Наталия Терентьева - Бедный Бобик

– Мам, ну почему ты не смотрела, как я прыгнул!.. Мам, а вот если бы его похоронили на кладбище, мы бы к нему в гости могли приходить, да? Ну иногда, на праздники…

– Ох, Господи… – Алена покачала головой. Она дотянулась до сухой поросли многолетнего ползущего мха, на которой желтели маленькие засохшие соцветия, и, сорвав колючий цветок, растерла его пальцами. Она ощутила едва уловимый терпкий запах.

Данила уже снова залез на качели и смотрел оттуда на мать.

– Мам, ты сердишься? Или расстраиваешься?

– Да нет, просто… – Она наконец взглянула на сына. – Ну да, могли бы приходить. Но только на кладбище не в гости ходят.

– А зачем ходят?

– Вспомнить человека. Убрать могилу. Даня, ну пожалуйста, давай сейчас не будем…

– А вот чудно€, да, мам? Человека нигде нет, а мы о нем говорим, говорим…

– Действительно чудно. Понюхай, – протянула она сыну растертый в руке цветок, – какой странный запах. Пахнет как будто морем… Помнишь, как мы с тобой в Болгарии испугались морского ежа?

Данила покачал головой:

– Нет, мам.

– Ну да… ты маленький был… Дети все забывают… Так боялся, дрожал весь и… забыл… – Она стряхнула сухие лепестки с ладони и сказала другим тоном: – Он есть в нашей душе, Даня. Частичка его есть в тебе. Он… так хотел, чтобы ты родился, и очень хотел тебя любить. Он просто не дожил до этого дня. Понимаешь?

– Понимаю…

Алена подняла с земли сломанную ветку ели с двумя большими шишками:

– А это чем пахнет?

Данила внимательно принюхался и вдруг радостно ответил:

– Новым годом!

– Точно… Праздником и чудесами… Ну что, пойдем дальше?

– Отойди, я спрыгну.

– Не надо… – Алена не успела договорить, как сын соскочил на лету с качелей. – Ой, Даня…

Мальчик, очень довольный своей ловкостью, взял ее за руку.

– Пойдем белок кормить? Ты взяла орехи?

– Пойдем, конечно. – Алена достала из кармана пакетик: – Держи.

Они пошли по аллее в глубь парка.

– Я бы, знаешь, что ему сказал?

Алена, понимая, что надо договорить до конца, постаралась не выдать своей тревоги. Ну почему беспокоит мальчика то, чего нет на свете? Его, этого человека, нет. И не было, и теперь уже точно не будет. Она давно перестала его ждать, совсем перестала, почти совсем… Ну а теперь-то уж о чем говорить?

– Что, малыш?

– Мам, я не малыш. Я все уже понимаю.

– Конечно, извини. Я просто так ласково тебя называю. Потому что люблю очень.

– А папу ты любила?

– Да, любила.

– А как ты его ласково называла? Тоже «малыш»?

– Ну нет, конечно. Я… уже не помню.

– А он тебя как называл? Тоже не помнишь?

Алена покачала головой:

– Нет. Смотри, вон там белочка!

– Где? А, вон, вижу…

Мальчик протянул орешек белке. Та спрыгнула с дерева, бесстрашно подбежала к нему, взяла из его руки угощение и, отбежав совсем недалеко, села на ветку и стала грызть, держа орешек маленькими лапками и поглядывая на мальчика черными блестящими глазками. Данила замер, глядя на белку. Алена с улыбкой наблюдала за сыном. Тот вдруг повернулся к матери:

– Я бы ему сказал: «Я тоже никого не буду бояться! Никогда! Как ты!»

Алена обняла сына за плечи:

– Хорошо.

– Смотри, вон еще одна прибежала! – Он засмеялся и протянул орешек другой белке. – Мам… А ты плакала, когда он разбился?

Алена, не зная, как ответить, на секунду отвернулась.

– Плакала. Да.

– А я правда похож на него?

– Ты сегодня уже спрашивал!

Данила виновато поглядел на мать. Она вздохнула.

– Хорошо. Повернись-ка… Вот так похож, а вот так… – Она развернула сына в другую сторону. – А вот так не очень…

– А на кого тогда?

– А на кого обычно, – чуть напряженно ответила Алена. Только не срываться на Данилу. Он-то вообще ни в чем не виноват. И вопросы его все понятны… Просто лучше бы не сегодня, не сегодня… Но он, как часто бывает, каким-то невероятным образом чувствует направление Алениных мыслей. – На меня, на дедушку… который давно умер. На бабушку Киру… Может, пойдем уже?

Данила согласно кивнул. Они некоторое время шли молча, и вдруг он спросил:

– Мам, а скоро будет весна?

