— Кто это? — вскрикнула Брианна, хватаясь за сердце.

В одной из стен кабинета были прорезаны высокие, от пола до потолка, окна (преподобный занимался живописью), — и вот теперь чье-то большое усатое лицо прижималось к одному из стекол, почти расплющив нос от любопытства.

— Это, — процедил Роджер сквозь зубы, — это почтальон, Макбет. Какого черта этот старый козел тут делает?

Как будто услышав вопрос Роджера, мистер Макбет отступил на шаг назад, извлек из своей сумки письмо и бодро взмахнул им над головой, показывая двоим, сердито смотревшим на него из кабинета.

— Письмо, — отчетливо выговорили его губы, а глаза тем временем просто пожирали Брианну. Потом почтальон перевел взгляд на Роджера и с понимающим видом нахмурил брови.

К тому моменту, когда Роджер вышел к парадной двери, мистер Макбет уже стоял на крыльце, держа письмо перед собой.

— Почему ты не опустил его в почтовый ящик, черт тебя побери? — резко спросил Роджер. — Ладно, давай сюда.

Однако мистер Макбет отвел руку и изобразил из себя оскорбленную невинность, — правда, ему это не очень хорошо удалось, потому что одновременно он пытался заглянуть через плечо Роджера, чтобы увидеть Брианну.

— А потому, что оно, должно быть, очень важное, вот почему! Оно из Соединенных Штатов, понимаешь? И оно вообще не для тебя, парень, оно для вон той юной леди! — Почтальон скривил полноватое лицо в странной гримасе, пытаясь эдак ухарски подмигнуть, а потом ужом проскользнул мимо Роджера и протянул письмо Брианне. — Мэм, — сказал он, шепелявя сквозь пышные усы, — позвольте вручить, с наилучшими пожеланиями от почты Ее величества!

— Спасибо, — со щек Брианны еще не сошел нежный румянец, но она успела пригладить волосы, и теперь улыбалась Макбету с полным самообладанием.

Она взяла письмо и посмотрела на надпись на конверте, но не сделала попытки вскрыть его.

Конверт был надписан от руки, это Роджер видел, и весь испещрен красными почтовыми штампами, но рассмотреть с такого расстояния обратный адрес Роджер, как ни старался, не мог.

— Вы здесь в гостях, да, мэм? — сердечно спросил Макбет. — Вы тут только вдвоем, весь дом в вашем распоряжении? — Он выкатил глаза, рассматривая Брианну с ног до головы, причем даже не пытался скрыть свое любопытство.

— О, нет, — ответила Брианна с каменным лицом. — Она сложила письмо вдвое и спрятала в задний карман джинсов. — С нами тут дядя Ангус, он просто спит сейчас наверху.

Роджер изо всех сил закусил губы, чтобы не расхохотаться. Дядей Ангусом был погрызенный мышами тряпичный шотландец, память о его собственном детстве; дядю Ангуса откопали среди всякого барахла во время уборки дома. Брианна, очарованная куклой, стряхнула пыль с клетчатой шапочки дяди Ангуса и усадила его на свою кровать в гостевой комнате.

Густые брови почтальона поднялись.

— О! — туповато произнес он. — А, понимаю. Он, видно, тоже американец, этот ваш дядя Ангус?

— Нет, он из Абердина. — Лицо Брианны выражало лишь приветливость и простодушие, вот только кончик носа у нее подозрительно порозовел.

Мистер Макбет был просто очарован.

— О, так в вашем роду есть и шотландцы, вот как! Ну, мне бы следовало об этом догадаться, конечно, с вашими-то волосами! Очень, очень вы симпатичная девушка, и очень правильная. — Он восхищенно покрутил головой, и сальное выражение его глаз сменилось на нечто вроде фальшивого добродушия, — что понравилось Роджеру еще меньше.

— Ну, ладно, — Роджер многозначительно откашлялся. — Уверен, нам не следует тебя задерживать и отрывать от работы, Макбет.

— Ну, это ничего, это ничего, не стоит беспокоиться, — заверил его почтальон, бросая еще один жадный взгляд на Брианну, прежде чем повернуться и уйти. — Я же должен иногда отдыхать, правда?

— Нет отдыха в грехе, — выразительно произнес Роджер, открывая дверь. — Удачного дня тебе, Макбет.

Макбет хитро посмотрел на него, и сальное выражение вернулось на лицо почтальона.

— И тебе удачного дня, мистер Уэйкфилд, — он придвинулся поближе, ткнул Роджера локтем под ребра и хрипло прошептал: — И удачной ночи, если ее дядя спит крепко!


* * *

— Ну что, будешь читать свое письмо? — Роджер взял конверт со стола, куда Брианна бросила его, и протянул девушке.

