Наталия Терентьева - Бедный Бобик

Наташка с Аленой переглянулись.

– Ясно… Хорошо, Сережа. Спасибо. Поняла, ерунда какая с этой охраной? Слушай, ну а кому это надо – следить за тобой?

Алена покачала головой:

– Не знаю. Странно. Может, ошибка?

– Вот от таких ошибок и носи пистолет этот в кармане. В себя только смотри не пальни.

– Нат… Ну что я, совсем?…

– Алька, слушай, а вдруг это всё жена его, а? Узнала и следит за тобой? Не может быть?

– Не думаю.

– Почему не думаешь?

– По всему она сильная женщина. Не будет такими глупостями заниматься.

– Не скажи… – покачала головой Наташка. – В любви сильные-слабые – это, знаешь, категория относительная… И императрицы за своих фаворитов травили соперниц, ты ж знаешь… А тут… Может, просто хочет узнать – кто ты, что ты…

– Зачем? Смысл какой?

– Не знаю, Аленка. Смысла в ревности нет. С одной стороны. С другой – соперника надо знать в лицо, это аксиома. Или просто ей не спится спокойно и не жуется. Особенно если она в курсе, что ты беременная. А если уж Эмиль пронюхал…

– Эмилю Денис сказал, я думаю. Они близки, как братья.

– Как «баратья»! – засмеялась Наташка. – Знаю я эту восточную мужскую дружбу, когда один барат за другого все решает. Тот, который посильнее… Ой, что ж ты, Алька, выбрала такого… И жена у него сильнее, и друг – всем, видать, заправляет!

– Я не по такому принципу выбирала…

– А по какому? По принципу крепости ягодиц?

– Наташка…

– Да ладно, я понимаю. Мужчина должен быть симпатичным. Но не хлюпиком же… Как только ты его любишь… Любишь, кстати?

Алена лишь вздохнула.

– Вот. А за что? За мордашку. Если слово «ягодицы» тебя коробит. За что еще такого любить?

– Не знаю, Нат… Страшно в эту сторону думать.

– А думать надо! – уверенно ответила Наташка. – Вот посмотри на меня. Как решу с Егором разводиться, как устроит очередной бэнц – сразу беременею. Вот у меня как мыслительный процесс работает! Тесно связан с выработкой женских гормонов счастья!

Алена засмеялась.

– Надо было мне у тебя правда остаться, поговорили бы…

– Да нет, видишь, самое главное на бегу говорится… Пистолет спрячь, но поближе, чтобы в случае чего… Ага?

– Ага, – вздохнула Алена. – Спасибо, Наташка. Ты моя самая лучшая подруга.

– Вот смотри: Кира – самая лучшая мама. Ну… почти.

– Самая, – подтвердила Алена.

– Я – точно самая лучшая, и любящая, и еще верная подруга.

– Правда.

– У тебя самый лучший и красивый голос, какой я только слышала в жизни.

– Наташка, прекрати!

– Да нечего мне прекращать! Сейчас вот родишь, подрастете, а потом еще разберемся, хоронить тебе себя или не хоронить. Музыкалка – это хорошо, отлично, но надо еще петь.

– Я пою…

– В церкви? Ну пой себе на здоровье, чтобы навык не терять. Но это не то. Ладно, сейчас не об этом. И еще у тебя будет самый лучший ребенок. И… Может, начать смотреть по сторонам, чтобы вдобавок самого лучшего мужчину найти?

– Нет, – покачала головой Алена.

– Твой Денис – точно не самый лучший.

– Ну и ладно. Пусть что-то у меня будет не самое лучшее.

– Ох, – вздохнула Наташка. – Так мужчина-то как раз и должен быть самым-пресамым! От них же весь вред! Если мужчина не тот, всё не так в жизни начинается… Ой, слушай, это не мои там орут, нет? – Наташка прислушалась. – На все пятнадцать этажей… Или показалось? Может, кто кого уронил…

– Беги, Наташка, я тебе вечером позвоню.

– Ты обещала! – Наташка погрозила Алене пальцем и шагнула в открывшийся лифт. – Все, целую, будь осторожна!

* * *

– Слушай, а ты ферзя моего съел, что ли? – Жанна посмотрела на Дениса, полулежащего на боку в шезлонге лицом к ней.

Денис, задумчиво кивнув, промычал невнятно:

– М-м-да-а…

– Подожди, а как? Я что-то пропустила…

– А вот так! – Он вынул маленькую фигурку изо рта и показал ей.

Жанна восхищенно засмеялась.

– А-ах… – Покряхтывая, она расположила свое большое тело поудобнее на шезлонге. – Кажется, Турчанец, я начинаю кое-что кое про кого понимать… – Она ласково засмеялась, разглядывая почти безволосую грудь Дениса, его гладкие плечи, ровные ноги с крупными коленками. – Паршивец какой…

– Полностью разделяю ваш восторг. – Денис обернулся к бассейну. – Не искупаться ли еще раз?

