Симона Элкелес - Беги от любви

– Отец при жизни научил меня одному – никогда не сдаваться. Никогда. – Он с тоской смотрит на дверь в квартиру на втором этаже. – Если, конечно, она меня не застрелит. Тогда, естественно, все будет кончено.

УТРОМ В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПРИХОДИТ сообщение от Трея. Он пишет, что хочет кое-куда меня сводить. Но дело в том, что чувствую я себя не очень хорошо. Запястья болят так, будто я их растянула.

Трей не большой любитель сюрпризов, так что это, наверное, что-то важное. Сгорбившись, я бреду в душ, потом надеваю новые шорты и жду, когда Трей за мной заедет.

Всю дорогу у меня тяжело бьется сердце, в основном из-за того, что Трей, похоже, сильно взволнован. Без конца постукивает пальцами по приборной панели, дергает коленом. А вдруг он нервничает, потому что собирается наконец выложить всю правду о Заре Хьюз? А вдруг он под кайфом? А вдруг мы расстаемся?

Но потом мое беспокойство уходит на второй план и верх берет любопытство: мы подъезжаем к парку развлечений «Бешеные приключения».

– «Бешеные приключения»? – спрашиваю я, когда Трей отдает парню пятерку, чтобы тот запарковал машину на стоянке.

– Доверься мне, тебе понравится, – отвечает Трей.

– Трей, я терпеть не могу американские горки. Ты же знаешь.

Он похлопывает меня по колену, будто ребенка перед прививкой в кабинете врача.

– Все будет хорошо.

Идя по парку, я смотрю вверх на громадные сооружения, как на монстров. Больше всего я боюсь, что мой организм не справится с сильными рывками. При каждом шаге я чувствую себя девяностолетней, хотя мне восемнадцать.

Каким-то чудом мне удалось столько времени скрывать от Трея свое состояние. Когда я двигаюсь медленно или когда болят кости, я просто говорю, что повредила коленки на тренировке по чирлидингу, и Трей больше не задает вопросов.

Я, пожалуй, всегда боялась того, что он узнает правду. Станет ли он по-другому ко мне относиться? Подумает ли, что я слишком хрупкая? Расстанется ли со мной?

Пока мы стоим в очереди на аттракцион, я читаю предупреждения об опасности, и от одного этого у меня все суставы ноют.

– Тебе понравится, – говорит Трей, берет меня за руку и тянет к «Молнии», самому большому аттракциону во всем парке. – Обещаю.

– М-м… не думаю, что решусь, – говорю я дрожащим голосом. – Мне как-то не по себе.

– Моника, не ной. Ну что тут такого? Она даже едет не очень быстро. – Трей поглядывает на мобильник, будто ждет звонка или сообщения. Может, от Зары?

Мы так отдалились друг от друга.

Пока мы ждем своей очереди на «Молнию», я разглядываю его. На нем длинные шорты, майка и темные очки. Он высокий и худой, с точеным лицом, которому позавидовали бы многие парни. Улыбаясь, он обнимает меня, пока мы стоим в очереди.

Я читаю еще одно предупреждение. Оно для беременных и для людей, у которых проблемы со спиной и шеей. Про другие трудности со здоровьем ничего не сказано. Не хочется сообщать Трею, что на самом деле я не такая здоровая, как внешне кажется. Мне удавалось скрывать это больше трех лет. И я не собираюсь рассказывать про это сейчас, когда у нас в отношениях такой непонятный период.

Я делаю глубокий вдох. Ладно, я с этим справлюсь. У меня скоро инфузионная терапия, после которой симптомы ослабеют. Чтобы отключиться от беспокойных мыслей, я меняю тему.

– Ты вчера отлично играл, – говорю я.

Он сжимает меня крепче:

– Спасибо. Хотя я жутко испугался, когда меня атаковали на линии розыгрыша мяча в третьем тайме. Нет, если Гордон не может меня нормально защищать, то я сам надеру ему задницу, клянусь.

– Ты сейчас говоришь как Вик, – выгнув бровь, замечаю я.

– У Вика вчера было атак десять, наверное. – Трей качает головой. – Не знаю больше никого, кто так хорошо умеет просчитывать квотербеков. Школа его не интересует, зато он отличный игрок.

– Завидуешь?

– Да нет. – Он улыбается и, снова взглянув на телефон, убирает его в карман. – Я все равно быстрее бегаю. Да и такой потрясающей девчонки, как ты, у него нет.

Я крепко обнимаю его:

– Я так рада, что мы проведем день вместе.

Бал выпускников и остальные переживания отошли на второй план, меня охватывают покой и умиротворение. Но тут я натыкаюсь на что-то выпуклое у Трея в кармане. Таблетки.

