Елена Озерова - Бархатные мечты

Артем сидел в коридоре в углу все в той же позе. Инна топталась у входной двери. Уходя, Андрей остановился и бросил с порога:

— Заявлять я на тебя пока не буду. Но учти: если хоть что-нибудь еще случится с Аленой или с ней вот, — кивок в сторону Инны, — я знаю, где тебя искать. И тогда, поверь, ты разбитым соплом не отделаешься.

Инна выскочила вслед за Андреем, и дверь захлопнулась. Вся «операция» заняла не больше пятнадцати минут.

Последние три дня Кира жила по инерции. Ходила на работу, разговаривала по телефону, отвечала на вопросы, даже улыбалась дочери, но проделывала все это как заводная кукла, каждую минуту ожидая, что завод вот-вот закончится, и тогда что?

Три дня назад, когда Андрей принес домой спящую, но живую и невредимую Аленку, с Кирой случилась истерика. Она рыдала, стоя на коленях перед постелью дочери, и не могла остановиться. Приехавший врач «скорой помощи», бегло осмотрев Аленку, констатировал, что с девочкой все в порядке, и вплотную занялся Кирой. Сделал какой-то укол, прописал полный покой на сутки и транквилизаторы. На следующий день Женя заставила ее позвонить на работу и взять неделю за свой счет. Это было ошибкой.

Аленка действительно не пострадала. Проснувшись, она никак не могла понять, почему вокруг нее поднялась такая суматоха. Просветил ее Андрей: он как-то сразу занял в Кирином доме вакантное место мужчины. И Женя, и Кира подчинялись его распоряжениям беспрекословно, у них даже и вопроса не возникало, почему посторонний и, в сущности, малознакомый человек распоряжается в чисто семейной ситуации. Впрочем, такой ли уж посторонний? Даже Кира в своем раздрызганном состоянии не могла не заметить, что Андрея и Женю связывают не только дружеские чувства.

И когда Андрей сказал, что объяснения с Аленкой берет на себя, женщины приняли это как должное. Разговор продолжался полтора часа, и в последующие дни Аленка вела себя тише воды, ниже травы. После школы нигде не задерживалась, к подружкам не убегала и даже не болтала по телефону. Сидела тихо, как мышка, в своей комнате — то ли читала, то ли думала. Иногда залезала на диван к матери, и они сидели обнявшись, молча.

Эти три дня Кира провела в основном на этом самом диване. Если бы надо было ходить на работу, что-то делать, ей, может быть, стало бы легче.

С того самого памятного разговора Грег не звонил. Он не знал, что Аленка уже нашлась, что деньги не понадобились. Прошло три дня.

Услышав звонок в дверь, Кира не двинулась с места. Аленка пошла открывать, и через минуту в коридоре послышались голоса. Аленка шепотом что-то объясняла Жене. Та подсела к Кире на диван, обняла ее и уткнулась холодным носом в шею.

— Ну, как ты?

— Нормально… — Кира через силу улыбнулась.

— Кирочка… — Женя как бы виновато посмотрела на нее, но взгляд виноватым не получился: Женины глаза просто светились счастьем. — Кирочка…

— Ну, что такое? Говори, говори. Андрей?

— Да. — Женя опять зарылась лицом в Кирину шею и пробормотала: — Ужасно стыдно быть такой эгоисткой, но я так счастлива…

— Женька, не дури. Почему тебе должно быть стыдно? Он сделал тебе предложение, да?

— Да! Ты ведь не знаешь, что… — Женя заговорила быстро-быстро, проглатывая окончания слов: — У него была девушка, она уже жила у него, они должны были пожениться, как мы с Володиком! А тут я! И мы скрывали друг от друга, что мы… Ну, в общем… Так бы мы и попереженились не на тех! А тут такое! Ой, Кира, получается, что мы на чужой беде…

— Не говори глупостей, с Аленкой-то все в порядке. И, между прочим, именно благодаря Андрею. — Кира опять улыбнулась, но вдруг встревожилась: — А он разобрался со своей подругой? Что у него с ней?

— С Олей? Объяснились. Она устроила ему скандал за то, что он в ту ночь сорвался ко мне. А он ей сказал, что любит меня.

— Бедная Оля! Услышать такое! Что, так прямо в лицо и сказал?

— Подробностей я не знаю. Но, понимаешь, мне ее совсем не жалко. Ты бы ее видела!

— Все равно это жестоко.

