Глава 60

Испытание огнем

Они весь день оставались одни. Огонь погас, никакой еды не осталось. Но это не имело значения; все равно ни один из мужчин не мог есть, и все равно никакой костер не изгнал бы холод, засевший в самом сердце Роджера. Индейцы появились лишь ближе к вечеру. Несколько воинов, сопровождавших весьма пожилого мужчину, одетого в свободную кружевную рубашку и плетеную накидку… Лицо этого человека было разрисовано красной краской и охрой. Это был шаман, и в руках он держал маленький глиняный горшок, наполненный какой-то черной жидкостью.

Александр уже оделся; он стоял, когда шаман приблизился к нему, но не произнес ни слова и не шелохнулся. Шаман запел надтреснутым старческим голосом и, не прерывая пения, обмакнул в горшок кроличью лапку и вымазал лицо священника черным — от корней волос до подбородка.

После этого индейцы ушли, а священник сел на землю, закрыв глаза. Роджер пытался заговорить с ним, предлагал ему воды, пытался заставить Александра хоть как-то реагировать, — но тот не откликался, просто сидел молча, будто был высечен из камня.

Но когда уже близилась ночь, он наконец заговорил.

— Времени осталось совсем немного, — негромко сказал он. — Я уже однажды просил вас помолиться за меня. Но я не знал тогда, за что вам следовало бы молиться… то ли за спасение моей жизни, то ли за спасение моей души. Теперь я знаю, что и то, и другое невозможно.

Роджер хотел заговорить, но священник коротким жестом заставил его закрыть рот.

— Теперь я знаю, что могу просить лишь об одном. Помолись о том, брат мой, чтобы я смог умереть достойно. Помолись о том, чтобы я сумел умереть молча. — Он в первый раз за весь день посмотрел на Роджера; его глаза блестели от слез. — Я не хотел бы опозорить ее криком.

Вскоре после наступления темноты зазвучали барабаны. Роджер ни разу их не слышал за все время своего пребывания в этой деревне. Невозможно было определить, сколько их было; гулкий грохот, казалось, раздавался сразу со всех сторон. Воздух вибрировал, и Роджер ощущал это мозгом костей, каждой клеточкой своего тела.

Могавки вернулись. Едва они шагнули через порог, как священник медленно поднялся на ноги. Он разделся сам; и вышел из хижины, обнаженный, не оглянувшись назад.

Роджер сидел, уставившись на занавешенный шкурой вход в хижину, молясь… и прислушиваясь. Он хорошо знал, что могут сделать с человеком барабаны; он сам не раз брал в руки палочки… чтобы пробудить ужас и ярость, скрытые в душе, чтобы воззвать к самым глубоким, тайным инстинктам слушателей. Но, даже зная, что происходит, он не мог справиться с собственным страхом.

Роджер не мог бы сказать, как долго он сидел вот так, вслушиваясь в неумолчный грохот, ловя другие звуки — голоса, шаги, гул большого собрания людей… пытаясь различить среди всего этого голос Александра.

Внезапно барабаны затихли. Потом раздалось еще несколько коротких осторожных ударов, а потом бой прекратился окончательно. Потом послышались крики, потом оглушительный визг и вой множества глоток. Роджер вскочил и бросился к выходу. Но стража по-прежнему стояла снаружи; и когда Роджер высунул голову за оленью завесу, один из них угрожающе взмахнул боевой дубинкой.

Роджер остановился, но не смог заставить себя вернуться к угасшему костру. Он стоял прямо перед входом, в полутьме, прислушиваясь к происходящему снаружи.

Можно было подумать, что всех чертей разом выпустили из ада. Но что, что, дьявол их всех забери, что там происходило? Похоже, это была яростная схватка. Но с кем и почему?

После первого залпа визга вокальная часть действа изменилась; теперь слышались лишь отдельные высокие вопли и улюлюканье на разных концах центральной поляны. Еще Роджер слышал удары; и стоны, и другие звуки, свидетельствующие о жестокой битве. Что-то ударилось в стену хижины; стена содрогнулась, большой пласт коры, составлявший ее центральную часть, треснул.

Роджер посмотрел на дверную завесу; нет, стражи не потрудились посмотреть, что там происходит. Он бросился к треснувшей стене и, просунув пальцы в щель, попытался расширить ее. Ничего хорошего из этого не вышло; осколки древесины впились в его кожу, мгновенно очутились под ногтями, а кора даже не сдвинулась с места, она была слишком толстой и жесткой. Отчаявшись, Роджер прижался лицом к щели, пытаясь рассмотреть происходящее.

