Джослин приподнял ее голову и дал вина, но она с трудом сделала маленький глоток.

— Джое! — раздался снизу женский голос.

— Черт! — выругался он, впервые в жизни высказав недовольство тем, что женщины уделяют ему слишком много внимания.

— Джое, мы знаем, что ты там. Если ты не спустишься, мы поднимемся сами.

Он прошел по узкому проходу, оставленному между тюками с сеном, выглянул в дверь и с улыбкой взглянул на Бланш и Гледис.

— Прекрасное утро, не правда ли? И что же вы, две очаровательные дамы, хотите от меня? Гледис хихикнула.

— Нам что, кричать на весь двор, чтобы все услышали?

Джослин опять улыбнулся и, бросив последний взгляд через плечо, спустился вниз. Он общи обеих девушек за плечи.

— Полагаю, мы могли бы поговорить с кухаркой. Я чувствую, что умираю от голода.

Следующие четыре дня превратились для Джослина в настоящий ад. У него никогда не было секретов, поэтому постоянная необходимость находить какие-нибудь предлоги и отговорки надоела ему до крайности. Если бы не жена конюха, все его усилия потерпели бы полный крах, — Я не знаю, что ты прячешь наверху, — как-то сказала она, — но я прожила достаточно долгую жизнь, чтобы больше ничему не удивляться. — Она повернулась к Джослину, и в ее взгляде ясно читалось восхищение красотой юноши, — Думаю, моя догадка верна — это женщина. — Выражение его лица заставило ее рассмеяться. — О да, это точно. Теперь я буду искать причину, почему ее надо прятать. — Джослин собрался что-то сказать, но она взмахом руки остановила его. — Нет, ничего не объясняй. На свете нет человека, который любил бы тайны больше, чем я. Дай мне самой решить эту загадку, и я помогу тебе держать других девок подальше от твоей комнаты, хотя это будет не так-то легко, если вспомнить, сколько их. Придется засунуть тебя в банку и замариновать. Тебя надо сохранить — в этом я не сомневаюсь. Даже трое мужиков не в состоянии доставить такому количеству девушек столько удовольствия, сколько ты.

Ее слова вызвали у Джослина раздражение, и он отвернулся. Он очень тревожился за Констанцию, и все вокруг уже стали замечать его беспокойство. Все, за исключением Элис. Она требовала от него все больше и больше, постоянно вызывая его к себе и заставляя по вечерам играть ей или ночами ублажать ее в постели, где она отдавалась своей неистовой страсти, чем страшно выматывала Джослина. И он постоянно вынужден был выслушивать ее излияния о том, как она ненавидит Джудит Риведун, как собирается отправиться к королю Генриху VII и как вернет себе Гевина Монтгомери.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не следит за ним, Джослин поднялся в свою комнату. Впервые за последние дни Констанция не спала. Она сидела, прикрыв одеялом обнаженное тело. За то время, что она находилась в лихорадке и Джослин ухаживал за ней, он успел изучить ее тело, как свое собственное. Ему даже в голову не приходило, что он для нее совершенно чужой человек.

— Констанция! — радостно воскликнул он, не замечая ее страха, и опустился рядом с ней на колени. — Как приятно опять видеть твои глаза. — Он взял в ладони ее лицо и осмотрел синяки и царапины, которые благодаря ее молодому организму и заботе Джослина заживали очень быстро. Он попытался стянуть с нее одеяло, чтобы взглянуть на остальные раны.

— Нет, — прошептала она, ухватившись за одеяло. Он удивленно уставился на нее. — Кто ты? — О дорогая, не бойся меня. Я — Джослин Дэинг. Мы виделись с тобой в спальне леди Элис.

Разве ты не помнишь? — При упоминании имени Элис глаза девушки заметались по комнате. Джослин притянул ее к себе — ведь она, даже не подозревая об этом, провела на его груди так много времени. Констанция попыталась высвободиться, но оказалось, что она еще слишком слаба. — Теперь все позади. Ты в безопасности. Ты здесь, со мной, и я никому не позволю сделать тебе больно.

— Лорд Эдмунд… — прошептала она ему в плечо.

— Нет, он не знает, что ты здесь. Об этом не знает никто, кроме меня. Я никому не рассказывал о тебе. Он думает, что ты умерла.

— Умерла? Но…

— Тихо. — Джослин погладил ее по голове. — Позже у нас будет время поговорить. Сначала тебе надо выздороветь. Я принес тебе чечевичной похлебки с морковью. Ты можешь жевать? — Джослин грудью почувствовал, как она кивнула. Напряжение, сковывавшее ее тело, немного спало. Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки. — Ты можешь сидеть?

