Волнение росло. Ужасно захотелось ее увидеть. И первое, что он сделал, придя в свой кабинет, — снял телефонную трубку и набрал номер Нелли.


До сих пор Нелли гордилась тем, что сама распоряжается своей жизнью. Она презирала женщин, которые ставят себя в полную зависимость от планов и настроения мужа или любовника. Ее жизненное кредо можно было сформулировать примерно так: «Пусть они подлаживаются ко мне, а не хотят — пусть ищут другую». Со стороны ее можно было посчитать счастливой — молодая, красивая, свободная, от мужиков отбоя нет, денег зарабатывает достаточно: в частной поликлинике обычный осмотр больного стоил шестьдесят тысяч. В квартире тоже не нуждается. Живи и радуйся! Раньше бы Нелли сама себе позавидовала. А сейчас…

Митя всегда, с детских лет, был рядом с ней. Она просто не помнила себя без него. Его друзья были и ее друзьями. Она в детстве никогда не играла в куклы, не с кем было. Зато в войну, в автопарк и в другие мальчишеские игры, пожалуйста! Ее мама даже беспокоилась, что в девочке не проснется женственность, так и вырастет сорванцом. Она знакомила Нелли с дочками своих сослуживиц. Без толку! Разве какая-нибудь девчонка с ее дурацкими секретиками и смешочками могла сравниться с Митькой! Да ей в сто лет не выдумать такого, что Митька выдумывал за две минуты! Иногда они с Митькой дрались — отчаянно и по принципиальному поводу. Например, когда он в книжке про Винни-Пуха пририсовал ослику Иа жестокий ошейник: «Не люблю зануд и нытиков». А Нелли всегда жалела ослика и категорически потребовала ошейник стереть. На следующий день Митька в качестве извинения приволок ей котенка. Котенка назвали Иашкой, потом для удобства переименовали в Яшку. Яшка дожил до глубокой старости и умер всего три года назад двадцати лет от роду.

Потом, когда она уже заканчивала школу, все Митькины друзья стали в нее влюбляться. Она издевалась над ними, что Митьке ужасно не нравилось — мужская солидарность, как же. Он горячился и никак не мог понять, что ее не устраивает в Славе или в Диме — они отличные парни! Но Нелли тогда читала романы: «Три мушкетера», «Айвенго», «Красное и черное», «Человеческая комедия»… Маркиз де Монторан из «Шуанов» Бальзака был ее идеалом. В семнадцать лет она увлеклась поэзией — Блок, Ахматова, Гумилев… Все ждали, что она пойдет на филологический, а она взяла и поступила в Первый медицинский.

Однако литературные увлечения юности даром не проходят. Когда Митя привел к ним в дом Алешу Мешковича, тонкого, высокого, нежного Алешу с огромными карими глазами в опушке длиннющих ресниц, Нелли сразу поняла — это он!

Роман с Алешей был краток и стремителен. Нелли не успела прийти в себя, как оказалась замужем за этим очаровательным мальчиком. Брак долго не продлился. И Митька терпеливо возился и с ней, и с ее незадачливым мужем, и только благодаря ему им удалось выпутаться из этого брака без значительных потерь.

Очень долго она относилась к нему только как к другу. Когда же она в первый раз взглянула на Митьку другими глазами? После развода? А может быть, ее брак потому и не удался, что подсознательно она давно поняла — настоящий мужчина, мужчина ее жизни совсем не похож на Алешу Мешковича. Он все время был рядом, но она этого не понимала. Только вот беда — Митя тоже никогда не воспринимал ее как женщину. Она для него просто Нелька, свой парень. Она еще на что-то надеялась, думала, что в один прекрасный день для него тоже все переменится, как переменилось для нее. Он поймет, что… А теперь надеяться не на что! Он полюбил. По-настоящему, как может любить только он. Он полюбил — но не ее!

И все равно надежда не умирала. Та женщина намного старше. Надо подождать. Нет, Нелли совсем не желала Мите ничего плохого. Просто надеялась, что та любовь разобьется, как в конце концов разбивается любая безответная любовь, и тогда Митя придет к ней искать утешения и поддержки, как она пришла к нему, разочаровавшись в Алеше. А все-таки, похоже, Митина любовь безответной не осталась…

В постель к Андрею она попала от отчаяния. Поддавшись минутному настроению, потребности немедленно быть утешенной — все равно кем! И видеть его с тех пор ей совсем не хотелось. Но, когда в ее кабинете раздался звонок и она услышала голос Андрея, она, против своего ожидания, не испытала ничего, кроме безразличия и апатии.