– Любишь себя, Турчанец?

– Местами.

Они оба услышали тихий звук мобильного телефона.

– Это, случайно, не тебя хотят? – Жанна внимательно изучала сразу напрягшегося Дениса.

Денис оглянулся в поисках телефона – тот оказался в кармане шорт, сложенных на краю шезлонга. Он достал трубку, быстро взглянув на Жанну, откровенно наблюдавшую за ним. Подперев мощной ладонью подбородок, она миролюбиво улыбалась, пошевеливая пальцами ног. Денис вдруг на секунду засмотрелся, как переливаются ее ногти – от движения они становились то перламутровыми, то темно-фиолетовыми, оттенка спелой, перезревшей сливы.

– Да! – ответил Денис, отведя наконец взгляд от Жанниных широких ступней.

– Денис…

Он облегченно вздохнул, услышав Аленин голос, но тут же поднялось привычное раздражение. Ну вот, зря он волновался, зря столько кислого вина выпил, зря не спал душными ночами под ледяным вонючим кондиционером! Все у нее в порядке! Святая невинность нежным голосом говорит: «Денис», сейчас она еще скажет ему о любви. И о том, как она его ждет.

Хуже нет этой ее беспомощности… Взять бы ее сейчас за грудки, встряхнуть как следует, чтобы не лепетала…

– Слушаю тебя. Подожди, плохо слышно.

Денис взглянул на Жанну – та, улыбаясь, смотрела на шахматную доску. Денис отошел в сторону, досадливо цокнув языком.

– Черт!.. Ну что? Я же просил тебя не звонить, когда я…

Он долго не брал трубку. Алена ждала и думала: «Я хочу, чтобы ты сейчас мне ответил, я хочу услышать твой голос и понять, что все мои страхи, все эти звуки, шаги, звонки – это глупости. Мне это привиделось, показалось от тоски и одиночества. Вот сейчас ты мне скажешь „Душа моя…“, и я больше не буду одна, никогда не буду…»

Услышав чужой, напряженный голос Дениса, Алена постаралась не расплакаться. Надо думать о главном.

– Денис, мне страшн… – выдохнула в трубку Алена.

Денис не дал ей договорить:

– Слушай-ка, зачем ты, интересно, трезвонишь Эмилю? Куда я поехал, чего я поехал? Юный следопыт какой, надо же! Шерлок Холмс!..

– Эмилю? Я даже телефона его не знаю… Наоборот, Денис… Он… – Алена помедлила. Она знала, как Денис в любых ситуациях бросается защищать лучшего друга. – Он так странно со мной на днях разговаривал… Он… – Алена не решилась сказать Денису о недавней встрече с Эмилем, вряд ли он ей поверит. – Мне-то зачем ему звонить?

– Откуда мне знать? Откуда мне знать, зачем ты что-то делаешь, Алена?! У тебя, как выяснилось, собственные наполеоновские планы, и ты меня в них не посвящаешь!

– Это неправда, Денис, – тихо ответила Алена.

– Правда – неправда!.. Ты всех нас загнала в тупик, понимаешь? У меня была определенная модель семьи и… и… структура жизни… то есть…

– Денис… У меня такие странные вещи происходят… Мне страшно…

– И мне тоже страшно! Понимаешь! Ты все это затеяла, сама…

– Хорошо…

– Что еще?

– Он сегодня повернулся первый раз, Денис…

– Кто повернулся? Куда?!

– Ребенок…

– Какой ребенок? Что ты меня кошмаришь? Что, ты уже родила?

Алена на секунду закрыла глаза. Это надо спросить, потому что надо услышать ответ.

– Денис, скажи мне… Ты ведь любишь меня, правда? Я нужна тебе?

Денис сдержанно, очень по-человечески проговорил:

– Зачем ты спрашиваешь очевидные вещи?

Алена замерла. Конечно, это надо было давно спросить. Ей бы легче было ждать. А сейчас бы просто положить голову ему на плечо и ничего больше не говорить и не спрашивать…

Денис чуть помолчал и продолжил:

– Очевидные, понимаешь? Не нужна и не люблю. Иначе бы все было по-другому.

Алена хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни слова.

– Ты слышишь меня? Эй?

– Слышу, – будто со стороны донесся до Алены собственный голос. – Да. Я… поняла.

– Ты что там, рыдать собралась? Ну ладно, подожди… Алена! Это всё слова!

– Да, конечно, – ровно ответила Алена, вдруг ясно и четко представив, что ей надо делать.

«… Я от жизни смертельно устал, ничего от нее не приемлю, но люблю эту бедную землю, потому что иной не видал…» – медленно плыли в голове строчки. «… иной не видал… не видал…» – задумчиво повторяла Алена, выходя на балкон. У нее не было слез. Она не знала, положила ли она трубку и что там еще говорил Денис.

