— А зачем? — Игорек задумался.

— Ну, для меня делать деньги интересно! Это риск, это… способ существования! — нашел он наконец подходящее слово и облегченно улыбнулся. — А вот Олег никогда не будет богатым, — продолжал Игорек. — И знаешь почему? Мы же с ним вместе начинали… когда появились настоящие возможности, я предлагал и дальше вместе… ему не нужно! Понимаешь, ему не нужен риск и большие деньги не нужны! Ты знаешь, он мой друг… — Игорек запнулся, сделав неопределенно-вопросительный жест в Дашину сторону, но она ободряюще кивнула и торопливо сказала:

— Наши с тобой отношения здесь ни при чем, правда!

— Для настоящего бизнеса надо иметь волчий оскал, а твой Олег так и остался мальчиком из хорошей семьи. Будет всю жизнь копошиться с этой нашей детской фирмочкой. А если я свою долю заберу, он вообще не выживет! — В голосе Игорька неожиданно прозвучали злорадные нотки.

— Ну хорошо, Игорек, ты самый богатый и удачливый! — обиженно нахмурилась Даша.

Ей вдруг захотелось домой, зачем ей быть в чужой квартире, рядом с чужим Игорьком…

— Скажи мне Гарик, — попросил Игорек. — Ты что, обиделась? Ты меня любишь?

Сквозь самодовольную маску вновь проступила незащищенность маленького мальчика.

— Ладно уж, люблю! Потому что ты как переводная картинка.

Обескураженный Игорек смотрел на нее жалкими глазами.

— Тебя потрешь тихонечко, а там совсем другой ты!


Женька приехал за родителями.

Почти безвыездно прожив несколько лет на даче, Владислав Сергеевич был здоров настолько, насколько позволял возраст. Он уже не высказывал ярко выраженных желаний, кроме одного — жена должна быть при нем неотлучно. Владислав Сергеевич, конечно, любил сына, но был вполне готов обходиться только женой. Евгения Леонидовна же страстно мечтала жить рядом с сыном, и Владиславу Сергеевичу пришлось смириться. Они были все той же нежной парой, как в долгие годы его начальствования, когда она старательно подчеркивала авторитет мужа в семье, только теперь она стала подчеркнуто главной, и Владислав Сергеевич, желая угодить, слушался ее с детской торопливостью.

Вскоре после Дашиного приезда в Берлин подошла Женькина очередь на квартиру. С работой, правда, все было также неопределенно.

— Инженером я не буду точно. Лучше вообще не жить, чем сидеть на службе с девяти до пяти! Хватит, насиделся в НИИ.

— Нельзя же не работать… даже если пособия хватает на жизнь?..

— Мне интересно просто жить, понимаешь? А вообще-то у меня есть мысль. Что, если на вопрос, чем я занимаюсь, отвечать: «Я инвестирую деньги в России»? Это можно будет считать моей работой? Как ты думаешь, Мумзель?

— О чем ты?

— Родительскую квартиру я хочу оставить, мало ли как сложится…

Даша радостно подняла на него глаза:

— Может быть, ты вернешься? Все же может быть, правда?

— А дачу я продам, она уж точно не пригодится! Я хочу отдать деньги под проценты. У вас тут такие огромные проценты, что я на них смогу весь мир объехать!

— Ты это назвал инвестированием денег в российскую экономику? И ты именно это хочешь считать своей работой?!

— Ну да! — засмеялся Женька. — А ты думала, что твой Мумзель неожиданно займется бизнесом?! У него есть дела поинтересней!

…Своим консультантом Женька выбрал Олега.

— Я хочу поговорить с тобой по вопросу инвестиций! — важно сказал он Олегу.

Советуясь с ним, кому же все-таки отдать деньги, Женька почувствовал себя человеком, причастным к большому бизнесу, и вдруг стал непривычно значителен и почти важен.

— Есть одно место, куда я могу отдать деньги, — сказал он, напряженно заглядывая Олегу в глаза. — Это мой троюродный брат, там уж точно надежно, но проценты небольшие…

— Здесь все очевидно, — равнодушно ответил Олег. — Где большие проценты, там и риск большой! Не хочешь риска, положи деньги в люксембургский банк и спи спокойно за свои два процента годовых! А если хочешь денег, придется понервничать!

— А вот Игорек… он дает больше, чем мой родственник. Как он в этом смысле, надежен?

— Игорек отдает все до копейки.

— А ты можешь за него поручиться? — оживился Женька.

— Если за кого и могу поручиться, то, пожалуй, только за него.