Констанция опять кивнула, и он улыбнулся, как будто она только что совершила подвиг.

Джослин уже успел овладеть искусством тайком проносить горшочки с горячей пищей в свою каморку. Казалось, никто не видел ничего странного в том, что его лютня перекинута через плечо, а чехол от инструмента он несет в руках. Каждую ночь Джослин собирал в чехол горшочки с едой, которая, как он надеялся, будет достаточно питательной для охваченной лихорадкой Констанции.

Он взял горшочек и принялся, как ребенка, кормить девушку. Она хотела взять у него ложку, но так ослабела, что не смогла удержать ее. Съев всю похлебку, Констанция в изнеможении прикрыла глаза и внезапно стала заваливаться на бок. Она упала бы, если бы Джослин вовремя не подхватил ее. Не обращая внимания на ее слабые протесты, он усадил ее на колени, и девушка, ощутив себя защищенной, погрузилась в сон.

Когда Констанция проснулась, она была одна. Прошло несколько мгновений, прежде чем она вспомнила, где находится. Не может быть, чтобы юноша с густыми ресницами, ласково шептавший ей о чем-то, существовал на самом деле. Реальностью были пальцы Эдмунда Чатворта, сжавшие ее горло, руки Элис, накручивавшие ее волосы и тянущие ее вниз, — все, что причиняло боль.

Пару часов спустя вернулся Джослин. Он прижал к себе Констанцию, и они оба уютно устроились под плащом. Юноша не замечал, как летело время. Впервые в жизни им руководило не желание обладать женщиной. Полная зависимость Констанции от него вызвала у него неведомое чувство — это было зарождение любви. Та любовь, которую он когда-либо испытывал ко всем женщинам, сконцентрировалась и превратилась во всепоглощающую и сжигающую страсть.

Но Джослин не был свободен. Среди окружавших его людей были те, кто следил за ним.

Глава 14

Длинный кожаный кнут со свистом рассекал воздух и опускался на спину мужчины, оставляя на ней ярко-красные рубцы. При каждом ударе мужчина громко вскрикивал и принимался неистово дергать руками, стараясь выпутать их из сыромятных ремней, удерживавших его на столбе.

Джон Бассетт взглянул на Гевина, и тот коротко кивнул. Ему было тошно смотреть, как наказывают мужчину, еще больше страданий доставляли ему жалостные вопли бедняги.

Джон Бассетт обрезал ремни, и мужчина рухнул на траву. Никто не шевельнулся, чтобы помочь ему.

— Так и оставить его? — спросил Джон. Гевин бросил взгляд на замок, который отделяла от него узкая поляна. Целых две недели ушло на то, чтобы разыскать Уолтера Демари. Казалось, этот негодяй больше заинтересован в продолжении игры в кошки-мышки, чем в том, чтобы получить желаемое. Всю последнюю неделю Гевин, расположившийся лагерем под стенами замка, посвятил разработке плана нападения. Он ходил к стенам и, обращаясь к стражникам у ворот, посылал вызов, но на его слова не обращали внимания. Однако пока Гевин возился с картелями[8], четверо его рыцарей тихо рыли подкоп под древние стены. Но фундамент оказался глубоким и широким. По всей видимости, на прорыв уйдет слишком много времени. Гевин боялся, что Демари устанет ждать, когда его противник сдастся, и убьет Элен.

И в довершение ко всему — как будто у него было мало проблем — один из его людей, вот это стонущее создание у его ног, решил, что раз он является рыцарем Монтгомери, то близок к Господу. Под покровом ночи Хамфри Боугам отправился в ближайший город, изнасиловал четырнадцатилетнюю дочь купца и преисполненный торжества вернулся в лагерь. Ярость лорда Гевина, узнавшего о случившемся от несчастного отца, удивила дружинника.

— Меня не интересует, что ты сделаешь с ним. Просто проследи, чтобы хотя бы в течение часа он не попадался мне на глаза. — Гевин вытащил из-за ремня тяжелые кожаные перчатки. — Пришли ко мне Одо.

— Одо? — Лицо Джона приняло хмурое выражение. — Мой господин, я не могу поверить, что вы опять думаете о своей поездке в Шотландию.

— Я должен. Мы уже обсуждали это. У меня недостаточно людей для захвата замка. Взгляни на него! Он выглядит так, будто сильный порыв ветра в мгновение ока превратит его в руины, но я могу поклясться, что норманны знали, как строить крепости. Думаю, он высечен в скале. Если мы собираемся до конца года проникнуть внутрь, нам понадобится помощь Стивена.

— Тогда позвольте мне поехать за ним.

