– Оксана Валентиновна, я пойду? У меня завтра выходной.

– А Маргоша отпустила тебя?

Няня смущенно затеребила длинный платок, наброшенный на плечи.

– Они сказали – как вы велите. Я там картошки начистила, к ужину. Овощей намыла… И мало€й банан перетерла… – Заметив, как взглянула на нее Оксана, она заторопилась объяснить: – Вилку я прошпарила, аж два раза…

Оксана переглянулась с Денисом, который весело смотрел на растерянную толстушку и, похоже, собирался пообщаться с ней по-свойски, незло подсмеиваясь над ее просторечным выговором и словечками. Под взглядом жены Денис остановился.

– Иди, Надюша, конечно. Спасибо, – ровно ответила Оксана. Она уже давно научилась говорить со всей прислугой доброжелательно и строго, так, что ее боялись как огня.

– Вам спасибо! – слегка поклонившись, девушка вышла.

Денис посмотрел на жену:

– Пойти проводить?

– Да Господь с тобой! Напугаешь девку! Она видишь какая дикая. Или ты за одно место ухватить хочешь?

– Не хочу. А почему она прямо здесь не живет?

– Маргоше с ней тяжело будет. Простая слишком.

– Простая – не сложная. Наоборот, может быть, хорошо?

Оксана повела плечами.

– Ерунду все время говорит. Безграмотную ерунду. Раздражать будет.

– Ее или тебя?

– Денис, не задирайся. Я живу в другом месте. Маргошу будет раздражать. Простота хуже воровства.

– Ну да, ну да…

Они услышали, как малютка в другой комнате подала голос. Денис быстро прошел в спальню и взял ее на руки. Девочка стала еще сильнее плакать. Вернувшись в гостиную, он растерянно посмотрел на Оксану.

– Качай-качай, – кивнула та. – Хотя бы побудь в роли… гм… дедушки.

– Может, соску ей дать?

– Лучше покормить. На кухне должна быть бутылочка со смесью.

Денис прошел вместе с малышкой на кухню, нашел бутылочку, дал девочке, она действительно затихла. Денис вернулся к жене, встал, чуть покачивая девочку, у полукруг-лого панорамного окна, из которого была видна Москва – и университет на Воробьевых горах, и Останкино, и высот-ка на площади Восстания, и новые разномастные колоссы, быстро и резко поменявшие привычный облик Москвы. Привычный для тех, кто рос здесь или приехал в Москву в советское время, когда районы за Садовым кольцом застраивали по линеечке, ровненько, внося несвойственный дух геометрической правильности в веками сложившийся московский архитектурный стиль застройки – как удобно, так и построили. Не по прямой, а по удобству, думал Денис. Очень похоже на решения некоторых особо волевых мужчин… Он вздохнул.

– Ты о чем? – Оксана посмотрела на него.

– Думаю, почему в Москве, в старом центре, нет ни одной прямой улицы или квадратной площади.

– Удивительное все-таки существо – мужчина. Вам хоть кол на голове теши, вы будете о чем угодно размышлять, только не о том, что у вас рядом. Не о близком.

– Так мы ведь всего-навсего – носители недостающего гена, ошибка Создателя. Ты сама так говоришь. Что нам остается, при таком диагнозе?

– Да, правильно. Делать больше нечего, кроме как в мячик играть, драться друг с другом и болтать. Так что ты хотел сказать? Насчет прямых углов…

– То, что Москва другой становится. Не замечала? И главное, получается, как будто в духе исторических традиций. Ничего против и не скажешь. Где можно легко сковырнуть трухлявую пятиэтажку, по краю улицы, например, там и вырастет башня, издалека похожая на средневековый замок.

– И ладно… Красиво…

– Свет закроет для остальных домишек да заодно и их самих, неказистых и убогих, подальше от глаз градоначальников и туристов, да? Или вот видишь, к примеру, этот кирпичный дом с круглыми башенками и балкончиками? Почему вдруг наискосок от него, в пятидесяти метрах построили вон того жутко-голубого урода, который торчит из земли, как штырь? Тридцать два этажа да на подпорках… Представляешь, какая там наверху вибрация? Да и здесь, у Маргоши, очень высоко все-таки.

– Здесь прекрасно, – твердо ответила Оксана.

– Не знаю… Человек должен видеть снег на земле, лужи, траву, листья… – покачал головой Денис.

– Жучков-паучков? – насмешливо улыбнулась она.

Денис кивнул:

– Именно. И слышать, как поют птицы.

Оксана дружелюбно заметила:

– Хорошо, следующую квартиру купишь ей ты. Ты же вроде прилично теперь зарабатываешь на своих сушеных козявках и корешках. Кто только их ест…

– Из них делают сырье для лекарств и кремов, – негромко ответил Денис, любуясь маленькой девочкой, сосредоточенно сосущей молоко из бутылки.