Женька долго колебался, ходил от Олега к Игорьку, принимал окончательное решение, опять советовался, передумывал, пытался по-родственному выпросить побольше у брата и, наконец, решился отдать деньги Игорьку.

— А ты можешь дополнительно с Игорьком поговорить насчет меня?

— Зачем? — удивилась Даша. — Ты его сам прекрасно знаешь!

— Ну, у него с тобой роман, а я твой лучший друг… на всякий случай… вернее будет! — Женька просительно смотрел на нее.

«Смешно, — подумала она. — Как будто ему нужно меня о чем-то просить!»

— Конечно, я с ним поговорю! — Даше хотелось скорее стереть с Женькиного лица эту неприятную просительность. — Отдавай деньги Игорьку, даже не думай! Я знаю много случаев, когда люди все потеряли, потому что те, кому они отдали деньги, разорились. Но Игорек же не может разориться!

— Я хочу проценты без риска! — заявил Женька.

— Ну хорошо, что мне сказать Игорьку? Чтобы он тебя не обижал? Или попросить для тебя процентов побольше? — засмеялась Даша.

— Тебе все шуточки! Поговори с ним серьезно!.. Так, чтобы он понял, что ты защищаешь мои интересы! — без улыбки глядя на нее, настойчиво втолковывал Женька. — На всякий случай!

Вечером восьмого мая Игорек с Дашей забрели в «Асторию» и, усевшись за столиком в самом темном углу, обнаружили себя в окружении целой группы иностранцев. Англичане и американцы праздновали День Победы. За соседними столами звучали тосты за победу Англии и Америки, спасших мир от фашизма во Второй мировой войне.

Даша заметила, как напрягается и злобно краснеет Игорек.

— Тебе здесь не нравится? Давай уйдем, — предложила она, но Игорек мотнул головой и внезапно поднялся с рюмкой в руке.

— Господа! — громко произнес он.

Окончив дворовую школу в Московском районе, Игорек странным образом прилично говорил по-английски, объясняя это тем, что его любовница, учительница английского, обучала его в постели.

— Господа! — повторил Игорек, привлекая к себе внимание стуком по столу.

Со всех сторон к ним обернулись удивленные лица. Даша не понимала, что он собирается делать, стесняясь обращенных на них взглядов. Неестественно прямо стоящий Игорек с некоторым усилием заговорил по-английски.

— Господа! Я понимаю ваше желание вспомнить сегодня о победе союзников! — Услышав звук собственного голоса, он почти справился с волнением. — Но меня удивляет, что, сидя… находясь в нашем городе, в Ленинграде, в Советском Союзе, вы забыли, кто на самом деле победил фашизм. Мы, русские, — он дернул за рукав красную, не знающую, куда деваться от смущения Дашу, заставив ее подняться, — мы, русские люди, знаем, за какую страну надо сегодня пить!

Подбежавшие к их столику официанты уважительно смотрели на Игорька, не решаясь без разрешения начальства показать свое одобрение. Придя в себя, Даша шепотом, не поднимая головы, сказала:

— Смотри, бедные иностранцы не понимают, то ли это русский народный скандал, то ли гуляет русский мафиози!

Игорек невозмутимо ответил:

— Наплевать на них! Давай заказывать скорей, я есть хочу! Больше никто из иностранцев не решился произнести ни одного тоста, и вскоре группа тихо покинула зал.

Они просидели в ресторане около часа и вскоре собирались уходить. Игорек вдруг оглянулся на чей-то голос и радостно махнул рукой высокой светловолосой женщине в другом конце зала.

— Это моя любовница детства, Ирка, — пояснил он Даше, вставая навстречу подходившей к их столу женщине.

«Любовница детства» Игорька оказалась классической длинноногой блондинкой с ярким ртом и пышной грудью. Рядом с такого типа женщинами Даша всегда чувствовала себя неловко, немедленно вспоминая, что у нее самой мальчишеская фигура, не длинные ноги и не нордический тип лица.

Блондинка Ирка возбужденно щебетала с Игорьком, намеренно не замечая Дашу и выключая ее из общего разговора. Почувствовав свою исключенность, Даша сникла и вдруг ощутила на своем лице хорошо знакомое ей выражение напряженного ожидания обиды.

В точности такое выражение не сходило с Алкиного лица в присутствии Игорька. Такое лицо было еще у глазастой кривоножки Даши в первом классе. Тогда она впервые столкнулась с тем, что выбор может быть сделан не в ее пользу.

