Я не могла определить, то ли я постепенно согревалась, то ли наоборот, становилась все холоднее. Меня охватило чувство необъятного покоя, я расслабилась, и вдруг у меня возникло совершенно отчетливое ощущение, типичное дежа-вю, — словно однажды я уже была похоронена, закопана в снегу, и мне было хорошо, несмотря на то, что снаружи царили пурга и запустение.

Ну конечно, вспомнила я, тогда звучала история о том, как Боб Кратчит купил свою тощую птицу. Я машинально продолжала рассказ, знакомые слова сами собой выплывали из какого-то глубинного слоя моего сознания, — но видела перед собой переднее сиденье «олдсмобиля» 1956 года выпуска, и пышные горки снега на его стеклоочистителях.

Мы тогда ехали в гости к одному из престарелых родственников Фрэнка, жившему где-то в северной части штата Нью-Йорк. Мы не проехали еще и половины пути, как начался сильный снегопад, и не просто снегопад, а пурга, и ветер с завыванием несся поперек разом обледеневшей дороги. Прежде чем мы успели понять, где мы находимся, нас снесло с дорожного полотна и мы въехали передними колесами в канаву, и «дворники» тщетно метались по лобовым стеклам, пытаясь смахнуть налипший снег.

Нам ничего не оставалось, кроме как ждать утра и аварийную службу. И мы извлекли на свет корзину для пикников и несколько старых одеял, и уселись поближе друг другу, закутавшись в пальто и одеяла; Брианну мы посадили между нами на переднее сиденье. Мы не спеша пили не слишком горячее какао из термоса и шутили вовсю, чтобы малышка не испугалась.

Когда начало темнеть и похолодало, мы сдвинулись еще теснее, и чтобы отвлечь Брианну, Фрэнк начал на память пересказывать Диккенса, обращаясь ко мне за помощью, когда забывал какой-нибудь отрывок. Ни один из нас не вспомнил бы эту историю сам по себе, но вдвоем мы благополучно справились. К тому моменту, когда появился зловещий Призрак Будущего Рождества, Брианна благополучно заснула под одеялами, — теплый, невесомый комочек, притулившийся у меня под боком…

Доводить историю до конца было уже ни к чему, но мы все равно ее закончили, помимо слов многое говоря друг другу, и наши руки соприкасались под прикрытием одеял. Я вспомнила руки Фрэнка, теплые и сильные, и как его большой палец поглаживал мою ладонь и ласкал подушечки моих пальцев… Фрэнку всегда очень нравились мои руки.

Салон автомобиля наполнился туманом нашего дыхания, капли воды поползли по внутренней стороне залепленных снегом стекол. Голова Фрэнка казалась мне темной камеей, вырезанной на белом фоне. Он наконец наклонился ко мне, и его нос и щеки были холодными, но губы, коснувшиеся моих губ, — теплыми… и он шепотом произнес последние слова сказки.

— Благослови нас Господь, всех и каждого, — сказала я, заканчивая другую историю, и легкий угол совести, как осколок льда, пронзил мое сердце. В шалаше было тихо и вроде бы стало еще темнее; но ведь снег уже закрыл все щели…

Джейми протянул руку и коснулся меня.

— Спрячь-ка руки мне под рубашку, Сасснек, — тихо и мягко сказал он.

Я просунула одну руку спереди, коснувшись его груди, а другую положила ему на спину. Старые, давно зажившие следы кнута ощущались словно нити под его кожей.

Он накрыл мою руку своей, прижав крепче к груди. Он был очень теплый, и его сердце билось медленно и ровно под моими пальцами.

— Спи, a nighean donn, — сказал Джейми. — Я не позволю тебе замерзнуть.


* * *

Я проснулась внезапно, как-то вдруг сбросив с себя вялую дремоту, и почувствовала, что рука Джейми крепко сжимает мое бедро.

— Тихо, — едва слышно сказал он.

В нашем крошечном убежище было по-прежнему темно, однако что-то изменилось… Да, уже настало утро; нас укрывал толстый слой снега, не дававший доступа дневному свету, но всепоглощающая тьма ночи все же отступила.

А заодно отступила и тишина. Звуки, доносившиеся снаружи, были приглушенными, но различимыми. Я услышала то же, что слышал Джейми, — слабое эхо голосов, — и взволнованно дернулась.

— Тихо! — повторил он яростным шепотом и крепче стиснул мою ногу.

Голоса приблизились, уже почти можно было разобрать отдельные слова. Почти. Но как я ни старалась, я не могла понять, что говорят находящиеся снаружи люди. Потом наконец я осознала, что не понимаю их потому, что они говорят на языке, которого я не знаю.

