос, однако начал медленно разминать руки. Ему с трудом удалось разогнуть колени; пускай неохотно, но он все же пошевелил стопами.

Хотя Джейми до ужаса смахивал на лягушку, что пыталась научиться летать, мне было не до смеха. Я не знала, насколько реальной была опасность замерзнуть, однако рисковать не хотелось. Я заставляла его двигать конечностями, сопровождая увещевания чувствительными пинками до тех пор, пока Джейми окончательно не проснулся и не задрожал.

– Давай дальше. – Я с трудом поднялась – тело затекло от долгого лежания на земле рядом с Джейми. – Шевелись, кому говорят! – Я повысила голос, ибо он сразу замедлил движения. – Если прекратишь, встану тебе на спину, честное слово!

Я оглянулась по сторонам несколько замутненным взглядом. По-прежнему шел снег, и округу было видно лишь на нескольких футов. Нужен навес, одного камня мало.

– Тсуга, – пробормотал Джейми. Я опустила на него взгляд, и он махнул головой на рощицу неподалеку. – Возьми топор… Большие… ветки. Шесть футов. Сруби четыре.

Он тяжело дышал; на лице проступил румянец. Джейми перестал двигаться, несмотря на мои угрозы, но стиснул зубы, чтобы они не стучали. Хороший знак. Я нагнулась и снова полезла ему под пальто, желая достать топор, что висел у него на поясе, потом запустила руку под воротник шерстяной рубашки. Тепло! Слава богу, от него еще шло тепло. Грудь, конечно, замерзла, потому что он долго пролежал на земле, но все равно была теплее, чем мои пальцы.

– Точно. – Я вытащила руку и поднялась с топором. – Тсуга. Шестифутовые ветки ты имел в виду?

Джейми кивнул, сотрясаясь от дрожи, и я тут же бросилась к деревьям, на которые он указывал.

В затишье рощи меня окутал хвойный аромат с привкусом смолы и мороза, бодрящий и вселяющий надежду. Большинство деревьев были просто огромными, нижние ветви росли высоко над моей головой, однако тут и там росли деревья пониже. Я тотчас оценила одно из них по достоинству – под его ветвями не было снега, пышные, раскинувшиеся веером ветви стояли на пути у снежинок, совсем как зонт.

Я принялась рубить нижние ветви, терзаемая и желанием поскорее справиться с делом, и ощутимым страхом случайно оттяпать себе пару пальцев, ведь руки онемели от холода.

Ствол дерева оказался зеленым и гибким, понадобилась целая вечность, чтобы срубить несколько непокорных ветвей. В конце концов мне удалось добыть четыре хорошие ветки, густо поросшие иголками, которые могли укрыть нас от непогоды. Ветки походили на веер из мягких пуховых перьев, они темнели на фоне только что выпавшего снега; странно было дотронуться до них и ощутить под пальцами твердые колючие иголки.

Я оттащила ветки к камню и обнаружила, что Джейми удалось сгрести к себе побольше листвы. Теперь он почти скрылся под темно-серой кучей опавших листьев у каменного подножия.

Следуя скупым указаниям, я воткнула ветки под углом в землю, распушив их веером. Вышло нечто наподобие треугольного навеса. Затем я снова взяла топор и нарубила мелких сосновых и кедровых веточек, нарвала несколько охапок сухой травы и уложила это все поверх больших тсуговых ветвей. И наконец, обессиленная, забралась к Джейми под навес.

Я угнездилась между ним и камнем, накрыла нас обоих своим пальто и обвила Джейми руками, тесно прижавшись к нему. Меня трясло. Не от холода, пока нет, но от отчаяния, смешанного с тревогой.

Джейми почувствовал, что я дрожу, и подался назад, чтобы приободрить меня.

– Все будет хорошо, саксоночка. Теперь нас двое, мы справимся.

– Знаю, – ответила я и уткнулась лбом ему в лопатку. – Сколько ты уже здесь? В смысле, на земле лежишь?

Он попытался пожать плечами и тут же застонал.

– Прилично. Где-то в полдень я спрыгнул с камня. Он был высотой всего несколько футов, но я приземлился на одну ногу, и в спине что-то хрустнуло. А потом я очнулся, лежа лицом в земле. Ощущение такое, будто нож в позвоночник всадили.

В нашем убежище было отнюдь не жарко, листья пропитались сыростью, а от камня за моей спиной шел холод, словно от очага, только наоборот. Конечно, снаружи было холоднее. Но я снова начала дрожать – чисто физическая реакция.

