Вот только… уместно ли задавать такой вопрос в момент, когда перед глазами Брианны все еще стоит ангельское личико Жермена? С другой стороны, общение с двухлетним разбойником наглядно продемонстрирует ей все сложности грядущего материнства.

Надо же, оказывается, я еще не полностью утратила чувство юмора… Слегка приободрившись, я поглубже запахнула плащ, потому что ветер усиливался, и принялась спускаться. В конюшне стояла лошадь Брианны. Значит, она уже здесь. Желудок скрутило – но я все равно зашагала к дому, чтобы предложить своей дочери выбор.


– Я и сама об этом думала, – призналась та. – Как только поняла.

– Операция предстоит непростая. Это будет опасно… и очень больно. У меня даже опиума нет, только виски. Но если ты хочешь, я все сделаю.

Я с трудом удерживала себя на месте, пока Брианна, сложив за спиной руки, мерила комнату шагами.

– Придется резать, – говорила я, не в силах молчать. – Нужных трав у меня нет, к тому же они не всегда помогают. Операция… надежнее.

Я выложила скальпель на стол – пусть Брианна четко представляет, что именно я предлагаю. Она кивнула – однако вышагивать не перестала. Ей, как и Джейми, лучше думалось на ходу.

По спине сбежала струйка пота, и я вздрогнула. В очаге жарко пылал огонь, но застывшие пальцы не собирались оттаивать. Боже, что, если она решится – а я чисто физически не смогу удержать скальпель?! Руки затряслись от напряжения.

Она наконец остановилась, чтобы взглянуть на меня из-под темно-рыжих бровей.

– А ты бы как поступила? На моем месте?

– Я?..

– Ты как-то призналась, что ненавидела меня до рождения. Что бы ты сделала, будь у тебя выбор?..

– Господи, нет! – в ужасе выпалила я. – Ни за что! Это…

Я сцепила трясущиеся руки и повторила, вкладывая все чувства, что только могла:

– Нет! Ни в коем случае. Я тебя не ненавидела.

– Ты сама так говорила. Когда рассказывала об отце.

Я закрыла лицо руками. Да, я и в самом деле это сказала. Вот идиотка!..

– Это было ужасное время. Настоящий кошмар. Шла война, мы голодали, весь мир трещал по швам. – Как трещит сейчас мир Брианны? – Мы думали, что надежды больше нет, мне пришлось бросить Джейми – и все остальное просто утратило для меня смысл. Но между нами с тобой есть одна разница…

– Какая?

– Меня не насиловали, – тихо сказала я, заглядывая ей в глаза. – Я любила твоего отца.

Слегка побледнев, она кивнула.

– Верно. Но это вполне может быть ребенок Роджера. Ты ведь так говорила?

– Да. Может. Тебе этого хватит?

Она положила руку на живот.

– Да. Хватит. Для меня он уже живой. – Брианна вдруг смущенно замолкла. – Не знаю, как объяснить… Через пару дней после того как… ну, все случилось, меня разбудила странная боль. Словно кто-то кольнул изнутри булавкой. Здесь.

Она прижала пальцы справа, чуть выше лобковой кости.

– Ах да, имплантация, – сообразила я. – Когда яйцеклетка внедряется в стенку матки.

В этот миг впервые возникает связь между матерью и ребенком. Крошечный зародыш, результат слияния яйцеклетки и сперматозоида, завершает опасный путь и закрепляется в уютной гавани, чтобы приступить к тяжелой работе – бесконечному делению клеток, – подпитываясь от материнской плоти. И связь эту не могут разрушить ни рождение, ни смерть.

Брианна кивнула.

– Да, это было очень странное чувство. Я толком не проснулась, но… вдруг поняла, что больше не одна. – Губы сложились в мечтательную улыбку. – И я сказала… я сказала: «А, это ты». И тут же снова заснула.

Она погладила живот обеими руками.

– Я тогда решила, что мне приснилось. Я ведь узнала о беременности только потом. Но это не было сном. Я очень хорошо помню то чувство.

Я тоже его помнила. Опустив голову, я уставилась на свои руки, видя перед собой не блестящее лезвие скальпеля или вытертую деревянную столешницу, а тонкую полупрозрачную кожу и безупречное личико моей старшей дочери Фейт, чьи глаза так никогда и не открылись.

А теперь на меня с пониманием глядели точно такие же раскосые глаза. Моя вторая дочь родилась совершенно другой: сморщенной и розовой, полной жизни и не стесняющейся высказывать свое возмущение – но оттого она была не менее безупречна.

