Катька ахнула, закрывая глаза.
Баташев покачнулся. С угрозой спросил:
– Чего?
– Да чего ж ты явился, змей… Кто ж тебя ждал-то тут? – ровно, не повысив голоса, спросила Лиза. Она все так же не шевелилась, но ее пальцы быстро сжимали и выпускали одеяло. Широко открытые глаза глядели куда-то вбок, через плечо мужа.
Баташев в упор, изумленно рассматривал ее.
– Кто ж тебя ждал-то? – вдруг тонко, по-птичьи выкрикнула Лиза. Вскочила, и Баташев невольно отшатнулся. – Мучитель, царь Ирод, каторга моя… Когда же смерть ко мне придет? Чтоб не видеть мне тебя и не слышать боле! Сдохни сам аль меня убей, не в силах я на тебя смотреть! Сил нету!
– Ах, сука!!! – загремел опомнившийся Баташев. Рывком сдернул с плеч сюртук, швырнул его на пол, шагнул к жене, но она первой метнулась к столу, схватила что-то блестящее, острое.
– А-а-а-а, изверг! – пронесся по всему дому пронзительный визг. Следом – грохот, шум падения, ругань, Катькины вопли: «Иван Архипыч, грех! Помилосердствуйте, без ума она! Барин! Барин! Барин!!!»
Внизу мужики побросали мешки и колья, скопом кинулись в дом. А там уже упало на пол что-то тяжелое, страшно вскрикнула Катька. И наступила тишина.
Глаза не открывались, хоть убей. В висках словно засели горячие гвозди, затылок ломило. Во рту было сухо и кисло. «Дэвла, чего же так напился-то?..» Илья попытался приподнять голову, но в затылке выстрелило так, что он застонал сквозь зубы и снова опрокинулся навзничь. Подождав, повернулся, осторожно попробовал открыть глаза. По ним резко ударил белый свет из окна. Вскоре его заслонила встрепанная, повязанная красной тряпкой голова молодой цыганки.
– А-а, лебедь сизый, никак очухался… Ну что, чаво, живой ай нет?
Илья попытался ответить ей, но вместо слов сквозь зубы снова протиснулся хриплый стон. Цыганка, смеясь, тронула его за плечо.
– Молчи уж, недощипанный. Благодари счастливую судьбу свою, что жив. Да и меня заодно.
Она ушла, а Илья, стараясь не обращать внимания на разламывающуюся голову, начал вспоминать, что случилось и почему он валяется в доме этой цыганки. Цыганку он, впрочем, быстро вспомнил. Это была Феска с Рогожской, жена младшего из братьев Деруновых.
После Фески понемногу всплыло в памяти и остальное. Илья вспомнил, как пришел к Лизе, как неожиданно приехал Баташев. Вспомнил перегороженный подводами двор, серый лунный свет, размахивающие цепями фигуры. Страшный удар по голове и сырую, холодную землю под лопатками. Но после этого начиналась черная яма. Промучившись с полчаса, Илья прикрыл глаза, твердо решив больше ни о чем не думать. Но когда в комнату снова вошла Феска, он окликнул ее:
– Анфиса! Я что, с ночи тут валяюсь?
– С но-о-очи? – прыснула Феска. – Да ты, яхонтовый, здесь уже третий день мешком отдыхаешь!
– Ошалела?! – дернулся он, и голову снова пронзило болью.
Феска с хохотом закричала в открытую дверь:
– Да живой, живой ваш недощипанный… Очухался! Заходите, чавалэ!
В комнату, заслонив на миг свет, шагнул Митро. Следом юркнул Кузьма.
– Ты откуда взялся? – спросил Илья, разглядывая огромный, сизо-черный синяк на скуле Кузьмы.
Тот пожал плечами:
– Четвертого дня с Данкой вернулись.
– И вправду, оживел, – с удивлением сказал Митро, садясь на пол и оглядывая Илью. – А лежал совсем мертвым телом. Мы уж думали за попом бечь… Что значит – бог дураков любит!
– Вы откуда взялись тогда? – с трудом выговорил Илья.
Митро усмехнулся.
– Варька сказала. Видишь, знала, где тебя искать.
– Варька?.. – Илья запнулся, опустил глаза. Чуть погодя спросил: – Сама-то она где?
– Здесь, за стенкой. Уморилась рядом с тобой сидеть, заснула. Шутка ли, трое суток не ложилась. Уж реветь устала, икала только. Наказал же бог братом без мозгов…
Илья молчал. Митро хмурился, тер кулаком лоб.
– Мы-то ведь знали, что Баташев возвращается, – наконец сказал он. – Еще днем по Сухаревке слух прошел, вот он, – Митро кивнул на Кузьму, – принес. Баташев с мужиками с утра через Крестовскую приехали и в трактире остановились, да так, что до самой ночи. Кузьма с Сушки прибежал и раскричался, что Баташев приехал и надо готовиться всем хором к нему в Старомонетный ехать, величать! Мы обрадовались было, а Варька твоя вдруг вся побелела да как зайдется… Вот тебе крест, морэ, – в жизни не думал, что твоя сестрица так вопить может!