— Когда ты в последний раз был в Шотландии? Я приблизительно знаю, где сейчас Стивен, и завтра же, взяв с собой четырех рыцарей, найду его, — Вам для охраны понадобится гораздо больше людей.

— При маленьком эскорте я смогу ехать быстрее, — ответил Гевин. — Мне нельзя распылять наши силы. Половина людей осталась с Джудит. Если я возьму с собой вторую половину, ты останешься без защиты, будем надеяться, что Демари не догадается о моем отъезде.

Джон понимал, что лорд Гевин прав, но ему не нравилось, что хозяин отправится в путь без надежной охраны. Однако он уже давно уяснил, что нет смысла спорить с таким упрямцем, как Гевин.

Мужчина на земле застонал, чем привлек их внимание.

— Уберите его отсюда! — приказал Гевин и направился туда, где его люди строили катапульту.

Джон обхватил сильной рукой плечи наказанного дружинника и поднял его.

— И все из-за этой маленькой шлюхи! — прошипел тот, сплевывая скопившуюся в углах рта слюну.

— Заткнись! — потребовал Джон. — Ты не имеешь права обращаться с девушкой как с язычницей. Я бы на месте хозяина вздернул тебя. — Он отволок еле державшегося на ногах дружинника за границу лагеря и со всей силы пнул его так, что тот растянулся на траве. — А теперь убирайся отсюда и не возвращайся.

Хамфри Боуган поднялся и принялся выплевывать набравшуюся в рот землю, поглядывая вслед удалявшемуся Джону.

— О, я вернусь. И в следующий раз именно я буду держать кнут.


Четверо мужчин неслышно пробирались к поджидавшим их лошадям. Только Джон Бассетт знал о намерении Гевина отыскать Стивена. Трое сопровождавших его рыцарей вместе с ним участвовали в боях в Шотландии и были знакомы с суровой, дикой страной. Они собирались путешествовать налегке и решили не брать с собой герольда, который со знаменем Монтгомери должен ехать впереди. Все четверо были одеты в коричневое и зеленое, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания.

Они молча вскочили в седло и направили лошадей к выходу из спящего лагеря.

Они не отъехали от лагеря и на десять миль, как их окружили двадцать пять вооруженных всадников, облаченных в цвета Демари.

Гевин вытащил меч и наклонился к Одо.

— Я пойду в атаку и пробью дорогу. А ты попытайся улизнуть и найди Стивена.

— Но мой господин! Вас убьют!

— Делай, как я сказал, — приказал Гевин. Кольцо всадников медленно стягивалось вокруг людей Гевина. Он огляделся, пытаясь определить, где слабое место нападавших. Они с презрением смотрели на него, заранее уверенные в своей победе. И тут Гевин увидел Хамфри Боугана. Гнусный мерзавец радостно ухмылялся, видя, что его бывший хозяин оказался в столь затруднительном положении.

Гевин сразу же понял, в чем заключалась его ошибка. Когда он обсуждал, с Джоном свое путешествие, этот негодяй лежал на земле у их ног. Гевин кивнул Одо, обеими руками поднял свой широкий и длинный меч и пошел в атаку. Это ошеломило людей. Демари. Им было приказано взять лорда Гевина в плен. Они решили, что при соотношении один к шести тот быстро сдастся.

Секунда, в течение которой Хамфри Боуган колебался, стоила ему жизни и позволила Одо выскользнуть из круга. Гевин ринулся на предателя, и тот упал замертво прежде, чем его рука успела коснуться меча. Воины один за другим падали под натиском Гевина, оружие которого Ж ко сверкало в лучах поднимавшегося солнца, хорошо обученная лошадь Одо перескочила через мертвые тела и галопом поскакала к лесу, где ждало спасение. У Одо не было времени оглянуться и посмотреть, следует ли кто-нибудь за ним. Низко наклонив голову, он почти слился с лошадью.

Гевин отлично подобрал своих людей. Двое оставшихся сражаться рядом с ним сдвинули лошадей. Все трое вели жестокий бой, и когда один из них упал, Гевин почувствовал, будто лишился частички своего сердца. Это были его люди, они были близки ему.

— Хватит! — раздался крик, перекрывший звон стали.

Рыцари поспешно отступили и, после того как немного пришли в себя, принялись оценивать потери.

По крайней мере пятнадцать дружинников из отряда Демари были убиты или ранены.

Лошади окруженных, которые вели круговую оборону, сдвинув своих боевых коней крестец к крестцу, продолжали удерживать позиции. Рыцарь, сражавшийся слева от Гевина, был ранен в предплечье. Сам Гевин был залит кровью, но это была кровь врагов.