Два чуда, что мне довелось носить под сердцем и произвести на свет; они отделились от меня – и все же навсегда останутся моей частью. Ни смерть, ни время, ни расстояние не ослабят этой связи, потому что рождение ребенка мистическим способом что-то во мне изменяло.

– Да, я тоже… – медленно проговорила я и вдруг поняла, что решила моя девочка и как это решение изменит всю ее жизнь. – Но… Бри! Ты уверена?

Брианна тревожно нахмурилась, и я запоздало сообразила, что она может неправильно понять мои опасения: будто бы я жалею о принятом некогда решении… Будто я не желала ее появления на свет…

Ужаснувшись этой мысли, я выронила скальпель и потянулась к ней.

– Бри… – От паники слова застревали в глотке. – Брианна. Я люблю тебя. Ты веришь, что я тебя люблю?

Она молча кивнула и протянула мне в ответ руку. Я вцепилась в нее, как в спасательный круг, как в пуповину, что некогда нас связывала. Она закрыла глаза, и я только сейчас заметила серебряные капельки, поблескивающие на длинных ресницах.

– Я всегда это знала, мама… – прошептала она, крепко стискивая мне пальцы. Другую руку она прижимала к животу. – С самого первого дня.

Глава 50

На чистую воду

К концу ноября небо напрочь затянуло серым свинцом, а дни стали едва ли не холоднее ночей. Настроение у всех было препаршивым, но отнюдь не из-за погоды, а по другой, более очевидной причине: от Роджера Уэйкфилда до сих пор не было вестей.

Мы наперебой выдвигали разные предположения, но Брианна молчала. Она приняла решение, оставалось лишь ждать, чтобы Роджер тоже определился, чего хочет… если он еще этого не сделал.

И все же на ее лице изредка мелькал страх, приправленной злостью, и сомнения нависали над нами снежными тучами.

Где же он? И что будет, когда – если – он все-таки объявится?

Я решила отвлечься от всеобщего раздражения и навести порядок в кладовой. До зимы оставалось всего ничего, грибы и ягоды давно сошли, урожай в саду собрали, продукты заготовили. На полках выстроились мешки с орехами, тыквами и картофелем, горшочки с сушеными помидорами, персиками и абрикосами, головки сыра и корзины с яблоками. С потолка свисали связки лука и чеснока, вяленой рыбы; на полу громоздились мешки с мукой и бобами, глиняные банки с квашеной капустой, бочки с соленой говядиной и свининой…

Я пересчитывала запасы, словно белка – свои орехи, и душа моя радовалась изобилию. Что бы ни случилось, голодать нам не придется.

Выбравшись наконец из кладовой с куском сыра в одной руке и чашей бобов – в другой, я услышала тихий стук в дверь. Дверь приоткрылась, и в щели возникла голова Иэна. Он рассеянно осмотрел комнату.

– А Брианны нет?

Поскольку ответ был очевиден, Иэн вошел, приглаживая спутанные волосы.

– Тетушка, ты мне зеркало не дашь? И расческа не помешала бы…

– Да, конечно.

Я поставила продукты на стол и достала из буфета зеркальце и черепаховый гребень.

Иэн выглядел на удивление чистым, на щеках у него горели красные пятна, словно он не только побрился, но и отдраил кожу песком. Волосы, густые и вечно растрепанные, он зачесал и вдобавок намазал чем-то жирным. Непослушный чуб, напомаженный той же загадочной субстанцией, топорщился иглами дикобраза.

– Иэн, что это такое у тебя на волосах?

Я принюхалась – запах шибанул в нос – и поспешила отойти.

– Медвежий жир. Он немного вонял, так что я добавил капельку душистого мыла, чтобы лучше пахло.

Иэн пристально изучил свое отражение и пару раз провел гребнем по волосам, что, впрочем, ничуть не улучшило их вид.

Сегодня он надел лучший сюртук, чистую рубашку и – вовсе неслыханно! – свеженакрахмаленный шейный платок, который, казалось, вот-вот его задушит.

– Прекрасно выглядишь, Иэн. – Я закусила щеку изнутри. – Ммм… Куда-то собрался?

– Вроде того, – неловко ответил он. – Я тут решил, что если уж буду ухаживать за девушкой, так надо хоть выглядеть прилично.

Ухаживать? А не слишком ли он торопится? Нет, он давно интересовался противоположным полом, и в округе кое-какие девушки отвечали ему симпатией, но черт возьми, парнишке только семнадцать! Некоторые мужчины, конечно, женятся в таком возрасте, к тому же у Иэна есть своя земля и доля в производстве виски… Неужто он успел в кого-то влюбиться?

– Ясно. А я… я знакома с этой юной леди?

Он потер подбородок, отчего красные пятна проступили еще ярче.