Индейцы. Это было одно из индейских наречий. Но я бы могла догадаться, что это не язык тускара, даже не прислушиваясь к отдельным словам. Просто вся речь в целом звучала иначе; повышения и понижения тона были похожими, а вот ритм заметно отличался. Я смахнула с глаз волосы, чувствуя, как меня просто разрывает между двумя желаниями.

Там, снаружи, были те, в ком мы отчаянно нуждались, — люди, которые могли оказать нам помощь; судя по голосам, в компании было несколько мужчин, они бы вполне могли донести Джейми до дома. Но с другой стороны — стоит ли нам привлекать к себе внимание незнакомых индейцев, которые могут оказаться просто-напросто бандитами?

Судя по тому, как насторожился Джейми, нам, пожалуй, не следовало с ними связываться. Он даже умудрился приподняться на локте и вытащил нож, держа его наготове в правой руке. И вытянул шею, выставив вперед небритый подбородок, — напряженно прислушиваясь к приближавшимся голосам.

Ком снега упал с крыши нашего шалаша, приземлившись прямо на мою макушку с мягким хлопком и заставив меня вздрогнуть. Мое движение вызвало новый обвал, и снег посыпался на нас мерцающим водопадом, припорошив голову и плечи Джейми, как дорогая белая пудра.

Его пальцы сжимали мою ногу настолько сильно, что запросто могли остаться синяки, но я не шевельнулась и не издала ни звука. Еще один ком снега свалился с неплотной колючей крыши над нами, оставив множество мелких щелочек, — и сквозь обнажившиеся иглы я могла увидеть кое-что из происходящего снаружи, глядя через плечо Джейми.

Склон перед нашим камнем уходил вниз, и те хвойные заросли, где я накануне ночью рубила ветки, располагался на несколько футов ниже нас. Все вокруг покрывал мощный слой снега; должно быть, его выпало за ночь не меньше четырех дюймов. Рассвет наступил совсем недавно, и встающее солнце окрасило черные деревья красным и золотым, и они сверкали, словно охваченные огнем, а снег, укрывавший землю, казался еще синим. Ветер снаружи усилился, его порывы, похоже, достигали немалой силы, потому что над елями и тсугой поднимались снежные облачка, похожие на дым.

Индейцы были по другую сторону хвойной рощи; теперь я слышала их голоса совершенно отчетливо. Они о чем-то спорили, судя по всему. Внезапно у меня промелькнула мысль, заставившая все мое тело покрыться мурашками: а что, если они пойдут прямиком через рощу и увидят обрубки ветвей там, где я добывала для нас крышу? Я ведь не старалась скрыть следы своих трудов; там наверняка полным-полно осыпавшихся игл, куски коры разбросаны под деревьями… Прикрыл ли снег ту борозду, которую я пропахала, волоча ветки сюда, к огромному камню?

Между деревьями что-то мелькнуло, потом я заметила еще один всплеск движения, — и вдруг они все оказались на склоне под нами, словно материализовавшись из воздуха между елями… как будто драконьи зубы внезапно выскочили из снега.

Они были одеты для долгого зимнего перехода, в меха и кожу, на некоторых были еще наброшены плащи — поверх кожаных штанов; на ногах у всех были мягкие мокасины. Все они тащили узлы с одеялами и провизией, на головах у них были меховые шапки, и у многих были перекинуты через плечо снегоступы. Видимо, сейчас снег был не настолько глубоким, чтобы эти предметы им понадобились.

Индейцы были вооружены; я рассмотрела несколько мушкетов, томагавки и боевые дубинки, висевшие на каждом поясе. Шесть, семь, восемь… Я мысленно пересчитала их, когда они все вышли из-за деревьев, — и каждый индеец ступал точно в след идущего перед ним. Один из тех, что шли в конце процессии, со смехом крикнул что-то идущим впереди, и индеец из начала цепочки обернулся и ответил через плечо, но его слов заглушил порыв налетевшего ветра.

Я глубоко вздохнула, стараясь, чтобы мой вздох не был слышен снаружи. Я ощутила запах Джейми, и обычный мускусный дух его тела почти исчез под запахом свежего пота. Я тоже вспотела, несмотря на холод. Могут ли они почуять нас, несмотря на то, что мы скрыты под резко пахнущими ветвями ели и тсуги?

Потом я сообразила, что ветер, должно быть, дует в наш сторону, раз мы так отчетливо слышим их голоса. Нет, нас бы даже собаки не учуяли. Но вдруг они заметят ветки, явно установленные руками человека? Пока я гадала на эту тему, еще один большой ком снега соскользнул со стены нашего шалаша, но свалился наружу, с довольно громким, хотя и мягким звуком.