– Может, когда хочет… – Илья покосился на Варьку, вошедшую и тенью замершую у порога. По измученному, с черными тенями у глаз лицу сестры было видно, что она так и не выспалась.
– Мы сразу тебя искать кинулись, – продолжал Митро. – И по Тишинке бегали, и по Сушке, и Конную площадь сверху донизу облазили, и по кабакам… Нету цыгана, и все тут! А время-то к ночи. Тогда прихватили мы Конаковых, Деруновых, Дмитриевых Гришку да Семена – и всем обществом на Полянку. Только опоздали малость – тебя там уже метелили. Уж не знали, что и делать, мужиков-то тоже немало было. Слава богу, Кузьма не растерялся. Дрын от ворот схватил, заорал дурниной – и в ворота! Ну, и мы следом. А там тебя как раз колом по башке огрели. Еле успели тебя подхватить и сбежать. Кузьму чуть было не скрутили. Да он, бес мелкий, извернулся, цапнул там кого-то и выдрался. Никого наших не поймали. Но ты как мертвый был, и мы тебя побоялись домой нести, отволокли в Рогожскую, к Деруновым. И что у тебя за страсть такая – в газеты попадать? Полгода всего в хоре – а уж второй раз…
– Спасибо. Долг за мной.
– На том свете угольками… – ухмыльнулся Митро. И тут же снова нахмурился: – Не мое, конечно, дело, морэ… Но почему у вас узлы в горнице стоят? Съезжать, что ли, собрались?
Илья покраснел. Искоса взглянул на Варьку. Та в ответ беспомощно пожала плечами. Митро с подозрением наблюдал за братом и сестрой.
– Съезжать собрались, я спрашиваю?
– Да вот… – Илья опустил голову. – Ты извини, так уж вышло… В табор уезжаем.
– А мне сказать – язык отсох? – зло спросил Митро. – Чего боялся? Повисну я, что ли, на тебе? То я не знаю, что у вас, таборных, весной мозги переворачиваются. Да проваливай куда хочешь, черт с тобой! Сколько волка ни корми…
Илья молчал. В наступившей тишине отчетливо слышалось тиканье старых часов. Из-за стены доносилось пение Фески: «Ты не спрашивай, не выпытывай…» С улицы раздался хриплый крик разносчика: «Моро-о-ожено щикалатно-сливошно… Морожен-но!..» По полу полз солнечный луч, в котором кружилась пыль. «Мороженого бы сейчас…» – подумал Илья. Но вслух высказать эту мысль не решился и, глядя на пляску пылинок, спросил:
– А что у Баташева слышно? Никого из нас не признали?
– У Баташева-то? – Митро странно улыбнулся, помолчал. – Не до нас ему сейчас.
– Почему? – охрипшим голосом спросил Илья.
– Он ведь жену убил, морэ. Как раз в ту ночь, когда приехал, и…
– Как убил? – Илья, забыв о боли, рывком сел на постели. – Лизу? Он Лизу убил? Из-за меня, что ли? Арапо, бога ради…
Митро молча, изумленно смотрел на него. Опомнившись, Илья увидел, что и у Кузьмы широко открываются глаза и рот. Варька, прижав пальцы к губам, тихо ахнула.
– Лизу? – медленно переспросил Митро. – Ну да. Лизавету Матвевну. А ты-то тут при чем, дорогой мой? Постой… – он вдруг нахмурился. – Ты… к кому по ночам бегал? К горничной или…
– Как он ее убил? – перебил Илья. – За что? Про меня болтнул кто-то? Катька проговорилась? Чего молчишь, говори!
– Не ори… Я почем знаю? Я свечи не держал… – Митро не сводил с него ошарашенного взгляда. – Но, по-моему, ты ни при чем тут. Говорят, что она умом помешалась и на мужа с вилкой кинулась. И свидетели есть, подтвердили. Баташев вроде бил ее сперва, а потом тяжелым чем-то по голове… Его уж в участок забрали. А барыню жалко, молодая была. Красивая.
Илья тяжело дышал, не поднимал головы. Кузьма из-за плеча Митро испуганно смотрел на него.
– Пойдем, Трофимыч, – шепнул он Митро.
Тот, помедлив, кивнул. Цыгане молча поднялись, вышли. Наступила тишина.
Илья боялся взглянуть на сестру, сидящую у стены. Рассматривая пыльные половицы у себя под ногами, он слышал, как Варька старается подавить рыдания. Наконец ей это удалось.
– Как будем теперь, Илья?
– Уеду, – не поворачиваясь, сказал он. – Завтра же. За Рогожской чей-то табор стоит. Если еще не снялись – уеду с ними. Ты, если хочешь, оставайся.
– Молчи уж… Совсем совесть потерял! – Варька села рядом с ним, прислонилась к стене.
Илья видел, как дрожит ее худая, некрасивая, с выступающими костяшками рука. Но заговорить с сестрой он больше не смог. Перед глазами стояло белое, залитое слезами лицо и растрепанные косы цвета ржи.
