Эмилия Остен - Бархатная маска

– Мистер Фламбар… – начала Лаис и сглотнула.

– Энджел, – поправил он ее.

– Что? – встрепенулась Лаис.

– Вы можете называть меня просто Энджел, миледи. Я от вас и не такое стерплю. Кроме того, после сегодняшнего боевого крещения… – он не договорил и лишь неопределенно махнул рукой.

– Сражались вы, – улыбнулась Лаис, – а я лишь пряталась в карете и прижимала к себе детей.

– Самое разумное, что вы могли сделать. Не представляете, насколько вы усложнили бы мне задачу, если бы выскочили наружу и побежали. Вас могли бы ранить в суматохе. – Объяснение прозвучало обыденно, но Лаис снова пережила весь ужас нападения.

– Роберт не раз говорил мне, что в подобных случаях лучше слушаться мужчину. Дескать, мужчина знает, что делает, – сумела все же проговорить она.

– Почти всегда, – глухо отозвался Энджел. Он обеими руками оперся о спинку жалобно скрипнувшего стула и смотрел на Лаис внимательно, не моргая.

– Что? – она слегка запаниковала.

– Просто… вы так красивы, миледи.

Ошеломленная, она едва не засмеялась. Красива! В помятом невзрачном платье, с растрепанными после сна волосами и заспанными глазами – красива! Он не говорил ей этого, когда она наряжалась к приемам, и вчера, у Мэри, и много дней… И вот теперь, на кухне, перед рассветом… Не может быть.

– Вы, наверное, шутите, мистер… Энджел. – Что бы там ни было, Лаис не собиралась оскорбленно отчитывать Фламбара.

– Нисколько, миледи. И, надеюсь, вы простите мне эту вольность. Я… – он кивнул на бутыль, – я позволил себе лишнего. А вино дает нам свободу. Обычно я о таком и не мечтаю.

– Что-то мешает вам быть свободным? – Лаис понимала, что ступает на опасную почву.

– Только я сам. – Он едва заметно улыбнулся. – Не уходите от разговора. Вы красивы, как немногие из женщин. Будто в вас, – Энджел запнулся, – все время горит свеча.

Лаис не знала, что отвечать на такие комплименты – да и были ли это просто комплименты?

– Вы очень странный, – выдавила она наконец.

– Да, мне говорили. – И, сменив тон, Энджел попросил почти жалобно: – Могу я сесть, миледи? Ночь выдалась не из легких.

– Ох… ну конечно, – спохватилась Лаис.

Он скорее упал, чем опустился на стул, и снова потянулся к кружке, виновато глянув на Лаис. Та кивнула.

– Не желаете ли присоединиться? – Фламбар поболтал в воздухе бутылкой.

– Спасибо, но… да, – не стала жеманничать Лаис.

Он хмыкнул, оценив, встал и принес вторую кружку. Обычно Лаис пила вино из тонких бокалов – так диктовало воспитание. Еще ни разу ее не поили вином из кружек, ночью на кухне, словно служанку. Однако с Энджелом это не казалось преступлением. «Иногда я немножко слишком благовоспитанна».

Лаис сделала глоток. Летнее вино оказалось крепким и сладким.

Фламбар сидел, вытянув ноги, и наконец-то напоминал настоящего живого человека, у которого есть искорки в глазах.

– Вам отчего-то не спится, миледи?

– Я всегда встаю рано.

– Я знаю. – Он кивнул; светлые волосы торчали в разные стороны, что превращало Энджела почти в мальчишку. – Это все в доме знают. Но у вас есть повод немного поспать сегодня…

– Почему вас беспокоит мой сон?

– Вчера я вообще обеспокоился вашей безопасностью. Хорошо, что история завершилась счастливо. Если бы меня все-таки уложили, на том свете я сам бы попросился жариться на сковороде. Мерзавцы оказались чертовски настойчивы. С одной стороны, не стоит винить людей, которых разоряет война, с другой – смерть в почетной бедности лучше виселицы. К тому же у этих негодяев нет семьи, которую нужно содержать, им всего лишь захотелось счастливой жизни. Ничего человеческого.

Энджел говорил слишком быстро и нервно, слишком ярко блестели его глаза. Так сильно пьян? Это уже не вторая бутылка, просто остальных Лаис не заметила? Да что происходит, черт возьми?

– Но вас не уложили, как вы изволили выразиться, – осторожно заметила графиня.

– Но были близки. – Он ухмыльнулся.

И тут пришло прозрение. Вид Энджела, его лихорадочная речь обрели новый смысл. Не заботясь о том, что нарушает приличия, Лаис встала, отставила кружку и сделала шаг к фехтовальщику; тот стремительно поднялся навстречу и постарался отступить. Сзади стоял стул.