Я стараюсь отогнать подозрение, захватившее мой мозг. Ничего удивительного в том, что у Трея дергалось колено и пальцы бесконтрольно постукивали по панели. Он под таблетками, которые принимает. Он что, подсел на них? Надо еще раз с ним поговорить.

Собравшись уже что-то сказать про таблетки, я бросаю взгляд на «Молнию». Страх сковывает все тело до самых пяток. И, услышав, как визжат сверху катающиеся, я забываю о разговоре.

– Трей… не уверена, что смогу это выдержать.

Он легонько похлопывает меня по спине:

– Не унывай. Это всего лишь американские горки.

– Они там едут вверх ногами. – Я представляю, как крепления страховки ломаются и я головой вниз лечу навстречу смерти. – А что, если я выпаду? Я разобьюсь. Что, если организм не выдержит? У меня проблемы с суставами.

– Да ладно тебе. Ты не умрешь и не выпадешь, – говорит Трей, смеясь. – И суставы твои выдержат. Ну правда, Моника, перестань паниковать. Я хочу, чтобы ты получила удовольствие, а ты все портишь. Я слышал, ты тогда с ребятами через забор перелезала. Так что не надо тут делать вид, что ты вся такая хрупкая. – Он снова смотрит на мобильник. – Аттракцион, может, и самый большой, но он здесь далеко не самый страшный, честно.

Я выхватываю у Трея телефон:

– Почему ты без конца проверяешь его?

– Просто так. – Трей забирает у меня телефон.

Очередная группа садится и пристегивается, готовясь к жуткой поездке. Мы продвигаемся вперед, я нервно грызу ногти.

Мы следующие. Вокруг нас толпа, людей очень много, стоит жара, воняет потом. Я сосредотачиваюсь на Трее, стараясь отодвинуть все остальное на задний план. Черт, не получается. Я по-прежнему до ужаса боюсь этой смертельной ловушки.

Не могли они этот аттракцион назвать «Расслабляющее путешествие», а не «Молния»?

– Следующий! – Работник с бейджиком приглашает нас сесть в первый ряд.

Первый ряд? Только не это!

Я торможу, но недовольный задержкой парень зовет нас снова. Мы ждали больше часа, чтобы попасть сюда. Отступать нельзя. Хоть и тянет убежать. Но мне не хочется разочаровывать Трея, ведь он целый час провел, убеждая меня в том, что я смогу. Он же будет рядом.

Глубоко вздохнув, я иду вперед и сажусь в кресло. Парень с бейджиком велит мне пристегнуться. Сделав это, я зажмуриваюсь, и блокировочная планка опускается.

Я смогу. Я смогу. И жалеть потом не буду.

Не открывая глаз, я тянусь, чтобы взять Трея за руку, и вдруг понимаю, что что-то не так. У Трея рука нежная и сильная. Та, что держит мою, шершавая, как наждачная бумага. Резко открыв глаза, я бросаю взгляд на парня на соседнем сиденье. Нет!

От ужаса у меня перехватывает дыхание. Это определенно не мой парень, Трей. Вместо него сидит Мэттью Бонк из школы соперников, от одной мысли о нем у меня мурашки по коже. Кажется, за ним числится рекордное число тачдаунов среди старших школ во всем Иллинойсе, но этот факт лишь подпитывает его безразмерное самомнение. Кроме того, он дружит с Зарой.

– Привет, малышка! – Бонк сильно растягивает слова, взгляд его крошечных глазок, скользнув по мне, останавливается на декольте.

Фу!

Отдернув руку и обтерев ее о шорты, я бросаю быстрый взгляд назад. Где же Трей? Наконец увидев его, я не могу поверить своим глазам. Он все еще стоит в очереди, прижимая к уху телефон. Сердито глянув на Бонка, Трей переводит виноватый взгляд на меня, но мне от этого не легче, потому что аттракцион приходит в движение.

Какого х…

Я в первом ряду американских горок, они медленно ползут все выше и выше по жуткому треку, это просто пытка. Впрочем, я тут не одна. Рядом со мной сидит самый выдающийся кретин из всех кретинов, когда-либо ходивших по этой земле.

Я говорю самой себе не смотреть на Бонка, но все равно смотрю. И глаза у меня лезут на лоб: Бонк закурил косячок! Сделав долгую, глубокую затяжку, Мэттью протягивает косяк мне:

– Хочешь?

– Ты серьезно? Нет! Затуши его, кретин.

Бонк, смеясь, затягивается снова.

– А то расслабилась бы и отвлеклась от своего парня-размазни.

– Спасибо, мне и так хорошо. А мой парень запросто поставит тебя на место. – Я начинаю читать про себя «Аве Мария».