Алена посмотрела на сына. Еще предстоит понять – на кого он на самом деле похож. Иногда ей казалось, что с ней говорит Денис – эти неожиданные перемены темы, и так хочется ему погрустить без причины, и такими прекрасными кажутся бабочки, червяки и козявки…

– Весна? Ну смотри… Сначала пойдут дожди. Затем упадет снег на засохшие цветы, и они заледенеют под ним, потом снег стает, и снова зацветут цветы и даже эти желтые колючки. Вот тогда…

– Мам, а дай мне ключи! Можно, я пойду первым и сам машину открою? Можно? У меня получается!

Алена улыбнулась и дала сыну ключи:

– Можно. На большую овальную кнопку посильнее нажми.

– Я знаю!

Алена ускорила шаг, неотрывно глядя на Данилу. Он подбежал к их машине, открыл ее и обернулся к Алене.

– Можно?

Алена кивнула. Данила радостно впрыгнул на сиденье водителя и стал крутить руль. Алена дала ему немного поиграть, потом погладила сына по плечу:

– Ну все, двигайся…

Данила привычно перелез назад и тут же попросил:

– Мам, давай твой диск поставим?

Алена посмотрела на него в зеркальце. Почему она раньше этого не видела… Не хотела… Вовсе не на дедушку покойного и не на бабушку Киру он похож, ее маленький ненаглядный Даня, который как-то незаметно вырос. Из малыша, которого легко было спутать с девочкой, особенно в зимней одежде, он стал мальчиком. Симпатичным, вихрастым и похожим на того человека, которого она любила больше жизни, больше самой себя, кроме которого никого не любила. И вряд ли уже полюбит… Нет, нет, нельзя так говорить! Просто прошло еще мало времени. Наверно, она ждала все это время, что он, предавший, все забывший, вдруг поймет, и вспомнит, и пожалеет, и его собственная любовь приведет его к ней. Ведь была же любовь? Она не могла так обмануться. Нет, не могла. Сказал «не люблю». Но… Мало ли что человек может сказать от отчаяния, от растерянности, от неуверенности в завтрашнем дне… Зачем ей такой неуверенный? Но Денис разный. Чуткий, ироничный, тонкий, ранимый… Сколько раз передуманы все эти мысли. Сколько раз Алена уговаривала себя – она когда-то ошиблась. Она увидела в Денисе то, чего в нем нет. У нее есть Даня. Но того человека, без которого бы сына не было на свете, нужно забыть, раз и навсегда. Уговаривала-уговаривала, а на самом деле…

Алена покрутила головой и с силой сжала пальцами виски. Все. Ничего этого больше нет. Теперь уже точно нет. Не случайно судьба дала ей эту встречу. Чтобы она перестала ждать. Чтобы она наконец оглянулась вокруг… Увидела бы, например, веселые глаза Федосеева, который смотрит и смотрит на нее с надеждой. И, как говорит Кира, – хоть одну песню спела бы в мажоре. Алена посмотрела в зеркальце на сына. Хотя бы ради него.

– Мам, ну поставь, пожалуйста, диск! Только ты сама не подпевай, ладно?

– Почему? – удивилась Алена.

– А ты там лучше поешь.

Алена засмеялась:

– Ну ты даешь! Хорошо, не буду…

Данила послушал немного первую песню и сказал:

– Мне больше всего нравится музыка, когда лошади начинают быстрее бежать… Это же лошади, да, мам?

– Лошади, – улыбнулась Алена.

– А человек едет и поет, да?

– Да, и человек этот я, на всякий случай. А мне вот эти слова нравятся, послушай, сейчас будут:

И этот долгий-долгий путь

Из никуда в куда-нибудь

Одной судьбою нас соединит.

– Мам, сделай потише! А как может быть путь из никуда? Это значит, откуда они ехали?

Алена сделала музыку совсем тихо.

– Это значит… что у человека совсем ничего не было в жизни. И ему некуда было идти. Никто его не любил, и ему любить некого было. Ничто ему не было дорого…

– А так бывает?

– Раз кто-то написал такие слова, малыш, значит, бывает.

Денис ехал к Евгению, которого не видел несколько лет, и слушал песню на музыкальной волне. Наконец-то он ее поймал опять, эту балладу, или романс, или что это такое. Что это и кто написал, он так и не узнал, потому что слушал не с начала. Может, в конце скажут. «Из никуда в куда-нибудь…» – надо же, какие странные и хорошие слова… Постукивая пальцами по рулю в такт музыке, Денис внимательно смотрел на дорогу. Так, кажется, здесь можно проехать прямо. Секретарь сказала по телефону, что новый офис находится в одной из башен-колоссов «Москва-Сити». Да, развернулся Женик… Молодец…

Из кабинета открывался прекрасный вид на Пресненскую набережную. Денис прошел к окну, а Евгений, поздоровавшись, сел обратно в свое большое крутящееся кожаное кресло.