– Энджел, – обманчиво мягким голосом промурлыкала Лаис, – вы говорите, они были близки? Насколько?

– Миледи… – Он попытался отступить, но стул все еще стоял сзади.

– Когда Джерри было пять, – продолжила графиня, не слушая его, – или чуть побольше, он как-то разбил коленку и ходил, гордый, хромая и никому не говоря, пока мы с Робертом не вычислили его и не отчитали. Не стыдно приходить за помощью, если что-то не так, это понимает даже пятилетний ребенок. Но вы!..

– Миледи… – Теперь он пытался проскользнуть мимо нее, но мешали юбки ее платья, пусть домашнего, но все же достаточно пышного.

– Вы заговорили о дружбе, там, в карете. Дружба зиждется на доверии. Вам так не кажется? – Лаис была настойчива, и теперь их разделяла буквально пара дюймов.

Он промолчал.

– Итак, куда же они вас ранили?

Она внимательно смотрела Энджелу в лицо, а потому сразу увидела произошедшую перемену. Мальчишка, черты которого обозначились на некоторое время, исчез; да Лаис сразу подозревала, что это маска. Появился другой Энджел: жесткий, спокойный и хладнокровный. Ого, подумала графиня, невольно задержав дыхание. Наверное, таким он ходил в бой, там, на войне, сотрясающей континент.

– Это мои проблемы, миледи.

– Вы по-прежнему у меня на службе. – Ох, не хотела она ему так говорить, но придется. – Я приказываю вам ответить.

Энджел покачал головой, затем, поняв, что Лаис не отступится, правой рукой коснулся левого бока.

– Вас смотрел врач?

– Да, я ездил в Лестер и за этим тоже, – поразительно спокойно ответил он.

– И провели еще пару часов в седле. Потрясающе. – Лаис не испытывала никакого удовольствия от собственной догадливости. – Какие еще сюрпризы вы мне приготовили?

– Миледи, – негромко заговорил Энджел, – если вы предпочитаете меня отчитывать, словно своего сына, я, пожалуй, испрошу разрешения удалиться к себе. Я у вас на службе, это верно; и все же надо мною вы властны не до конца. Прошу вас помнить об этом.

Лаис так опешила, что даже позабыла о покалывании в кончиках пальцев – прикоснуться к Энджелу хотелось все сильнее.

– Вы полагаете, что можете указывать мне?

– Я полагаю, что у меня есть право оставаться в стороне. – Он заложил руки за спину и все же сумел отступить на пару шагов.

– Вот и хорошо! – крикнула она, не заботясь, что услышат слуги. – Оставайтесь! Вы, чертов обломок камня! Я не понимаю вас! Не могу угадать, что творится у вас в голове…

– Это важно?

– Можете не верить мне, но да. Это важно. – Лаис по-настоящему разозлилась. Она готова была кричать и кидаться тяжелыми предметами.

– Мне приятно слышать. Возможно, и вы обрадуетесь, узнав, что я беспокоюсь о вас?

Лаис упустила момент, когда Фламбар двинулся вперед, еще ближе. Теперь ее и Энджела разделял разве что шаг, и Лаис очень глубоко этот шаг прочувствовала. Вот он стоит рядом с ней, мужчина, в которого она влюбилась (помоги, Господи!), сама не заметив как. Он рядом, настоящий и живой, и сегодня его могло не стать, а она поняла бы, кого потеряла, только стоя рядом с могилой.

Слишком много в ее жизни могил, вот что.

Робко, словно опасаясь спугнуть севшего на плечо мотылька, Лаис протянула руку и прикоснулась к рубашке Энджела – там, у левого бока.

– Очень больно? – шепотом спросила графиня.

– Нет, – ответил Фламбар даже немного удивленно. – Когда вы пришли, стало легче.

Лаис безумно хотелось, чтобы он ее поцеловал. И, кажется, Энджел это понял: он еще немного приблизился – маленький шаг, сокративший расстояние на пару дюймов, не больше, и все-таки… Она смотрела и чувствовала, как он дышит, как бьется жилка у него на виске, как подергивается бровь. Настоящий человек, из плоти и крови, не призрак. Если он сейчас прикоснется к ней, это изменит все. Лаис, при всем желании этого прикосновения, не знала, готова ли к подобным переменам. Как же иногда трудно определить границу между глупостью и красивым безумством. «Господь, не дай мне сойти с ума, останови меня – или направь».

Энджел протянул руку – Лаис затаила дыхание – и поправил ей прядь волос, торчавшую, видимо, совсем уж неприлично. Затем Фламбар отступил назад – деликатно и спокойно, обойдя злополучный стул.

– Миледи, вы так добры ко мне.