– Ах вот как!

Они посмотрели друг на друга, на сей раз Денис отвернулся первым. Он медленными шагами прохаживался около широкого эркера. Через небольшую паузу все-таки безнадежно спросил:

– Она тебе так ничего и не сказала?

Оксана взглянула на него:

– Сказала. А тебе?

– Нет… – До него не сразу дошел смысл Оксаниных слов. – Сказала?! Тебе?! И что?

– Что – «что»?

– Так кто он? – по возможности миролюбиво (иначе с Оксаной ничего не выйдет, уж он это хорошо знал), но настойчиво спросил Денис.

– Лучше тебе не знать. Ты же пойдешь разбираться…

– Я плохо Маргоше не сделаю, Оксана.

После короткого раздумья Оксана ответила:

– Лёлик.

– Кто-о?

– Тише, испугаешь ребенка. Лёлик, ее телохранитель. Ему доверили девочку беречь и охранять, а он, сволочь, душу ей разорвал.

– Хороший стеснительный Лёлик?

– Да.

– И… и что он теперь думает?…

– Не знаю. Но о Маргоше и о ребенке точно не думает.

Денис несколько секунд переваривал только что услышанные слова, а потом попросил:

– Оксан, возьми хотя бы на время их к себе.

– Ты о чем?

– На черта ей эта квартира? Лёлика ждать? Ей с тобой лучше будет.

– Нет. Не лучше. Взрослые дети не должны жить с родителями. Это мешает им налаживать так или иначе свою жизнь.

– Им или родителям? А боги что говорят по этому поводу?

Оксана посмотрела на него с жалостью.

– Боги молчат? – продолжал Денис, уже не в силах остановиться. – Помнишь, кстати, как однажды Маргоша маленькая сказала: «Бог такой большой, что он ко всем может прийти»? Мне иногда тоже стало казаться: он, наверно, везде, во всем – в тебе, во мне…

– Удивил. – Оксана потянулась, и Денис вдруг заметил, как она похудела за последнее время. – Так ты не пойдешь Лёлика убивать?

– Ох… – Он попытался положить притихшую девочку на широкое кресло, но та сразу же открыла светлые прозрачные глаза и горестно собрала ротик, собираясь заплакать. – Не хочешь одна лежать? Ну пожалуйста, я только рад… – Денис опять взял внучку на руки и взглянул в профиль на жену. Правда, похудела… И даже висящий подбородок куда-то исчез… Неужели сделала подтяжку? А впрочем, какая теперь разница… Молодец, жена…

Оксана почувствовала его взгляд, повернулась:

– Что?

– Да так… – Денис отвел глаза. – Хотел сказать… Как же она на нас совсем не похожа… малышка… А что ему надо-то еще, Лёлику этому? Почему он жениться не хочет?

– А кому он здесь нужен – жениться?

– Подожди-подожди… Так это ты его не пускаешь, что ли?

– Перестань! Он уже в другом месте… стесняется! Пристроился к дочке Рафика – знаешь, у которого игровые клубы и всякая там… – Оксана поморщилась, – гадость – бордели, секс-шопы… Ходит по грани, конечно, но твердым шагом. Я по сравнению с Рафиком – нищета. В общем – его надо забыть, этого Лёлика. Хорошо, хоть нигде не записан в документах, козел!

В дверях появилась и тихо встала Маргоша. Денис заметил, как осунулось, но похорошело ее резко повзрослевшее лицо. Огромные темные глаза с пушистыми ресницами, красиво очерченные губы, небольшой носик… Надо же, кто мог подумать, что неуклюжая Маргошка станет такой красавицей.

– Ты о ком? – настороженно спросила она мать. – Какие документы? Кто козел?

Денис быстро подошел к ней, приобнял свободной рукой. Маргоша тут же взяла у него из рук дочку.

– Не обо мне. Малыш, я знаешь о чем мечтаю… Вот Оксаночка еще чуть-чуть подрастет, и мы с вами, с тобой и с ней, поедем на какой-нибудь далекий прекрасный остров, на целый месяц… – Он поцеловал дочку в мягкие волосы. – И будем там сидеть на берегу, и пить молоко из кокосов, и у Оксаночки потемнеют чуть-чуть глазки, и она станет похожей на твою маму… И мама, – посмотрел он на Оксану, – к нам тоже приедет… на субботу-воскресенье. Да, мама?

– Да. – Оксана подошла к ним и тоже поцеловала Маргошу, в висок. – Ты ужасно красивая, знаешь? Тебе идет материнство.

Девушка от неожиданности даже засмеялась.

– Мам…

– Я привезла тебе «кенгуру», рюкзачок такой, для малюток…

Маргоша слушала мать, прислонившись головой к плечу Дениса.