— Привет. — Андрей явно чувствовал себя несколько неловко. — Как жизнь?

— Помаленьку…

— Можешь разговаривать?

— Пять минут, потом войдет пациент.

— Мы сегодня побывали в «Народном кредите».

— Да? — В голосе Нелли, до сих пор безразличном, теперь прорезались нотки нетерпения. — И что?

— Не телефонный разговор. Увидимся, а?

— Не исключено, — Нелли словно что-то прикидывала.

— Встретить тебя после работы?

Нелли молчала.

— Тебе это неудобно? Тогда я заеду попозже к тебе домой? — Андрей сначала сказал, а потом понял, что это прозвучало несколько двусмысленно, и быстро добавил: — Нет, правда, надо поговорить, и как можно скорее!

— Ладно, — решилась Нелли. — Встречай меня после работы!

18

Уже месяц погода стояла отменно-дачная. Санька загорел почти как индеец, вытянулся — все джинсы становились коротковаты. Вечно расцарапанный, ноги в цыпках от бесконечных купаний в пруду-лягушатнике. Санька как залезает в воду, так и не выгонишь его на берег раньше чем через полчаса, да и то с большим скандалом. Но особых хлопот с ним не было…

Садом занималась в основном Лариса Васильевна. Она все время что-то полола, пересаживала, поливала, не утруждая этими заботами дочь, которая не любила возиться в земле. Так что в первую неделю на даче у Жени оказалась масса свободного времени. Она ходила с Санькой на пруд и в лес, лежала с книжкой под яблоней, готовила обеды, а на душе было как-то странно тревожно и пусто.

Андрей не появился ни в первый, ни во второй выходной. Она звонила ему несколько раз — он объяснял, что работы невпроворот, что с книжкой, которую они затеяли с Ракитиным, не все ладно, и вообще… «Люблю, люблю, скучаю по тебе и по сыну, а когда вырвусь к вам — непонятно».

Женя давно уже чувствовала что-то неладное. Нет, она не ревновала. Сама мысль о том, что у мужа может быть другая, не приходила ей в голову. Просто в их отношениях с Андреем что-то разладилось. Женя не понимала, что именно и когда это произошло, но что-то было не так.

Он не был плохим мужем в том смысле, который обычно вкладывают в это определение другие — не пил, не бил, не изменял. Он приносил в дом деньги, они с Санькой ни в чем не нуждались. Но…

Она теперь часто вспоминала, каким он был в первый год после свадьбы. Они поженились весной, а летом вдвоем поехали на полтора месяца в Карелию. Сняли комнату в деревне под Петрозаводском и целыми днями бродили по лесу, купались, а вечером разжигали костер. Андрей потрясающе умел жарить шашлыки. Впрочем, он все умел. Вечерами они сидели у костра до глубокой ночи, Андрей клал голову ей на колени, брал ее руки в свои. Они молчали, и это молчание еще больше сближало их, хотя казалось, что ближе быть уже невозможно… А потом, когда они вернулись в Москву, он приходил с работы, минута в минуту, и она кормила его ужином и выслушивала все, что произошло с ним за день. И он еще долго ходил за ней по квартире, стоял в дверях ванной, если она стирала, или сидел с ней на кухне, если готовила, и рассказывал, рассказывал… И этому пришел конец?..

Когда они узнали, что у них будет Санька — это было уже в ноябре, — Андрей приволок ей огромный букет хризантем, такой большой, что его пришлось расставлять по всем вазам, что нашлись в доме. А как он о ней заботился! Шагу лишнего ступить не давал. Чего он только не приносил тогда — всякие экзотические фрукты, икру, какие-то невозможные сыры и йогурты. А потом он где-то вычитал, что ребенок будет здоровым и красивым, если женщина ест много яблок — что тут началось! Он впихивал в нее эти яблоки чуть ли не силой, делал салаты из яблок, запекал их в духовке, покупал моченые яблоки. А она смеялась!..

А когда Санька родился, Андрей завалил розами всю комнату. Розы стояли даже на кухне, плавали в ванной. Можно было подумать, что он скупил весь магазин роз. В общем-то, так оно и было: они с Игорем поехали в подмосковную теплицу и там обаяли заведующую. Он всегда умел обаять кого угодно, если хотел, и все шли ему навстречу.