Джейми прохрипел:

– Сможешь вытянуть из-под меня пальто, саксоночка? Накройся.

Мне пришлось немного постараться, и Джейми пару раз сдавленно охнул, пытаясь перекатиться с бока на бок, но в конце концов я извлекла пальто и укрыла им нас обоих. Я сползла чуть вниз, осторожно забралась ему под рубашку и положила ладонь на холодную нагую спину.

– Скажи, где болит, – попросила я. Хоть бы он не повредил диск, ради всего святого; страшная мысль о том, что он может навсегда охрометь, молнией сверкнула в сознании. В голову полезли рассуждения о том, как спускать его вниз, даже если впоследствии он хромать не будет. Оставить Джейми здесь и ходить за едой, пока он не поправится?

– Прямо тут, – прошипел Джейми. – Ай, вот тут, да. Проклятый кинжал… а когда двигаюсь, в ногу отдает, словно огонь пробегает.

Я бережно ощупала его обеими руками, заставила по очереди приподнять правую ногу, теперь колено… нет?

– Нет, – заверил Джейми. – Не волнуйся, саксоночка. Со мной уже так было. Пройдет.

– Да ты говорил. А тогда что случилось?

Он коротко вздохнул и подвинулся назад, навстречу моим ладоням, при этом застонав от боли.

– Ох, черт, как больно… В тюрьме.

– Болит в том же месте?

– Ага.

Я нащупала твердый бугорок справа у него на спине, прямо под почкой, и узел в erector spinae – мышце, выпрямляющей позвоночник. Судя по рассказу Джейми, у него сильный мышечный спазм. Первые показания при подобном диагнозе – тепло, покой и противовоспалительные таблетки.

Только где ж я их достану в таких условиях…

– Можно попробовать иглоукалывание, – размышляла я вслух. – У меня с собой иголки мистера Уиллоби, и…

– Саксоночка, – сдержанно изрек Джейми, – мне и так больно, холодно и есть хочется; я терплю и не жалуюсь. Но чтобы родная жена мне в спину иголками тыкала… Просто обними меня и пожалей.

Я рассмеялась и обняла Джейми, крепко прижавшись к нему. Моя рука сползла вниз по его животу и замерла, остановившись гораздо ниже пупка.

– А что значит пожалеть?

Джейми поспешно схватил меня за руку, избегая дальнейших вторжений.

– Не так, – буркнул он.

– Может, отвлечешься, не так больно будет… – Я соблазнительно погладила его пальцами.

Джейми тотчас затянул потуже пояс.

– Ты считаешь? – сухо спросил он. – Вот что я скажу, саксоночка. Если б мы лежали дома в теплой постели, а изнутри меня грел ужин, твоя идея пришлась бы вполне кстати. А теперь при одной даже мысли… Господи, женщина, ты сама-то хоть знаешь, до чего у тебя руки холодные?

Я прижалась щекой к его спине и засмеялась. Я почувствовала, как клокочет от смеха и у него внутри, хотя рассмеяться в голос ему было больно.

Теперь мы лежали молча, прислушиваясь к шепоту падающего снега. Под тсуговыми ветвями царил полумрак, но мои глаза скоро привыкли к темноте, и сквозь просветы в иголках я наблюдала за таинственным мерцанием снега над головой. Мелкие снежинки пробирались меж иголок, туманясь под навесом белым облачком, и время от времени щеку покалывало от холода.

Джейми превратился в темный сгорбленный силуэт, но так как глаза постепенно стали видеть в темноте, я различила бледную полоску шеи между воротником рубашки и спутанными волосами. Его кудри, мягкие и прохладные, лежали у моего лица; немного повернув голову, я дотянулась до них губами.

– Как думаешь, который час? – спросила я, потому что сама не имела никакого представления. Я ушла из дома уже после того, как стемнело, и целую вечность блуждала в горах.

– Поздно, – ответил Джейми. – И до рассвета далеко, – добавил он, поняв, о чем я спрашивала на самом деле. – Едва минуло равноденствие, сегодня одна из самых долгих ночей в году.

– Прелестно. – Было ужасно холодно, я все еще не чувствовала пальцев на ногах, но дрожать перестала. Меня охватила пугающая сонливость, тело расслабилось после тяжелой работы и начало остывать. Перед глазами проносились картины – мы оба тихо замерзли, свернувшись в листве, как дикобразы. Скажут, это была легкая смерть… Тем не менее меня такой исход не привлекал.