…Ей нравился мальчик, отличавшийся от других красивым нездешним именем Иосиф. Его родители-нонконформисты обладали немалой независимостью, награждая ни в чем не повинного младенца беззастенчиво-еврейским именем. Иосиф, высокий и полноватый, с розово-смуглой кожей и блестящими карими глазами в пушистых ресницах, был красив необыкновенно. Как и Даша, он был неисправимым отличником. Как самому лучшему, главному ученику, учительница однажды оказала Иосифу большую честь, доверив раздать толстую стопку зеленых тетрадок с контрольными работами. Мальчики всегда называли девочек по фамилиям, и, отдавая Даше ее тетрадь, он сказал:

— Это твоя, Коробова. — Следующую тетрадь он отложил, пробормотав под нос: — А это Танькина…

Танька Сараева — его соседка по парте, похожая на маленькую симпатичную лисичку девочка. Для Даши это было горе, он ведь мог выбрать ее, а выбрал Таню. К тому же, кроме счастливого предпочтения Иосифа, та обладала еще кое-чем, вызывавшим жгучую зависть. Ее семья приехала из Польши, поэтому Таня очень сильно отличалась от остальных девочек. Все носили уродливые сапоги, расползающиеся на ногах, как пироги под дождем, а у Тани были чудные синие сапожки с вишенками, и, самое главное, в ее маленьких аккуратных ушках сверкали крошечные золотые шарики. А какие у нее были красивые карандаши, цветные резинки, наклейки на тетради! Когда Даша рассматривала всю эту яркую красоту, в животе у нее что-то пело тоненько «и-и-и…».

Эта детская история хранилась в ее памяти где-то очень глубоко, но почему-то сейчас Даша не только вспомнила, какие красивые наклейки были у той Тани, но и ощутила то же обидное тоненькое покалывание в животе.

…Через полчаса Дашиных мучений блондинка Ирка, не взглянув на Дашу, расцеловалась с Игорьком и отошла к своим подругам, а еще через несколько минут Игорек вышел в туалет. Его не было так долго, что, соскучившись, Даша пошла в вестибюль поискать телефон. Из глубины гардероба ей торжествующе улыбнулась «любовница детства» Ирка. Стоящий спиной к Даше Игорек обнимал Ирку, толкая ее в глубь курток и пальто. Свободной от Ирки рукой он совал гардеробщику смятую пачку денег.

«Господи, какое счастье!» — вдруг подумала Даша, сидя в такси и нащупывая в кармане мелочь. Она не знала, что именно было счастьем: любовь с Игорьком или то, что эта любовь вовремя и правильно закончилась. Даша просто очень торопилась домой.

…Можно, конечно, говорить себе красиво, размышляла Даша в полусне, крепко ухватившись за руку спящего Олега. «Красиво» будет выглядеть так: Игорек избегает любых глубоких отношений, боится любви. Он почувствовал, что становится зависимым от нее, поэтому неосознанно выбрал такой оскорбительно-безоговорочный способ расставания. А может, он и не собирался расставаться, просто проявил свое неумение отказывать себе в любом мгновенном желании… Или так — его вечная неистовость безудержно рвалась наружу таким сексуальным хулиганством. Действительно красиво получается!

Обижаться, требовать извинений? Неинтересно. Можно, к примеру, молча смотреть на него с каменным лицом… и пусть по щеке скатится одна слезинка! Она хихикнула и заснула, так и не решив, как будет себя вести.

На следующий день появился смущенный Игорек. С того дня, как подцепил ее бампером на Невском, он не был у них ни разу. Радостно сказав: «Привет, Игорек!» — Даша поцеловала его в дверях. Она не вложила в этот поцелуй ничего, кроме привычного удовольствия видеть его, и, целуя в щеку, как обычно, ощутила ответную благодарность за свою радость.

Они поужинали на кухне с Олегом и Маргошей, потом к Даше зашла подруга, и они вместе пили чай и дружно гнали Маргошу делать уроки. Потом Олег с Игорьком до поздней ночи упоенно советовались, как улучшить дела фирмы. У них накопилось множество тем, требующих самого подробного обсуждения, ведь они не виделись больше месяца.

Даша вышла к ним еще раз, как всегда, поздно вечером, и они втроем пили чай, тихо и очень по-домашнему. Потом она поцеловала Игорька в дверях на прощание, и оба постарались не вспоминать, что Даше пусть ненадолго, но все-таки удалось выдавить из него капельку любви.

В июле они большой компанией в несколько пар с детьми собирались отдыхать в Испании. Игорек поочередно привел к Даше двух девушек, беленькую и черненькую, и спросил:

— Тебе которая больше понравилась? Кого берем с собой?

— Черненькую, — подумав минуту, решила Даша. — Она, кажется, с Маргошей подружилась! Берем черненькую.