А теперь? Когда он в последний раз дарил ей цветы, а? На последний день рождения, наверное, тогда же, когда он преподнес в качестве подарка сережки с бриллиантами. Шикарный подарок, и Женя страшно обрадовалась ему, хотя к украшениям была равнодушна — она в этом смысле нетипичная женщина. Она еще не забыла, как три года назад, когда они были совсем на мели, Андрей подарил ей на день рождения громадное яблоко — раз в пять больше любого большого яблока. И где только он взял такое? Потом она окольными путями выяснила, что он за два дня исколесил все рынки в поисках чего-нибудь редкостного. И то яблоко было для Жени дороже любых бриллиантовых сережек. Вдобавок, вручив ей эти сережки, Андрей посидел часа два за столом и отправился «по делам» до глубокого вечера.

За две недели у Жени было достаточно времени для воспоминаний. И от них ей становилось все хуже и хуже.

Потом пошла клубника, и дни сразу заполнились. Надо было собирать ее, потом «обрабатывать»: компоты, варенье. Обычно Женя не любила возиться со всякими заготовками, но на сей раз включилась в процесс даже с радостью. Лишь бы не думать, лишь бы занять себя хоть чем-нибудь, отвлечься. Однако руки были заняты, а голова свободна, и разные невеселые мысли продолжали идти своим чередом.

Клубники было прорва, не хватало банок. Лариса Васильевна причитала, что ягоды пропадут. Порешили на том, что Женя хоть на день съездит в город и привезет тару.

Было около полудня, когда Женя вошла в свою квартиру. Андрей уже ускакал на работу или еще куда-нибудь — по крайней мере дома его не было. Собирался, похоже, второпях — шторы задернуты, постель не убрана… Женя насторожилась — что-то было в их комнате не так. Какой-то незнакомый, едва уловимый запах или что-то в этом роде… Что-то чужое…

В кухне она застала обычную картину — куча грязной посуды в мойке, грязная сковородка на плите. Заглянула в холодильник — обычный «холостяцкий» набор: колбаса, сыр, паштет. В холодильнике стояла недопитая бутылка шампанского. На полу у окна тоже бутылка из-под шампанского, только пустая. Жене это показалось странным: Андрей не любитель вина, тем более шампанского. Он предпочитает пиво или водку…

Вернулась в комнату, раздернула занавески и стала убирать постель. Взяла в руки подушку — опять этот чужой запах! Она поднесла ее ближе к лицу — точно, пахло духами. Тонко, еле уловимо. Запах горьковатой свежести.

Женя машинально убрала постель, потом как заводная кукла прошла на кухню, достала сигареты и закурила. Нет, этого не может быть! Женщина — здесь, в ее постели! Другая женщина! Она еще не чувствовала ни боли, ни обиды, только растерянность. Этого просто не может быть. Но подушка пахнет чужими духами. Но шампанское… Нет, как это может быть?..

Сняла трубку и набрала Кирин рабочий телефон. Долгие гудки, потом запыхавшийся Кирин голос:

— Алло!

— Ты сейчас очень занята?

Постороний человек не услышал бы ни в самом вопросе, ни в его интонации ничего особенного, но Кира хорошо знала свою сестру и сразу насторожилась:

— Что случилось? Почему ты в Москве? Что-нибудь с мамой или с Санькой?

— Мама в порядке, Санька тоже, не волнуйся. Тут другое… Мне срочно надо тебя увидеть.

— Женька, у меня переговоры. По телефону не можешь сказать?

— Мне надо тебя увидеть! Мне надо, чтобы ты как можно скорее приехала ко мне сюда!

Кира удивилась. Женька прекрасно знает, что у нее за работа, и если уж в середине рабочего дня просит приехать, значит, действительно произошло что-то из ряда вон… Прикинув, что следующую встречу можно перенести на завтра, и назначив клиенту время, Кира ответила:

— Хорошо. Через час у тебя!

Женя открыла дверь почти сразу, как только Кира отняла палец от кнопки звонка.

— Входи!..

Кира взглянула ей в лицо и с трудом узнала: Женя осунулась так, словно тяжело переболела, в глазах какой-то лихорадочный блеск; но слез нет, глаза сухие. Кира испуганно схватила ее за плечи:

— Женька, родная, что случилось?

— У Андрея кто-то есть!..

Кира недоуменно посмотрела на сестру и с облегчением рассмеялась:

— Всего-то? С чего ты взяла? Чушь какая-то!

— Не веришь?

— Конечно, нет! Он тебя любит, это и слепому видно.

— Не знаю… Любил, да. У него другая женщина!