Он мог видеть лишь совсем маленький участок центральной поляны. Он видел стоявший напротив длинный вигвам, полосу истоптанной земли между вигвамом и хижиной и еще — отсветы огромного огня на земле и вигваме. Красные и желтые сполохи сражались с черными тенями, как будто в воздухе плясали огненные демоны.

Некоторые из демонов оказались вполне реальными; две темные фигуры прокатились мимо щели, сцепившись в злобном объятии. Еще несколько фигур промелькнули в поле зрения Роджера, по направлению к огню.

А потом Роджер застыл, прижимаясь лицом к колючей древесине. Сквозь визгливые голоса могавков он расслышал, как кто-то отчаянно ругается на гэльском… Роджер мог бы поклясться в этом!

Он действительно это слышал!

— Caisteal Dhunil — закричал кто-то совсем близко, и в ответ раздались вопли индейцев. Там были шотландцы… белые люди! Он должен добраться до них! Роджер в бешенстве изо всех сил врезал кулаком по деревянной стене, пытаясь пробиться сквозь нее. Голос, ругавшийся на гэльском, послышался снова:

— Caisteal Dhunil

Нет, погоди-ка… это был другой голос! А первый ему ответил:

— Do mil Do mil Ко мне! Ко мне!

И тут же воздух наполнила новая волна визга могавков, и к ним добавилось завывание женских голосов… ну да, теперь кричали и вопили женщины, и даже куда громче, чем мужчины…

Роджер разбежался и, выставив вперед плечо, всем телом ударился о стенку; трещина расширилась и удлинилась, но недостаточно, чтобы он мог выбраться наружу. Роджер повторил попытку во второй раз, в третий… но безрезультатно. Внутри хижины не было ничего такого, что могло бы сойти за оружие или инструмент, ничегошеньки. В отчаянии Роджер вцепился в крепкие веревки, которыми скреплялись тонкие бревна одного из спальных лежаков, и рвал их руками и зубами до тех пор, пока край лежака не освободился наконец от креплений.

Роджер приподнял лежак, швырнул его оземь; еще раз поднял, встряхнул, швырнул… пока наконец не лопнули остальные связки и в руках у него не оказался шестифутовый шест с обломанным острым концом. Зажав толстый коней шеста под мышкой, Роджер направился к выходу, наставив острый конец шеста на шкуру, закрывавшую проем.

Он вырвался в мешанину тьмы и пламени, холодного воздуха и дыма, в шум, заставлявший его кровь петь. Он увидел впереди чью-то фигуру и недолго думая, ткнул в нее своим импровизированным копьем.

Человек ловко отскочил в сторону и поднял боевую индейскую дубину. Роджер не мог уже остановиться, не мог повернуть, он просто упал плашмя, и дубина ударилась о землю в паре дюймов от его головы.

Роджер перекатился в сторону и взмахнул своим шестом, врезав индейцу по голове. Тот пошатнулся и упал прямо на Роджера.

Виски. От этого человека просто несло виски. Не переставая удивляться этому факту, Роджер выбрался из-под дергавшегося тела и с трудом поднялся на ноги, по-прежнему крепко держа шест.

Крики раздавались за его спиной, и он поспешно развернулся на пятках, но при этом все его тело пронзила боль. Он слишком сильно ударился, падая, и это теперь ощущали его руки и грудная клетка. Да еще индеец грохнулся на него сверху… И тут же этот самый индеец вцепился в конец шеста, пытаясь вырвать его из рук Роджера, так что пришлось отшвырнуть его хорошим пинком.

Роджер собрался с силами и повернулся туда, где пылал огонь. Это был невероятных размеров погребальный костер. Языки пламени поднимались вверх стеной чистого алого цвета, живые на фоне ночи. Через множество голов зрителей Роджер увидел в центре костра черную фигуру, и руки сжигаемого человека были привязаны к шесту, на котором он висел… связаны и закреплены в жесте благословения. На мгновение длинные волосы взлетели вверх, охваченные огнем, и вокруг головы Александра словно вспыхнул золотой нимб, как вокруг головы распятого Христа. А потом что-то обрушилось на голову Роджера — и он камнем рухнул на землю.

Он не потерял сознания полностью. Он не мог говорить или двигаться, но его слух продолжал работать, хотя и неотчетливо… Рядом с ним звучали голоса. И продолжали звучать визгливые крики, но намного слабее, как отдаленный гул океанских волн.

Роджер почувствовал, что поднимается в воздух, и треск горящих поленьев стал громче, повторяя шум в его собственных ушах… Господи, да они собираются бросить его в огонь! Голова Роджера слегка дернулась — и свет проник сквозь закрытые веки, но упрямое тело отказывалось двигаться.