О, совсем не это Лаис ожидала от него услышать. Она жалела, что не шагнула ближе, и в то же время радовалась, что не шагнула. Сейчас проще говорить о прозаических вещах.

– Вы поэтому не спите и пьете вино, Энджел? Не можете заснуть от боли?

Он покачал головой.

– Разве это боль?

Лаис вопросительно смотрела на него. Фламбар не видел этого взгляда; он остановился у камина, повернувшись к хозяйке боком, и уставился в пламя.

– Вы когда-нибудь не спали от боли, миледи? Так, чтобы лежать, смотреть в потолок и думать: есть ли за этим проклятым потолком что-то кроме чердака, на котором живут пауки и фамильные призраки? Думать, чтобы заглушать другие мысли, ощущения. И понимать, что ничем вы их не заглушите. – Речь его становилась все сбивчивее. – Сдаваться, плыть по течению, проваливаться в зыбучий песок полусна и, ненароком пошевелившись, выныривать оттуда на гребне обжигающей волны. Ночь за ночью, полусон за полусном. Не дай вам Бог.

– Он уже дал, – сухо произнесла Лаис. Ноги отказывались ее держать, и графиня опустилась на краешек стула. – Так было, когда умер Роберт. Да, я знаю, что это такое.

Энджел ударил ее взглядом.

– Земля идет трещинами, горы падают, а мы остаемся жить. Господь посылает нам испытания, чтобы мы… – Он остановился. – Ах, что я говорю. Это все вино, оно заставляет высказывать вслух мысли, которые иначе бы не произнес. Впрочем… Cogitations poenam nemo patitur[8]. – Фламбар потер ладонями лицо, резко и коротко поклонился. – Миледи, разрешите оставить вас.

– Вы даете мне слово, что отдохнете? – устало поинтересовалась графиня.

– Слово чести.

– В таком случае ступайте, Энджел.

Он вновь поклонился и вышел, пройдя мимо нее и еще на мгновение задев своим теплом. Недостижимо.

Лаис уткнулась лицом в ладони и просидела так с четверть часа.

Фламбар приступил к своим непосредственным обязанностям лишь три дня спустя, хотя Лаис его отговаривала. Она сама в эти дни не выезжала из Джиллейн-Холла, ненавязчиво присматривая за фехтовальщиком и очень надеясь, что он этого не замечает. Энджел снова замкнулся, а приглашать его на беседу за чашкой вечернего чая Лаис не решалась и удовольствовалась совместными трапезами за общим столом. Подруги слали ей приглашения, нужно было ехать репетировать спектакль, однако Лаис отказывалась, обещая непременно появиться позже.

На четвертый день ей нанес визит лорд Арчибальд Эшли.

– Лаис, дорогая! – он склонился к ручке, усадил хозяйку в кресло и сам устроился на диванчике. – Как ты?

– В общем-то неплохо, – ответила Лаис, поправляя юбки.

– Мы все волнуемся за тебя.

– Я действительно в порядке.

Лаис подозревала, зачем приехал Эшли. Ни она, ни Энджел не появлялись на репетициях с того самого злополучного дня. Они вообще не выезжали из поместья. Лаис была более чем уверена, что местное общество уже успело в подробностях обсудить нападение, да еще и приукрасить факты. Слухи в провинции распространяются удивительно быстро. Иногда это на пользу, только не сейчас.

– Я приехал убедиться в этом лично, ведь ты не удостаиваешь нас своим присутствием.

– Мне нужно немного времени.

– Я понимаю. – Эшли вздохнул. – Наверное, это было ужасно! Вы бы могли погибнуть, если бы не мистер Фламбар! Вероятно, он настолько же гениально фехтует, как и поет.

Неожиданно Лаис сделала пренеприятнейшее открытие. Эшли приехал не ради нее. Он приехал ради Энджела. Вся затея с мистерией может провалиться, если Фламбар не споет партию ангела. А Арчибальд не любил проигрывать.

– Все дамы только и говорят о твоем учителе фехтования, – продолжал тем временем Эшли. – Кажется, если ты не появишься в скором времени и не расскажешь все, как оно было на самом деле, то они уверятся, что Фламбар собственноручно прирезал их дюжину, чтобы вырвать тебя из рук негодяев. «Это так романтично!» – Арчибальд закатил глаза, достоверно изобразив одну из дам.

Лаис почувствовала, что кровь прилила к щекам. Леди обсуждают Энджела, словно… Словно имеют на него виды!

– Да? – она постаралась говорить спокойно. – Тогда мне придется явиться на следующую репетицию и лично засвидетельствовать, что разбойников было пятеро.

– Да, а иначе дамы рискуют умереть от любопытства.

– Я не могу этого допустить.