— Говорят, жизнь часто бывает жестокой, — мрачно сказала Женя и сразу спохватилась: — Ой, извини, пожалуйста!

— Не извиняйся. — Кира усмехнулась и продолжила после небольшой паузы: — Я вижу, Аленка тебя в коридоре проинформировала. Грег с тех пор не звонил.

— А ты ему?

Она опять помолчала, потом сказала с расстановкой:

— Я ему первой звонить не буду.

Потом они пили чай и говорили о Жениных видах на будущее. Разумеется, она переберется к Андрею, у него квартира на Снежной, пять минут ходьбы до «Ботанического сада», удобно. Летом поедут в Болгарию, у Андрея там друзья. Насчет работы Андрей сказал, что один его друг затеял коммерческое издательство, Женя может быть там редактором. Аленка, странно притихшая и сама на себя не похожая, молча слушала, изредка вставляя слово-другое: Андрей и на нее произвел сильное впечатление.

Женю словно подменили. Всегда такая независимая, она сейчас через каждую секунду поминала своего жениха: Андрей сказал то, Андрей делает это, Андрей, Андрей… «Как странно, — вдруг подумала Кира, — всего несколько месяцев назад мы точно так же пили чай и обсуждали Женькину свадьбу, но тогда жених у нее был другой… Сколько всего переменилось с тех пор, как будто целая жизнь прошла…»

Грег позвонил поздно вечером, когда Женя давно ушла и Аленка видела десятый сон.

— Здравствуй, любимая, как твои дела?

— Спасибо, хорошо, — ответила Кира, поражаясь собственному тону, ровному и спокойному. — А ты как?

— Отлично. Я хотел узнать, как твоя дочка, нашлась?

— Да, спасибо, все в порядке.

— Ну вот видишь, я же говорил. Ты заявила в милицию?

— Нет, обошлись своими силами, без привлечения властей.

— А… Ну, прекрасно.

Кира почему-то подумала, что он сейчас поинтересуется, где она достала деньги, но он ничего не спросил.

— Я хотел сказать тебе, что моя поездка в Москву снова откладывается: после Сингапура у нас внеочередное заседание совета директоров. Я ужасно огорчен, но ничего не могу поделать. Так что встретимся только через месяц. Не сердись!

— Я не сержусь.

— Любимая, почему такой холодный голос? Я тоже соскучился, хочу тебя видеть и не только видеть, но мой бизнес — это залог нашего будущего.

— Я не сержусь, Грег, только…

— Только что?

— У нас нет будущего.

Молчание. После продолжительной паузы она услышала ровный и какой-то чересчур спокойный голос Грега:

— Что ты сказала?

— У нас нет будущего, Грег. По крайней мере, общего будущего. И… — У Киры захватило дыхание, но она справилась с собой и продолжила: — И я не хочу, чтобы ты приезжал в Москву из-за меня. Я больше не хочу тебя видеть, никогда, никогда.

Опять молчание. На этот раз пауза была вдвое длиннее предыдущей. Когда Грег наконец заговорил, в его голосе прозвучала сталь:

— И ты ничего не намерена мне объяснить?

— А надо что-то объяснять? — Кира устало вздохнула. — В самый трудный момент моей жизни ты не только не поддержал меня, ты намеренно самоустранился. Я не могу выйти замуж за человека, которому я не доверяю. А я тебе не доверяю, Грег, и тут уже ничего не поделаешь. Прощай. Кольцо я тебе верну при первом же удобном случае.

— Ну что же… Ты сама все решила. Только учти, я не из тех мужчин, которые дважды делают предложение одной и той же женщине. — Грег на том конце провода усмехнулся почти угрожающе. — Прощай, Кира.

Отбой, короткие гудки.

Господи, ну почему в мире все так нелепо устроено? Почему ее любимый оказался не таким, каким она его любила? В первый раз за всю свою жизнь Кира поняла, что означает выражение «разбитое сердце». На месте сердца она чувствовала ноющую, тупую боль. Она не отпускала, сердце болело и болело, ровно и постоянно. «Это хроническое, это теперь навсегда», — подумала она как-то отстраненно и почти равнодушно, как думают о чужом человеке. Это же, вероятно, почувствовала и Диана — и предпочла умереть, чтобы избавиться от этой боли. Бедная Диана, как она ее теперь понимает!