– Погода хорошая, – продолжала Оксана, – давай оденем Оксаночку и все вместе поедем в ресторан. Или ко мне… – она быстро взглянула на Дениса, – на дачу…

– Я страшно голоден. Лучше в ресторан, – так же быстро ответил Денис и тут же почувствовал, как чуть отстранилась от него Маргоша.

– Мам… Давай дома что-нибудь приготовим… как будто мы все вместе живем… – Она слегка улыбнулась и тише договорила: – Как бы… семейный ужин…

Оксана тут же с энтузиазмом воскликнула:

– Давай! Просто отличная мысль!

Маргоша грустно посмотрела на мать.

– Я здорова, мам. Поехали… – перевела она взгляд на Дениса, – в ресторан.

Денис покрепче обнял Маргошу, та снова прижалась к нему. Оксана сидела в кресле и смотрела на них со сложным чувством – то ли радоваться, то ли ревновать… И считать ли это победой… Да и нужна ли ей теперь такая победа? Она резко встала:

– Тогда пошли! Я вам сейчас местечко одно покажу… Я там часто бываю.

Оксана увидела свое отражение в застекленной дверце книжного шкафа и выпрямилась, как учила тренер по фитнесу: плечи круговым движением назад и вниз, молниеносно втянуть живот и бедра, одновременно шею вытянуть вверх и царственно опустить взметнувшийся подбородок, чуть наклонив голову вбок. Заметив вопросительный взгляд Дениса, она улыбнулась:

– Провожу важные переговоры. Место солидное.

– Маргошенька, – сказал Денис, – знаешь, у Пушкина есть одно такое стихотворение… И вот там слова… – поймав удивленный взгляд Оксаны, он подмигнул ей, – … такие слова: «Скажи: есть память обо мне, Есть в мире сердце, где живу я…»

– «Скажи, есть память обо мне… – повторила растерянно Маргоша. – Есть в мире сердце, где живу я…»?

– Да. Вот я часто говорю себе эти слова утром, когда просыпаюсь.

– Ты к чему это? – холодно спросила Оксана. – О чем, о ком?

– Мам… – Маргоша вздохнула. – Ну хорошие же слова… Не ссорьтесь, пожалуйста. Я тоже буду повторять эти слова, пап, хорошо…

– Ты так изменился, Денис, – внимательно посмотрела на него Оксана. – Что-то случилось?

– И сам не знаю, Оксан. Вроде нет. А вроде и да.

– Пап? – Маргоша тревожно посмотрела на него. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Отлично, – засмеялся Денис, – не переживай, дочка.

– Что, перемены в личной жизни намечаются? – небрежно спросила Оксана.

– Хотел бы тебя порадовать, чтобы ты была уверена, что я пристроен, что в надежных руках, да не могу. Жена моя Оксана.

Оксана, видя, что Маргоша, вздохнув, пошла потихоньку в свою комнату одеваться, одними губами сказала Денису:

– Бывшая!

Он задумчиво покачал головой и развел руками:

– Видишь, как вышло. Позарастали стежки-дорожки…

– Сам виноват, Денис! – Оксана решительно встала. – Так, всё, собрались. Дружная семья. Девочке нужен позитив. Сопли оставь при себе.

– Раз-два… – кивнул Денис. – Как будто и не прощались, да, Оксанка?

* * *

Денис вздохнул, поднялся со скамейки. В парке было мало народу, хотя день, может быть, последний теплый день осени, был тих и прекрасен. Денис бродил по пустым дорожкам, разгребая ногами шуршащие, но еще крепкие листья, с удовольствием вдыхал чистый воздух, пахнущий прелой листвой, осенью, грустью, и ни о чем не думал. В голове звучали строчки Пушкина, которые он вчера перед сном прочитал. Никогда Денис не думал, что у него может появиться такой неожиданный собеседник…

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить, и глядь – как раз умрем.

Что-то такое знал о жизни великий поэт, что-то тайное, большое, невыразимое до конца… Как хорошо, что он успел сказать эти слова, за три года до своей нелепой смерти. Сказать ровно то и ровно так, как чувствует Денис.

Взглянув на часы, Денис повернул обратно и ускорил шаг. Глядя на краснеющие поверху клены, он не заметил, как задел паровозик, который катил за собой какой-то ребенок. Пластмассовый паровозик рассыпался, вагончики разлетелись по всей ширине дорожки. Мальчик лет пяти растерянно оглянулся, взглянул на Дениса и молча стал собирать вагончики.

Денис замедлил шаг, а потом вернулся и присел на корточки. Он взял два вагона и попробовал их соединить. Яркие вагончики из гладкой тугой пластмассы тихо звенели при каждом прикосновении. Денис вдруг вспомнил раннее Маргошино детство, мягкие блеклые пирамидки и очереди в пустом «Детском мире». Маргоша радовалась каждой новой невзрачной игрушке и долго сопела, гладя крупным пальчиком уродливых мишек и подслеповатых кривобоких неваляшек.