– Угу. Это… это Брианна.

Иэн старался не встречаться со мной взглядом, но щеки у него подозрительно вспыхнули.

– Что?! Ты сказал Брианна? – Мне, должно быть, послышалось.

Изучая рисунок на досках пола, он упрямо стиснул зубы.

– Да, Брианна. Я собираюсь сделать ей предложение.

– Иэн, ты же не всерьез!

– Еще как всерьез. – Он упрямо выпятил квадратный подбородок и, переступив с ноги на ногу, уставился в окно. – Как думаешь, она скоро придет?

К густому амбре медвежьего жира и мыла примешался запах нервного пота. Иэн так сильно сжимал кулаки, что на суставах выступили белые пятна.

– Иэн… – Я не знала, злиться мне или умиляться. – Ты это делаешь из-за ребенка?

Он удивленно округлил глаза, но все-таки кивнул, неловко поведя плечами под курткой.

– Конечно. – Похоже, его изрядно озадачил мой вопрос.

– Ты ведь в нее не влюблен?

Я и сама знала ответ, но пусть лучше Иэн скажет это вслух.

– Эээ… нет. Но я ни с кем не обручен. Так что все в порядке.

– Не в порядке, – твердо заявила я. – Иэн, с твоей стороны…

– О, не я это придумал. Так решил дядюшка Джейми.

– Что?! – раздался громкий вопль за моей спиной, и, обернувшись, я увидела в дверях Брианну. Она медленно прошла через всю комнату, не спуская с Иэна глаз. Тот так же медленно отступал, пока не уткнулся задом в столешницу.

– Кузина… – мотнул он головой, и густо напомаженный чуб свалился на лоб. – Я… ммм… это…

Увидев выражение ее лица, он зажмурился и выпалил на одном дыхании:

– Я-прошу-оказать-мне-честь-и-разделить-со-мною-жизнь-в-счастливом-таинстве-брака… – Он прервался на миг, чтобы набрать воздуха. – Я…

– Заткнись!

Иэн захлопнул рот и опасливо приоткрыл один глаз, ожидая взрыва.

Бри переводила взгляд с Иэна на меня. Даже в полумраке комнаты было видно, как она поджимает губы, а на лице у нее расцветают алые пятна. Кончик носа порозовел не то из-за уличного холода, не то из-за злости.

– Ты знала? – ледяным тоном поинтересовалась она у меня.

– Нет, конечно же, – опешила я. – Бри, ради всего святого…

Договорить я не успела, потому что она развернулась на пятках и выскочила за дверь, только коричневые юбки мелькнули среди деревьев, когда она решительно рванула к загону для скота.

Сняв передник, я бросила его на скамью.

– Пойду-ка я за ней.

– Я с тобой, тетушка, – предложил Иэн, и возражать я не стала. Подкрепление не помешает.

– Как думаешь, что сейчас будет?

Он шумно пыхтел у меня за спиной, пока мы спешно поднимались по крутому склону.

– Кто ее знает… Боюсь, сейчас сами увидим.

Мне не понаслышке было известно, что собой представляет Фрейзер в ярости. И Бри, и Джейми обычно держали себя в руках, зато рассвирепев, они совершенно теряли рассудок.

– Хорошо еще, она меня не поколотила, – с облегчением бормотал Иэн. – У нее был такой вид…

Он на своих длинных ногах опередил меня, хоть и я спешила изо всех сил. Из загона уже доносились истошные крики.

– Какого черта ты втянул в это малыша Иэна?! – раздраженно орала Брианна. – Ты, наглый, самовлюбленный…

– Какой я ей «малыш»? – обиделся парень.

– Ах, самовлюбленный?!

Джейми говорил сердито, но пока еще не злился по-настоящему. Возможно, я успела вовремя, и мне удастся предотвратить полномасштабные боевые действия. Я заглянула в приоткрытую дверь и увидела, как они взирают друг на друга поверх огромной кучи подсохшего навоза.

– А что, я мог найти тебе кого получше, ну-ка, ответь?! Знаешь, девочка, я перебрал все кандидатуры на пятьдесят миль вокруг, пока остановился на Иэне. Я же не хочу отдавать тебя какому-нибудь пьянице, или грубияну, или бедняку… или старику, который тебе в дедушки сгодится!

Джейми запустил руку в волосы, выдавая крайнюю степень душевного волнения.

– Послушай, я ведь даже Тэммиса Макдональда отверг, хотя у него прекрасный надел земли и неплохой нрав, и по возрасту он тебе подходит. Вот только он низковат, и я решил, что перед священником вы не будете смотреться. Уж поверь, Брианна, я сделаю все, чтобы ты удачно вышла замуж!