Но Кира не умрет. Нельзя! У нее есть Аленка, которой она нужна. Ради Аленки она найдет в себе силы продолжить — нет, не жизнь, свое существование, навсегда отказавшись от той радости, которую дарит лживая мужская любовь. Она теперь не женщина, она только мать. Женская жизнь ее окончена, и окончена навсегда.

«…Наш самолет выполняет рейс по маршруту Пермь — Москва. Командир и экипаж рады приветствовать вас на борту. Пожалуйста, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните ремни».

Рассеянно выслушав дежурные фразы милой молоденькой стюардессы, Кира послушно пристегнулась к креслу, откинула голову и прикрыла глаза. Как она устала! Больше всего на свете ей сейчас хотелось оказаться дома, залезть в горячую ванну и наконец расслабиться.

Поездка оказалась на редкость утомительной и почти бесполезной. Контракт на поставку оборудования, который она надеялась заключить с недавно отстроенным роддомом, сорвался, а надежды на новые заказы, полученные в облздраве, казались весьма зыбкими. «Боб будет недоволен», — вяло подумала Кира. Значит, премии к концу месяца не видать, как своих ушей. Деньги были нужны до зарезу, но сейчас даже это печальное соображение не вызвало у нее особых эмоций. Домой, скорее домой! Расстраиваться она начнет завтра с утра в Москве.

Вот уже почти три года Кира работала в небольшой английской фирме, специализировавшейся на продаже медицинского оборудования для роддомов. Фирма имела два филиала — в Москве и в Гонконге. Весь московский филиал состоял из Киры и Петра Григорьевича, инженера-ремонтника. Не было даже секретарши, так что Кире приходилось крутиться на работе с девяти и до скольких получится. Часто она приходила домой лишь в двенадцатом часу ночи. А еще эти командировки! Она за всю свою прежнюю жизнь не налетала столько часов в самолетах, как за последнее время.

Из Внешторга, разумеется, сразу после той печальной истории с Грегом пришлось уйти. Оказалось, что к лучшему: события в стране после августа 91-го пошли так, что эта организация довольно быстро утратила былой престиж и сейчас, в 95-м, находилась просто на грани развала. Однако почти два года Кире пришлось перебиваться случайными заработками. Она внештатно сотрудничала с разными фирмами, крупными и не очень, один раз даже добыла контракт для «Сименса», но без твердого ежемесячного дохода обходиться было непросто. Это место досталось ей по случаю: давняя знакомая уезжала в Америку насовсем и предложила Кире заменить ее на боевом посту. Фирма хоть и небольшая, но надежная, заработок верный, русский рынок осваивают не первый год. Но все равно работы — завались!

Зато с начальством у нее сложились вполне приемлемые отношения. Роберт Андерсен — в обиходе просто Боб, хотя и старше Киры на пятнадцать лет — был придирчив, занудлив и требователен, но справедлив. Он ценил Киру как опытного работника, по-человечески ей симпатизировал, и работать с ним было довольно легко. Денег он на ветер не бросал, поэтому, несмотря на все симпатии, премии за неудачную командировку ждать было нечего.

Все-таки независимо от ее воли Кира стала прокручивать возможные планы добывания денег. До конца недели ей позарез надо отдать часть ссуды, взятой на покупку машины. Она рассчитывала на командировку как на прибавку к бюджету, но раз сорвалось, можно попробовать перезанять у знакомых… Ох, как она не любит занимать, и все время почему-то приходится это делать!

— Не хотите чего-нибудь выпить?

Задумавшись, Кира не заметила, что возле нее остановилась стюардесса с подносом. Кира сидела у окна. Сосед справа слегка дотронулся до ее руки и повторил вопрос:

— Не хотите минералки или пепси-колы?

— Спасибо, минералки.

Он протянул ей стаканчик с водой. Кира благодарно улыбнулась и тут только посмотрела на него внимательнее. Рядом с ней сидел молодой человек лет двадцати восьми — двадцати девяти, темноволосый и кареглазый, но белокожий. На носу и на щеках у него были рассыпаны веснушки, и это ему шло. «Приятный мальчик», — подумала Кира. Он тоже улыбнулся — словно в ответ на ее мысли. Улыбка у него очень симпатичная.

— Позвольте полюбопытствовать: вы по маршруту Пермь — Москва — Пермь или наоборот?

— Как это? А, — сообразила Кира, — нет, я москвичка и в Перми была в командировке. А вы?

— Аналогично. И как вам сей славный город?

— Да я в нем уже не первый раз. Город как город, как все наши города. Сонный и бестолковый.