Джейми вдруг резко вздохнул, и я наклонилась поближе его плечу, всматриваясь в просветы. Из леса вышел еще один человек, ладонями закрывая лицо от резкого ветра со снегом, дувшего ему навстречу.

Это был иезуит. На нем поверх его обычной одежды была еще и короткая пелерина из оленьей кожи, кожаные гамаши и мокасины — но тем не менее нам первым делом бросилась в глаза черная сутана, подол которой был подвязан повыше, ради удобства хождения по глубокому снегу, и на нем была широкополая шляпа с плоской тульей, как и положено священнику, и он придерживал ее одной рукой, чтобы ее не унесло ветром. Когда на несколько мгновений стало видно его лицо, оказалось, что у него светлая бородка, а кожа настолько белая, что даже с такого расстояния я рассмотрела, насколько покраснели от холода его нос и щеки.

— Позови их! — прошептала я в самое ухо Джейми. — Они христиане, они должны быть христианами, раз среди них священник. Они не могут причинить нам вред.

Джейми медленно покачал головой, не отрывая взгляда от цепочки индейцев, уже исчезавшей из поля нашего зрения, — они углубились в заснеженные кусты ниже на склоне.

— Нет, — едва слышно выдохнул Джейми. — Нет. Может, они и христиане, но… — Он еще раз покачал головой, на этот раз более решительно. — Нет.

Спорить с ним не имело смысла. Я закатила глаза вверх от разочарования, одновременно изображая полное смирение.

— Как твоя спина?

Он осторожно потянулся и резко замер, не закончив движение, и сдавленно застонал, как будто его шарахнуло током.

— Ага, значит, не слишком хорошо? — сказала я, приправив сострадание заметной долей сарказма. Джейми одарил меня мрачным взглядом и очень медленно вернулся в прежнее положение, растянувшись на ложе из смятых листьев, а потом со вздохом закрыл глаза.

— Ты, конечно, уже придумал какой-то остроумный способ спуска с горы, я так понимаю? — вежливо спросила я.

Джейми приоткрыл один глаз.

— Нет, — сообщил он и снова зажмурился. Дышал он тихо, его грудь мягко поднималась и опускалась под осыпанной снегом охотничьей рубашкой, создавая впечатление, что этот человек пребывает в полном покое и ничто его не заботит.

День выдался холодным, но ясным, и солнце уже разбросало сверкающие лучи по всему нашему склону, смотревшему на восток, и осветило наше временное убежище, заставив маленькие комочки снега осыпаться с веток, — они падали вокруг нас, похожие на засахаренные сливы. Я взяла один такой комочек и осторожно опустила за ворот рубашки Джейми.

Джейми вздрогнул и зашипел сквозь зубы, открыл глаза и окинул меня холодным взглядом.

— Я думал! — сообщил он.

— О! Извини, что прервала мыслительный процесс. — Я пристроилась рядом с ним и взялась за сбитые в ком плащи, чтобы расправить их и укрыть нас обоих. Ветер начал уже просачиваться сквозь многочисленные дыры нашего шалаша, и подумала, что Джейми был абсолютно прав, когда говорил, что снег — лучшая из защит. Вот только не похоже было на то, что к ночи снова начнется снегопад.

Кроме того, следовало обсудить еще и вопрос пропитания. Мой желудок уже начал периодически издавать звуки протеста, а желудок Джейми урчал еще громче, намного громче. Но он ведь и не ел дольше, чем я. Джейми строго наморщил длинный прямой нос в ответ на наглые требования нарушителя спокойствия.

— Заткнись, — порицающим тоном сказал он собственному животу по-гэльски и возвел глаза к потолку. Потом наконец вздохнул и посмотрел на меня.

— Ну, ладно, вот мы как сделаем. Тебе лучше выждать еще немного, чтобы нам уже наверняка быть уверенными, что краснокожие ушли достаточно далеко. Потом ты вернешься домой…

— Я понятия не имею, где он находится.

Джейми разочарованно фыркнул.

— Как же ты меня нашла?

— Пошла по твоему следу, — сообщила я с нескрываемой гордостью. А потом посмотрела сквозь просветы между колючими ветвями на необозримое пространство, засыпанное снегом. — Но не думаю, что смогу проделать это еще раз, в обратном направлении.

— Ох… — Похоже, мои слова произвели на Джейми некоторое впечатление. — Ну ладно, и все равно это было весьма изобретательно с твоей стороны, Сасснек. Ну, не беспокойся. Я расскажу тебе, как найти обратную дорогу, и ты доберешься до дома.