Я в ловушке, как зверь в клетке. Карусель уже не остановишь. И я умру не рядом с кем-нибудь, а рядом с Мэттью Бонком. А вдруг косяк выпадет у него из руки и обожжет мне колени или лицо? Если я и выживу, то навсегда останется след от ожога марихуаной.

Я еще крепче зажмуриваюсь и сжимаюсь всем телом – как утром, когда встаю с постели. Когда же закончится эта адская поездка? От Бонка разит травой и его громадным самомнением. Я не знаю, много мы уже проехали или нет и сколько времени нам осталось ехать.

Я просто молюсь, чтобы все это закончилось поскорее. Вдруг я будто в свободном падении лечу навстречу смерти, потом меня бросает из стороны в сторону… и опять бросает… и это уже не говоря о пепле марихуаны, летящем мне в лицо.

Я. Сейчас. Умру.

Бонк хохочет и несколько раз говорит «ух ты», но мне от этого лучше не становится. Суставы слишком напряжены, чтобы болеть, но то ли еще будет.

Я знаю, такие аттракционы рассчитаны не больше чем на шестьдесят секунд, но эта поездка кажется нескончаемой. Или, может, я просто уже под кайфом от дыма, который выдыхает Бонк, и потеряла счет времени. Страх заглушил все остальные ощущения. С каждым резким спуском или поворотом у меня внутри все неприятно переворачивается.

Наконец мы замедляем ход. Сейчас все закончится или нас дурят?

Я выдыхаю и открываю глаза: мы остановились.

– Это было круто! – говорит Бонк и поворачивается ко мне. – Научись расслабляться, а то так и останешься холодной жесткой сучкой, – продолжает он, вылезая. – Увидимся на балу выпускников.

– Что-что?

– Я иду на ваш бал с Дани Салазар. – Бонк мне подмигивает. – Представляешь, как классно: девчонка приглашает заклятого врага своего собственного брата – парня из школы-соперника. Круто!

Планка поднимается. Вот она, свобода. С трудом вылезаю, потому что тело не слушается, и нахожу Трея. Он ждет, прислонившись к перилам. Все еще на телефоне. Бонк проходит мимо, но Трей даже не замечает.

Невероятно!

Я тоже прохожу мимо моего парня, стараясь ничем не выдать, что мое тело сейчас не в восторге от моего поведения. Обычно мы с Треем почти никогда не ссоримся и не спорим, потому что давно решили для себя: в наших отношениях не место дерьму и кризисам. Так что сейчас я ступила на незнакомую мне территорию. Даже не знаю, что говорить, поэтому молчу.

– Моника, подожди! – окликает меня Трей.

Я продолжаю идти. Но что, если Трей говорил не с Зарой? Что, если его мама попала в аварию или у папы случился сердечный приступ? Что, если сестру снова отправили на реабилитацию? Черт, не хочу быть холодной жесткой сучкой.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к Трею:

– Прости. Кто звонил? Что-то случилось?

– Нет, – говорит Трей. – Это кузен Дариус, денег хотел.

– Ты что, издеваешься? – От раздражения я широко раскрываю глаза. – Ты оставил меня одну на этой карусели смерти из-за Дариуса?

Этот парень толкает наркоту и обожает групповушки, он не раз приставал ко мне у Трея дома. Трею я об это не рассказывала. Если бы он узнал, то ужасно бы расстроился.

– Прости, малышка.

– Да хватит уже этих «малышка», Трей. – Я поворачиваюсь к выходу.

– Давай не будем из-за этого ссориться, – добавляет он.

– Между нами что-то изменилось. – Я говорю не то, что думаю, потому что не хочу ссоры.

Уже в машине он снова обращается ко мне:

– Мне правда очень-очень жаль.

– Мне тоже.

Запустив мотор, он выезжает в сторону Фремонта. Когда мы уже почти дома, Трей выключает радио:

– Моника, пойдешь со мной на бал выпускников?

Я смотрю на него искоса. Он приглашает меня сейчас? В машине? Просто по дороге домой?

– Да, конечно, – выдавливаю из себя я.

Он проводит рукой по волосам:

– Я понимаю, что ты обескуражена. Я хотел пригласить тебя прямо на американских горках.

– Как это романтично, Трей.

– Это придумал Джет, – признается он. – Пока он рассказывал, звучало круто.

– Ты последовал совету Джета Тэкера, парня, который гордо называет себя шлюхой мужского пола, у которой ни с кем не бывает эмоциональной связи? – Скрестив руки на груди, я откидываюсь на спинку сиденья. – Тогда ясно.

– Ладно, я понял. Я все испортил.

Взяв мою руку, он нежно сжимает ее. Раньше у меня внутри все трепетало, когда он так делал, но сейчас я словно оцепенела.