Она слегка порозовела и выхватила у него письмо.

— Тут ничего важного. Потом прочитаю, попозже.

— Если это личное, я могу уйти на кухню.

Румянец на щеках девушки стал гуще.

— Нет. Ничего важного.

Роджер приподнял одну бровь. Брианна нетерпеливо передернула плечами, резким движением разорвала конверт и вынула оттуда листок.

— На, сам посмотри, если не веришь. Говорю же, тут нет ничего важного.

— Ой, так ли? — подумал он, но вслух ничего не сказал. Он просто взял предложенный ему лист и прочитал написанное на нем.

Там и в самом деле было не слишком много сказано; это было просто уведомление из университетской библиотеки, в котором сообщалось, что затребованные Брианной материалы, к сожалению, недоступны через сеть межбиблиотечного обмена, но их можно все же просмотреть, если обратиться в частное собрание документов Стюартов, хранящееся в Королевском Флигеле Эдинбургского университета.

Брианна следила за Роджером, пока он читал уведомление, — стояла, сложив руки на груди, сжав губы, сверкая глазами и всем своим видом предупреждая: не вздумай что-нибудь говорить!

Но он все-таки сказал:

— Ты могла бы и не скрывать от меня, что разыскиваешь его. Я бы мог помочь.

Она слегка пожала плечами, и он заметил, как дернулось ее горло, когда она сглотнула застрявший в нем ком.

— Я знаю, как вести исторический поиск. Я часто помогала отц… — она не договорила и крепко прикусила нижнюю губу.

— Да, понимаю… — пробормотал Роджер, и он действительно понял. Он взял Брианну за руку и повел вниз, через холл к кухне, где усадил на стул возле потертого стола.

— Я вскипячу чайник.

— Я не хочу чая! — возразила она.

— Тебе нужно выпить чашечку, — твердо заявил Роджер и зажег газовую горелку, которая почему-то яростно ухнула, загораясь. Потом повернулся к буфету и достал чашки, блюдца и — немного подумав, — бутылку виски, стоявшую на самой верхней полке.

— И я действительно не люблю виски! — заявила Брианна, увидев это. Она хотела было встать из-за стола, но Роджер остановил ее, положив руку ей на плечо.

— Зато мне нравится виски, — сказал он. — Но я ненавижу пить в одиночку. Ты составишь мне компанию, а? — Он улыбнулся, глядя на девушку, и отчаянно желая, чтобы она улыбнулась в ответ. И она наконец усмехнулась, хотя и неохотно, и немного расслабилась.

Он сел напротив нее и налил себе полчашки ароматной янтарной жидкости. С наслаждением вдохнул запах божественного напитка и медленно выпил, прислушиваясь к тому, как виски скользит вниз по его горлу.

— Ax, — вздохнул он, — «Глен Морган»! Уверена, что не хочешь ко мне присоединиться? Может быть, плеснуть тебе чуть-чуть в чай?

Она молча покачала головой, но когда чайник засвистел, вскипев, она встала, чтобы снять его с огня и налить воду в маленький заварной чайник.

Роджер тоже встал и подошел к ней сзади, обхватив руками за талию.

— Тут нечего стыдиться, — мягко сказал он. — Ты вправе все узнать, если сможешь, конечно. В конце концов, Джейми Фрезер был твоим отцом.

— Но он им не был… ну, в смысле… — Голова Брианны склонилась; Роджер видел нежные завитки волос, собранных на макушке, и тонкие пряди, падавшие на хрупкую шею. — У меня был другой отец, — продолжила Брианна, чуть задыхаясь. — Папа… Фрэнк Рэндэлл… он действительно был мне отцом, и я люблю… любила его. И мне кажется не слишком правильным искать… искать кого-то еще, как будто мне его было недостаточно, как будто…

— Дело ведь совсем не в этом, и ты сама прекрасно это понимаешь, — он развернул Брианну к себе лицом и пальцем приподнял ее подбородок. — Это не имеет никакого отношения к Фрэнку Рэндэллу, или к твоим чувствам… ну да, он действительно был тебе отцом, он воспитал тебя, и ничто на свете этого не изменит. Но это такое естественное желание — знать, понять…

— А ты всегда хочешь все знать? — Ее рука поднялась и отвела руку Роджера в сторону, однако Брианна тут же ухватилась за его пальцы.

Роджер глубоко вздохнул, радуясь, что успел немного выпить.

— Да. Да, я всегда хотел все знать. И тебе это тоже необходимо, я думаю. — Он крепко стиснул ее руку и прижал к столу. — Садись. Я тебе расскажу.

