Диана Гэблдон - Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого

Оставалось запереть материалы для опытов в большом сундуке, который сделал Джейми, или держать все в закрытых деревянных бочках, которым нипочем и зубы, и когти. Однако запечатать еду от четвероногих ворюг значило ограничить и доступ воздуха, а моей единственной надеждой было то, что в один прекрасный день ко мне по воздуху приплывет реальное оружие против болезней.

«Каждое растение лечит от какой-нибудь болезни. Если бы мы только знали, что и от чего!» Подумав о Найавенне, я вновь почувствовала острую боль утраты. Не только ее общество, но и ее знания больше недостижимы. Она научила меня только части того, что знала сама, и я горько жалела об этом, хоть и не так горько, как о потере друга.

Тем не менее я знала кое-что, неведомое ей, – цену хлебной плесени. Получить ее было трудно, распознать и использовать тем более. Но я не сомневалась, что поиски того стоили.

Оставлять хлеб в доме опасно, можно привлечь мышей и крыс. Я попыталась спрятать его на комод – пока меня не было дома, Иэн по рассеянности сжевал половину всего запаса, а мыши и крысы расправились с остальным.

Летом, весной и осенью невозможно было ни оставить хлеб без присмотра, ни сидеть дома и охранять его. Слишком много возникало неотложных дел во дворе и в лесу, меня то и дело звали к пациентам помочь при родах или облегчить страдания при болезни, к тому же нужно было делать запасы.

Зимой, конечно, часть вредителей умирала, отложив яйца на весну, а другая часть впадала в зимнюю спячку под одеялом из опавших листьев. Но воздух был слишком холодным, чтобы зародились живые споры. Хлеб, который я откладывала для опытов, либо засыхал, либо отсыревал – в зависимости от расстояния до очага. Так или иначе, плесень, которая появлялась на нем, была либо оранжевой, либо розовой, мне она не подходила.

Надо еще раз попробовать весной, подумала я, принюхиваясь к сухому майорану в бутылке. Приятный мускусный запах ударил в ноздри, навевая мечты. Новый дом на гребне холма уже растет, фундамент заложен, комнаты намечены. Из хижины был виден возведенный на противоположной стороне хребта каркас, темнеющий на фоне ясного сентябрьского неба.

К весне его достроят. Я попрошу мужчин оштукатурить стены, положить дубовые полы, вставить оконные стекла в прочные рамы, через которые не пролезут ни мыши, ни муравьи, отведу одну из солнечных уютных комнат себе под кабинет и буду принимать там больных.

Мои радужные мечты нарушил хриплый рев: Кларенс возвестил о прибытии гостей. Я заслышала далекие голоса, доносящиеся между экстатическими выкриками Кларенса, и поспешно убрала подальше разбросанные пробки и бутылки. Наверное, вернулся Джейми вместе с Фергусом и Марсали – по крайней мере, я на это надеялась.

Джейми был уверен в благополучном исходе судебного процесса, тем не менее я волновалась. Конечно, британское право в абстрактном смысле представляло собой одно из величайших достижений цивилизации, но мне довелось видеть слишком много конкретных случаев его применения, чтобы сохранить какие-то иллюзии. С другой стороны, я была уверена в Джейми.

Рев Кларенса свидетельствовал о том, что животное достигло высшей степени возбуждения, однако звук голосов стих. Странно. Вдруг что-то все же пошло не так?

Я сунула в шкаф последнюю бутылку и вышла на порог. Во дворе никого. Кларенс обрадовался, завидев меня, но больше ничего не происходило. Хотя кто-то пришел – куры в панике попрятались по кустам.

У меня по спине пробежал холодок, и я завертелась, глядя по сторонам. Никого. Каштаны позади дома вздыхали на ветру, солнце играло в пожелтевших листьях.

Я знала наверняка, что я не одна. Что за черт!

А нож остался лежать на столе!

– Саксоночка, – раздался голос Джейми, и сердце чуть не замерло у меня в груди. Я повернулась к нему с облегчением, к которому примешивалась определенная доля досады. Что за игры?!

На долю секунды я подумала, что у меня двоится в глазах. Они сидели на скамейке за дверью, бок о бок, рыжие волосы искрились на солнце.

Я задержала взгляд на лице Джейми, сияющем от радости, затем повернулась направо.

– Мама!

То же самое лицо, и та же самая сияющая радость. Я ничего не успела сообразить, прежде чем она заключила меня в объятия, и почва ушла у меня из-под ног, как в фигуральном, так и в буквальном смысле.

– Мама!