– Ну что, как дела у тебя?

– Да вот, побывал там, откуда не возвращаются. Точнее… заглянул краем глаза, – слегка улыбнулся Денис.

– И как там?

– А! – Денис усмехнулся. – Ангелы поют… злыми голосами. Ну а так… Речку видел, чудную такую, а в ней… – Он взглянул на Евгения, внимательно слушающего его. – Вроде как сам в этой речке то ли купался, то ли тонул…

– Ясно… Ну а как ты… вообще?

– Нормально, Жень. Вот Алену повидал, с сыном.

– Растет мальчишка? Любит, наверно, тебя, да?

– Кто?

– Сын.

Денис удивленно посмотрел на приятеля:

– Он меня не знает.

– То есть как? – Евгений перестал крутиться на кресле.

– Он думает, что я умер. То я думал, что он умер, вместе со своей мамой, а теперь он так думает. – Денис перевел дух. – Что я утонул в Мертвом море. Что в общем-то недалеко от правды…

– Подожди. Ты хочешь сказать, что все эти годы с ними так и не общался?

– Жень… Ты шутишь? Я ничего не понимаю.

– А ты сядь лучше.

– Ладно. – Денис машинально сел на ближайший стул. – Мне тогда Лора твоя, эта женщина… гм… киллер, которую ты мне организовал… сказала, что – все, поздно. Ну что-то в этом роде. Я же пытался ее остановить… И потом, я ведь искал Алену…

– Плохо искал, выходит.

– Значит, плохо.

Евгений, нажав на кнопку внутренней связи, попросил:

– Вера Ивановна, нам бы чайку… Ты чай будешь или кофе?

Денис плечами:

– Ничего, спасибо…

– Верочка Иванна, два чая с лимоном, плиз, и два маленьких коньяка. – Он посмотрел на Дениса. – Слушай, я сразу не заметил, а ты действительно на лицо что-то… Ты серьезно болел?

Денис махнул рукой:

– Да ерунда!.. Вообще не болел. Чуть не помер только. Но это быстро прошло. Слушай, я хочу наконец поговорить с Лорой. Мне надо узнать, как там все было, что она сделала, потому что без этого я не могу прийти к Алене… Я все эти годы думал… И пока я не узнаю, что Лора, то есть что я сделал с Аленой тогда… Господи…

Евгений очень внимательно смотрел на Дениса, пытаясь понять, правду ли тот говорит.

– Выходит, ты ничего не знаешь… Похоже, вообще ничего…

– Ничего. – Денис наконец заметил, как Евгений на него смотрит. – А что, есть еще что-то? Она замужем?

– Насчет этого не знаю… Почему нет? – усмехнулся Евгений. – Да-а, дела… Ну ладно. Я-то думал, ты ушел тогда с нашей фирмы как раз потому, что все понял, на меня рассердился…

– Да нет. Мне просто… с тобой неудобно было как-то после этого…

В кабинет вошла секретарь лет пятидесяти пяти, поставила поднос на сервировочный столик рядом с рабочим столом Евгения, вежливо улыбнулась обоим.

– Спасибо, Верочка Иванна.

Денис проводил взглядом ухоженную даму в строгом темно-синем костюме и спросил Евгения:

– А где Вика?

– Вика? – Евгений посмотрел на него с любопытством. – С ребенком сидит.

– Вышла замуж?

– Да.

– Это хорошо… – задумчиво проговорил Денис.

– Похоже, ты очень долго был там, где поют ангелы… А, Деня? Совсем не в курсе местных новостей. Это же девушка твоего друга была, насколько я помню, ты же сам за нее просил когда-то, на работу ее устроить.

– Все как-то уходит, Женька. И женщины, и друзья… Или я сам ухожу, не знаю… Все по-другому теперь. Вообще все. У меня что-то переломилось… после… гм… того, что со мной было.

– Ладно, – Евгений пододвинул к себе блокнот и взял ручку, – дам тебе адрес.

– Чей? Алены?

Евгений удивленно посмотрел на приятеля.

– Нет. Лоры.

– Может, лучше телефон? Я же не поеду в Израиль… вот так сразу…

– А и не надо, – улыбнулся Евгений. – Съезди для начала… вот сюда… на Садово-Кудринскую. – Он встал, протягивая бумажку с адресом. – Сам все узнаешь, а я, так уж и быть, позвоню Лоре, предупрежу ее. Чтоб она… гм… не пальнула в тебя от неожиданности.

Денис взял адрес, с некоторой оторопью глядя на приятеля:

– Она… у тебя… постоянно работает?

Евгений засмеялся, понимая, почему так растерялся Денис:

– Да нет, мы просто дружим. Не очень близко, как видишь, я даже пропустил такой интересный момент, что ты ничего, оказывается, не знаешь… Ну давай…