Он знал, что это такое — лишиться отца, не иметь отца… в особенности отца, которого никогда не видел. Когда-то, когда он только начал учиться в школе, он был просто одержим мыслями об отце, без конца рассматривал его медали, носил их с собой, в маленькой бархатной коробке, хвастался перед друзьями отцовским героизмом…

— Я все время рассказывал разные истории о нем, и все их сам же и выдумывал, — говорил он, глядя в чайную чашку, наполненную душистым виски. — Меня колотили в школе за надоедливость, и за вранье мне тоже немало доставалось. — Он посмотрел на Брианну и улыбнулся, хотя в его глазах светилась боль. — Но я должен был оживить его, превратить в реальность, понимаешь?

Она кивнула, ее глаза потемнели от сочувствия.

Он глотнул еще виски, но уже не смакуя букет.

— К счастью, па — я имею в виду преподобного, — понимал, что со мной происходит; Он стал сам мне рассказывать истории о моем отце, настоящие истории. Ничего особенного, ничего героического… но он и в самом деле был героем, Джерри Маккензи, его убили и все такое… но то, что рассказывал мне па, касалось в основном детства отца: как он построил домик для ласточки, но сделал слишком большое отверстие, и в домике поселилась кукушка; какие блюда он любил, и где проводил каникулы, и как они ездили в город развлекаться… и как он однажды набил карманы береговыми ракушками и забыл про них, а они протухли, и брюки были испорчены… — Роджер замолчал и улыбнулся Брианне, но его горло сжималось от воспоминаний. — Вот он действительно оживил для меня отца. Но с тех пор мне стало еще больше не хватать его, потому что я узнал, чего я лишился… но все равно я должен был это узнать.

— Многие люди сказали бы, что ты не можешь ощущать потерю того, чего никогда не знал, — сказала Брианна, поднимая свою чашку и через ее край глядя на Роджера. Голубые глаза девушки казались странно неподвижными. — И сказали бы, что лучше вообще ничего не знать.

— Многие люди просто дураки. Или трусы.

Он плеснул еще капельку виски в свою чашку, поднял бутылку и вопросительно посмотрел на Брианну. Она, не говоря ни слова, протянула ему свою чашку, и он налил виски в чай. Девушка отпила немного и поставила чашку на стол.

— А твоя мать? — спросила она.

— Ну, ее я действительно немного помню; мне было почти пять лет, когда она умерла. Там, в гараже, коробки… — Он кивнул в сторону окна. — Там все ее вещи, ее письма. Па сказал как-то: «Каждый человек нуждается в собственной истории». Моя история там; я всегда знал, что если мне понадобится, я могу узнать о маме побольше. — Он несколько мгновений внимательно, изучающим взглядом смотрел на девушку. — Ты по ней очень скучаешь? — спросил он наконец. — По Клэр?

Брианна посмотрела на него, коротко кивнула, одним глотком допила чай с виски и протянула чашку Роджеру, чтобы он налил ей еще.

— Я боюсь… я боялась… копаться в архивах, — сказала она, глядя на золотистую поверхность виски. — Это ведь не только его история… это и ее история тоже. Я хочу сказать, я много о нем знаю, о Джейми Фрезере, мама мне рассказывала. Куда больше, чем я могла бы найти в исторических документах, — добавила Брианна, пытаясь улыбнуться. И основательно приложилась к виски. — Но мама… сначала я пыталась представить, что она просто уехала, ну, как бы в долгое путешествие. У меня ничего не получилось, и тогда я стала убеждать себя, что она умерла. — Нос Брианны порозовел — то ли от волнения, то ли от виски, то ли от горячего чая. Роджер дотянулся до чайного полотенца, висевшего рядом с плитой, и через стол подал его Брианне.

— Но она ведь не умерла, — девушка схватила полотенце и сердито высморкалась. — В том-то и проблема! Мне ужасно ее не хватает, и я знаю, что никогда больше ее не увижу, но она ведь даже не умерла! Как я могу оплакивать ее, если я думаю… если я надеюсь, что она счастлива с ним, там, куда она ушла, куда я заставила ее уйти?

Брианна допила то, что оставалось в ее чашке, слегка задохнулась, но быстро справилась с собой. Ее темно-голубые глаза уставились на Роджера так, будто это он был виноват во всем.

— Вот потому я и хочу разузнать хоть что-нибудь, понятно? Я хочу найти ее… найти их обоих. Узнать, все ли у нее в порядке. Но при этом я все-таки думаю: а может, я не хочу заниматься поиском? А вдруг я выясню, что у нее вовсе не все обстоит хорошо, что с ней случилось что-то ужасное? А если я узнаю, что она умерла, или он умер… ну, то есть это, наверное, не имеет значения, потому что к нашему времени его все равно не будет в живых… потому что на самом деле он все равно давным-давно умер… или… ой, не знаю… но я должна, понимаешь, я должна знать!