Глава 14
– Ну что? – спросила Настя. Она сидела с ногами на постели; несмотря на духоту майского полудня, куталась в шерстяную шаль. Ее нерасчесанные косы лохматыми веревками лежали на груди, запавшие глаза казались совсем больными.
Стешка сердито взглянула на нее, захлопнула ногой дверь.
– Ничего! Не появлялись. Ни он, ни Варька. Макарьевна сама ничего не знает, сидит ревет на кухне. И знаешь что – не пойду я больше туда. Что за выкрутас такой – по семь раз на день бегать, про Смоляко спрашивать? Еще подумают, что влюбилась я в него. И тебе, дорогая, о другом думать надо. Вот к вечеру платье свадебное принесут, посмотрим – с подставкой корсаж или на костях. Я так думаю, что…
– А Митро? Кузьма? – перебила ее Настя. – Не говорили ничего? Наверняка ведь знают. Ведь три дня уже, дэвлалэ… Где его носит?
– Водку пьет где-нибудь! – отрезала Стешка. – Что ему еще теперь делать? Головы-то нету!
– А Варька тоже водку пьет? – с досадой спросила Настя. – Она где?
– Не знаю, говорю же тебе. Не знаю! Может, в табор давно съехали!
– Но как же… Не сказали ничего, не простились…
Лицо Насти вдруг сморщилось. Она тихо заплакала, уткнувшись лицом в колени. Стешка, схватившись за голову, забегала по комнате:
– Да за что же, господи, наказанье это! Чего ты ревешь-то? Через два дня замуж идти, а она…
– Не пойду я никуда! Ни за кого! – рыдания стали еще отчаяннее. – Нужен он мне, этот котляр! Что я с ним делать буду?
– Так ведь сама ж хотела, дура!
– Хотела. А теперь не хочу. Сгори они все, никого не хочу! Где Илья?
– Да где же я его тебе возьму! – завопила Стешка. – Ума лишилась, мать моя? Вон воды выпей, облейся, а то сейчас на твои вопли весь дом сбежится. Хочешь, чтоб Яков Васильич тебя, как колбасу пошехонскую, связал и в таком виде под венец доставил? Что ему будет, Илье твоему? С бабой своей наверняка милуется. Говорила я тебе, что он к баташевской горничной бегает? Ни стыда ни совести у цыгана, а ты по нему панихиду служишь. Да стоит ли он, кобель!
– Замолчи, – вдруг сказала Настя, приподнимаясь.
Стешка умолкла, прислушалась. Снизу донесся хлопок двери, голоса.
– Митро пришел!
Настя вскочила. Торопливо черпнула воды из ковша, протерла лицо и бросилась из комнаты. Стешка, шепотом выругавшись, побежала за ней.
С одного взгляда было заметно, что Митро к разговорам не расположен. Мрачный, как туча, он сидел на диване в большой комнате и тянул вино прямо из бутылки. Настя, вбежав в залу, остановилась на пороге, вопросительно взглянула на брата.
– Чего ты, Настька? – из-за бутылки невнятно спросил Митро.
– Где ты был? – с трудом переводя дыхание, спросила Настя.
– По делам. – Он поставил бутылку на стол, пожал плечами. – А что? Случилось что-нибудь?
– Нет… ничего… – Настя улыбнулась, попытавшись принять непринужденный вид.
Митро смотрел на нее с растущим подозрением.
– Да что с тобой?
– Ничего… Право, ничего. – Настя села на стул, взяла на колени гитару, пробежалась пальцами по ладам. Небрежно спросила: – Варьки не видал?
– Нет. – Узкие глаза Митро смотрели в упор. – А зачем она тебе?
– Ну, как же? Платье мое черное забрала – выкройку снять и не отдает. – Из-под пальцев Насти вызванивала веселая мелодия. – В чем я сегодня вечером выйду? Что за мода – невесть куда на три дня пропадать? Полгода в хоре, а все как дикие…
Митро пробурчал что-то, снова взялся за бутылку. Настя следила за ним из-под полуопущенных ресниц. Затем быстро отложила гитару, встала.
– Схожу-ка я к Макарьевне. Варька-то мне ни к чему, а платье наверняка там валяется. Заберу, и кончим дело.
У Макарьевны – тишь, духота, сонное жужжание мух, запах прокисших щей. Хозяйка сидела на кухне, подперев кулаком морщинистую щеку, дребезжащим голосом напевая «Гей вы, улане». Услышав удар двери, вскочила, тяжело переваливаясь, побежала в сени… и разочарованно остановилась.
– Настя?..
– Я, Макарьевна. – Настя, не здороваясь, стрельнула глазами через плечо хозяйки. – Не появились?
– Нетути… – Макарьевна вытерла слезинки в уголках глаз, тяжко охнула. – Уж не знаю, что и думать… Ни его, окаянного, ни Варвары. Один Кузьма пришел тока что. Злющий, даже есть не просит!
"Барыня уходит в табор" отзывы
Отзывы читателей о книге "Барыня уходит в табор". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Барыня уходит в табор" друзьям в соцсетях.