… На улице, кажется, очень холодно. Холодно. Вся рассада померзла. Жалко. Рассаду жалко. Ни в чем не повинные цветы. Живот не болит. Это хорошо. Машина. На том месте, где обычно ставит автомобиль Денис, стоит чья-то машина. Он бы рассердился. Тем более – за рулем женщина… Какая загорелая. В мае… Денис тоже, наверно, загорел.

Женщина хочет уехать с места Дениса. Да нет, она просто переставила машину. Спрятала в кустах. Очень умно. Там как раз снимут зеркало и дворники. А сама не выходит. Следит за мужем. У мужа модель семьи и структура жизни. Наоборот. Структура семьи и модель жизни. И еще любовница… Надо позвонить Кире. Нет, не надо звонить Кире. Никому не надо ничего говорить. Это никого не касается…

Алена собрала целлофан, прикрывавший мертвую рассаду, аккуратно свернула его уголок к уголку и положила на пол. Небольшой кусок целлофана, которым был прикрыт крайний ящик, упал вниз.

… Надо же, еще вчера крошечные зеленые кустики упрямо лезли к солнцу. Но солнца не было. Как красиво летит целлофан. Красиво. Необыкновенно красиво. Как большая волшебная птица, с прозрачными крыльями. Жалко, земля слишком близко. Жалко, что май такой холодный. Пронзительный и красивый. Жалко Киру. Она совсем одна. И всегда одна. Иосиф – не в счет. Мама очень сильная, поэтому одна и прожила. Всех жалко. И Дениса… Дениса тоже жалко. Он растерян и разбит… Ему плохо, и он бьет наотмашь, не задумываясь…

Алена закрыла балкон, заперла форточки, надела ботинки и куртку, села на диван, набрала номер. Потом подумала, положила трубку на место. И выключила оба телефона – городской и мобильный.

* * *

Денис снова и снова пытался дозвониться Алене.

– Черт… Дура… Ну дура какая! Телефон вырубила… Ну как же ты меня достала своими капризами. То это, то сама не знает что…

Он в ярости запихнул телефон в карман шорт, а тот вдруг заиграл веселенькую мелодию.

– Не смей больше бросать трубку! – закричал Денис сразу, не взглянув на номер. – Я… Кто это? Лора! Это вы? Господи, наконец-то! Я никак не мог вас найти… – Он переложил телефон из вспотевшей руки в другую и напряженно спросил: – Как… как дела… там, у вас? – Он услышал в трубке громкий звук хлопнувшей двери.

* * *

Лора, держа телефон в руке, вышла из машины.

– Работаю, – спокойно ответила она, глядя на Аленин балкон.

– Что? Исчезаете куда-то! Не слышу! Говорю, как успехи?

– Пока никак. Осталось, похоже, последнее средство. Она заметила меня.

– Какое последнее? Что вы имеете в виду? Что – никак?!

– Гм… О чем мы договорились…

– О чем?… Не надо, не надо ничего…

– Поздно уже, – равнодушно бросила Лора, пытаясь понять, что делает на балконе Алена.

– Что? Что поздно?!

Лора, не слушая Дениса, смотрела наверх.

– Не надо ничего больше делать! – кричал в трубке Денис. – Вы слышите меня? Ничего не надо! Хватит! Поиграли! Лора! Вы слышите меня?! Мы разберемся, сами разберемся! Пошлю ее на фиг, и все! Много чести ей! Почему вы молчите? Ответьте что-нибудь! Алло! Лора!..

Алена уже в куртке вышла на балкон, постояла, посмотрела вниз, кажется, заметив ее. Сквозь тонкие прутья, ограждающие балкон, было видно, как она взяла большую сумку, еще раз взглянула на Лору и вернулась в комнату. Закрыла окна в комнате и на кухне, занавесила их. Тогда Лора отключила и убрала в карман телефон, поставила машину на сигнализацию и быстро пошла к Алениному подъезду.

* * *

– Алло! – Денис услышал гудок в трубке. – Ч-черт! Да что такое!..

Он обернулся, почувствовав заинтересованный Жаннин взгляд.

– Как у вас интересно все… Романтично… Страсти в клочки, – покачала головой Жанна. – Жизнь бьет ключом… Вот мне бы так! И как тебя хватает – и тама, и здеся, и везде-то ты всем бабам любезен… Чем только, не пойму? Не расскажешь? Может, ты знаешь какой секрет, а, Турчанец? Особый… Так и со мной поделись, по-родственному почти, мне Оксанка, считай, как сестра. Я ее в обиду не дам.

Денис не выдержал и сорвался на крик:

– Что? Что?!.. Тебе все надо? Ты хочешь все знать? Давай-давай, беги – докладывай!