Грохот ослабел, и почему-то лица Роджера коснулась волна теплого воздуха. Он ударился о землю, едва не разбившись в лепешку, и перевернулся на живот, раскинув руки. Под его пальцами была прохладная земля…

Он дышал. Механически втягивал воздух. Медленно, размеренно. И наконец ощущение, что мир вокруг вращается с бешеной скоростью, начало ослабевать.

Шум вдали продолжался, но именно вдали, а рядом с собой Роджер не слышал ничего, кроме звуков собственного тяжелого дыхания.

Очень осторожно он открыл глаза. Отсветы огня играли на шестах и кусках коры, из которых были построены стены, но это были только слабые отблески бушевавшего снаружи ослепительного пламени. Хижина. Роджер снова был все в той же хижине.

Собственное дыхание звучало в ушах Роджера громко и хрипло. Он попытался на несколько секунд удержать вздох, но ничего не получилось. Потом он вдруг сообразил, что действительно не дышит, а хриплые вздохи издает кто-то другой.

Кто-то, бывший за его спиной. Сделав над собой невероятное усилие, Роджер подтянул руки и ноги и встал на четвереньки, покачиваясь, жмурясь от безумной головной боли.

— Милостивый Иисусе… — пробормотал он. С трудом подняв руку к лицу, Роджер протер глаза и несколько раз моргнул, но человек все так же лежал на земле футах в шести от него.

И это был Джейми Фрезер. Он лежал на боку, свернувшись в клубок, обернутый в алый плед. Половина его лица была перепачкана кровью, но в остальном он вроде бы был в порядке.

Несколько мгновений Роджер просто тупо смотрел на него. Несколько месяцев подряд основную часть его мыслей занимали воображаемые картины встречи с этим человеком. И вот теперь это произошло, хотя и казалось просто-напросто невозможным. И никаких чувств, кроме полного и окончательного изумления, Роджер пока что не испытывал.

Он снова потер лицо, на этот раз энергичнее, заставляя развеяться адреналиновый туман, застилавший его взгляд. Что… что Джейми Фрезер делает здесь ?

Когда наконец мысли и ощущения Роджера связались воедино, он первым делом почувствовал не ярость или тревогу, а глупейший приступ радостного облегчения.

— Она тут ни при чем, — пробормотал он, и эти слова прозвучали в его собственных ушах как-то странно, как будто неправильно… ведь он так долго не говорил на английском! — О, Господи, она этого не делала, она тут ни при чем!

Джейми Фрезер мог явиться сюда лишь с одной-единственной целью: спасти Роджера. А если это так, то, значит, Брианна заставила своего отца сделать это. И что бы ни послужило причиной, ввергшей Роджера в ад последних месяцев, будь то простое недоразумение или недоброжелательство, Брианна тут все равно ни при чем.

— Это не она, — снова повторил Роджер. — Она этого не делала…

Он содрогнулся всем телом — и от облегчения, и от того, что от полученного удара его слегка подташнивало.

Он-то думал, что выпотрошен и опустошен навсегда, и тут вдруг почувствовал, что в глубине его души что-то шевельнулось… маленькое, но очень надежное. Брианна. Он вернул ее себе.

Снаружи донесся новый всплеск высоких, визгливых криков; там и тут раздавалось пронзительное улюлюканье, впивавшееся в кожу Роджера, как иголки. Он снова вздрогнул, и вновь обретенная радость отступила перед иными чувствами.

Умирать в убеждении, что Брианна его любит, было бы лучше, чем без оного… но прежде всего он вообще не хотел умирать. Роджер вспомнил то, что видел на центральной поляне деревни — и в нем снова всколыхнулась ярость, от которой перехватило дыхание.

Дрожащей рукой Роджер перекрестился… этот жест был ему практически незнаком, — и прошептал:

— Во имя Отца и Сына… — но продолжить не смог. И просто сказал едва слышно: — Пожалуйста, пожалуйста, пусть все будет хорошо…

Он с трудом подполз к Джейми Фрезеру, надеясь, что тот все-таки жив. Фрезер и в самом деле был жив; кровь, перепачкавшая его лицо, вытекла из довольно глубокого пореза на виске, но когда Роджер коснулся шеи Фрезера, он сразу почувствовал ровный, сильный пульс.

В одном из горшков, стоявших под разбитым вдребезги лежаком, нашлась вода, каким-то чудом не пролившаяся. Роджер обмакнул в воду край пледа и обтер лицо Фрезера. Процедура продолжалась две-три минуты, и вот веки Джейми затрепетали.