У меня перехватило дыхание, я не могла вдохнуть не только от неожиданности, но и от того, что она до ужаса крепко стиснула меня в объятиях. Я смотрела на нее, не веря своим глазам, но это и вправду была Брианна. Джейми стоял подле нее. Он не сказал ни слова, но лицо его от уха до уха расплылось в широкой счастливой ухмылке.

– Господи, а я вас и не ждала, – ляпнула я первую глупость, которая пришла на ум.

Брианна ухмыльнулась во весь рот точно так же, как ее отец. Ее глаза влажно сияли от счастья.

– Никто не ждет испанскую инквизицию![8]

– Что-что? – растерянно переспросил Джейми.

Сентябрь 1769 года

От глубокого сна без сновидений Брианну разбудило прикосновение к плечу. Она вздрогнула и приподнялась на локте. В темноте лицо Джейми было почти неразличимо: камин уже прогорел, и в хижине царила кромешная тьма.

– Я на охоту, lass[9]. Ты со мной? – прошептал он.

Она потерла глаза, собирая сонные мысли, и кивнула.

– Хорошо. Надевай штаны.

Джейми бесшумно поднялся и вышел, впуская в открытую дверь горько-сладкий холодный воздух.

Не успела она натянуть чулки, как отец вернулся, все так же неслышно, хотя нес большущую охапку дров. Он опустился на колени, чтобы разжечь огонь; она же, накинув пальто, вышла на улицу.

Ночь была сказочной; если бы не холод, Брианна решила, что все еще спит. Искрящимися льдинками мерцали звезды; они висели так низко, что казалось, вот-вот сорвутся и с тихим шипением угаснут во влажном тумане, укрывшем деревья на склоне горы позади хижины.

Сколько же сейчас времени? Брианна поежилась, когда сырые доски в уборной коснулись теплой после сна кожи. Похоже, только-только перевалило за полночь, до рассвета еще далеко. Мир вокруг молчал: ни единая пчела не жужжала над грядками, ни один лист не шелестел, даже сухое кукурузное поле крепко спало.

Когда Брианна толкнула дверь хижины, изнутри поднялась густая волна запахов дыма, жареной еды и спящих тел; казалось, воздух внутри можно резать, в то время как на улице дышалось сладко и легко…

Джейми уже собрался; на поясе у него висели кожаная сумка, топорик и пороховой рожок, на плече – холщовый мешок. Брианна не стала входить; с порога она смотрела, как он наклоняется и целует спящую мать.

Конечно же, Джейми слышал ее шаги, и это был лишь невинный поцелуй в лоб… Вот только Брианна отчего-то ощутила себя извращенкой, подглядывающей за интимной сценой, особенно когда Клэр выпростала из-под одеяла бледную руку и с щемящей сердце нежностью погладила Джейми по лицу.

Брианна резко отвернулась; щеки запылали, несмотря на холод. Когда Джейми вышел, она уже стояла на дальнем краю поляны. Он захлопнул дверь и дождался, когда изнутри лязгнет засов.

В руках отец нес ружье – очень длинное, едва ли не с него ростом. Джейми не сказал ни слова, лишь улыбнулся и кивнул в сторону леса. Брианна пошла за ним, шагая по едва заметному следу в зарослях каштанов и елей. Сапоги Джейми сбивали с травы росу, оставляя в серебристой ряби темную полосу.

Тропинка долгое время причудливо вилась на одном уровне, потом вдруг резво побежала в гору. Рассвет Брианна не заметила, скорее почувствовала. Вокруг по-прежнему было темно, но тишина постепенно отступала.

Вот из сплетения ветвей зачирикала птица – а затем весь склон взорвался трелями, щебетом, визгом и стрекотом. Лес зашевелился, захлопал крыльями и зашуршал когтями. Джейми замер на месте, прислушиваясь. Брианна тоже застыла, глядя, как ярко горят в рассветном солнце волосы отца.

Джейми захватил немного еды, так что они сели на поваленный ствол и разделили яблоки и хлеб, которые Брианна запила ледяной водой из ручья, сбегавшего по каменному выступу в подставленные ладони. Оглядываясь, она не видела ни малейшего признака жилья; поля и строения пропали, словно гора сомкнула древесные стены и поглотила их.

Вытирая мокрые ладони о пальто, девушка сквозь ткань нащупала в кармане плод каштана. В здешних лесах эти деревья не росли, но некоторые переселенцы упрямо их сажали, надеясь сохранить память о былом доме. Брианна стиснула на секунду каштан – не зря ли она так резко порвала с прошлым? – затем разжала пальцы и поспешила догнать отца.

Сперва сердце колотилось, а ноги стонали от непривычной нагрузки, однако вскоре тело само поймало ритм леса. Теперь, когда рассвело, она уже не спотыкалась на каждом шагу. Чем ближе была вершина горы, тем легче Брианна ступала по палой листве – словно она вот-вот оторвется от земли и взлетит в небо, такое близкое, что почти достать рукой.

На мгновение ей и впрямь захотелось вспорхнуть… Однако крепкие цепи по-прежнему держали ее на земле: они связывали с матерью, отцом, Лиззи… и Роджером.

Над горами огромным жарким шаром висело солнце. Брианна зажмурилась, чтобы не ослепнуть.

Вот оно – место, которое хотел показать ей Джейми. У подножия крутой скалы лежали камни, поросшие мхом и лишайником; между ними упрямо пробивались кривые деревца. Отец кивком предложил следовать за ним. Тропинка, почти не видимая глазу, петляла между огромными валунами. Брианна замешкалась было, и он обернулся.

Она с улыбкой указала на камни – огромный кусок известняка когда-то рухнул со скалы и раскололся на две части. Джейми стоял как раз между ними.

– Все нормально, – тихо сказала она. – Просто это кое-что мне напомнило.

Ему, впрочем, тоже – аж волоски на предплечьях поднялись дыбом. Джейми в ужасе застыл, глядя, как Брианна осторожно проходит между камнями. Однако ничего страшного не случилось; сделав несколько шагов, она подошла к нему.

Джейми рассчитал время идеально: солнце как раз перебралось через гряду и озарило верхнюю часть склона. Под ногами раскинулась долина, полная густого кипящего тумана. С горы напротив белой пенящейся струей низвергался водопад.

– Вот, – сказал Джейми. – Давай здесь немного отдохнем.

Быстрый подъем разгорячил кровь, отгоняя утренний холод; Джейми снял плед, присел на плоский камень и вытянул ноги, позволяя воздуху пробраться под килт.

– Здесь все по-другому. – Брианна отбросила за спину рыжие пряди и улыбнулась. – Понимаешь, о чем я? Я проехала через всю Шотландию от Инвернесса до Лаллиброха, по довольно диким местам, но там все не совсем так…

– Верно, – согласился Джейми.

Брианна права: там в каждой вересковой пустоши или в ущелье ощущается чье-то присутствие; в эти же места нога человека словно никогда и не ступала.

– Знаешь, я думаю… – начал было он.

Не стоит, наверное, об этом говорить – Брианна сочтет его глупцом. И все же Джейми продолжил:

– Духи, которые там живут… они очень-очень старые, знают людей уже тысячи лет. Им нет до нас дела. А те, что обитают здесь… – Он похлопал по стволу дерева, возвышавшегося на добрую сотню футов. – Они таких, как мы, прежде не видели.

Брианна кивнула, ничуть не удивившись.

– Они очень любопытные, правда? – Девушка запрокинула голову, вглядываясь в сплетение ветвей. – У тебя бывало такое чувство, что они смотрят в спину?

– Частенько.

Сидя бок о бок на камне, они наблюдали, как солнечный свет разливается по горам, пылая все ярче – словно от малой искры занимается пламя, и туман, мерцая как жемчуг, сгорает в этом огне. Джейми вполголоса заговорил, вознося благодарность здешним духам; даже не зная гэльского, Брианна уловила смысл его слов.

Она вытянула ноги, вдыхая ароматы раннего утра.

– И тебя их соседство не пугало? Ну, когда ты жил в пещере рядом с Брох-Мход?

– Нет. – Солнце грело лицо и грудь, наполняя душу умиротворением. – Ничуть.

– Только представлю, как это было… наверное, ужасно. Жить в холоде, грязи, одному…

– Да, все так, – улыбнулся он краешками губ.

– Иэн… дядя Иэн показывал мне то место.

– Неужели? Ну, летом, когда все зелено, там не так уныло.

– Все равно…

– Нет, страшно не было.

Джейми зажмурился, позволяя солнцу целовать сомкнутые веки.

Сперва он думал, что одиночество его убьет. А потом, когда все-таки выжил, оценил всю прелесть уединения. Даже с закрытыми глазами он видел солнце – огромный красный шар, объятый языками пламени. Может, слепая Иокаста тоже его видит?

Брианна замолчала. Крохотные птахи шуршали в еловых ветвях, охотясь на жуков.

– Роджер… – начала было она, и сердце Джейми пронзила стрела ревности, вызывая неожиданно сильную боль.