Они осели в Москве, да так в ней и остались, к концу войны маму назначили на какой-то важный объект, выделили жилье – большую комнату в коммуналке – и с работы уже не отпустили. Отец Григория, Павел Тимофеевич, погиб, а мама замуж больше никогда не выходила.

Еще учась в школе, Гриша начал собирать сведения о старинной русской традиционной борьбе, записался в специальный кружок углубленного изучения истории, стал ходить в спортивную секцию, да только столкнулся с полным отсутствием информации по предмету.

Поэтому и выбрал историко-архивный факультет. Там же и познакомился с будущей женой Ниночкой. Нина Владимировна после окончания университета стала архивистом в Ленинской библиотеке, где и проработала всю жизнь.

А Григорий Павлович поступил в аспирантуру, к тому времени скопив кое-какой материал по русским боевым искусствам, столкнувшись с одной значительной проблемой – практически полным отсутствием исторических документов и упоминаний об этом.

И начались его научные поездки по архивам городов и весей всей страны. Он собрал множество интересных документов, фактов, записей и упоминаний, но основная проблема осталась – отсутствие детального описания техник древних систем боя.

В десятом столетии царь официально запретил указом кулачные бои, вполне вероятно, что тогда и были изъяты и пропали навсегда описания приемов и техник различных боев. Находились только достаточно общие сведения о кулачном бое, борьбе всхватку, борьбе невсхватку, сцепке-свалке и драке «на любки», в основном с описанием самих праздников и обычаев народных гуляний, во время которых и проводились соревнования по борьбе.

Но кое-что все же удалось найти, почерпнув из рассказов старожилов, в той самой последовательности передачи – от прадедов деду, от него отцу. Хранимые в сибирских деревнях как семейные реликвии изображения боя, еще на бересте или вырезанные на деревянных табличках. Сами носители старинных знаний, уж деды седые, кое-что показали Григорию Павловичу на деле.

Крупицы, по которым он долгие годы складывал, как золотой песочек в кошель, эти знания, систематизируя, обучаясь сам. Просиживал в архивах, находил в летописях и документах, казалось бы, совершенно не относящихся к сфере его интересов, упоминания и даже единичные рисунки, изображающие ведение боя.

Как, например, в одной старинной летописи в Псковском архитектурно-историческом музее, в архиве, дед обнаружил запечатленный писарем рассказ, как князь устроил показательный бой своего богатыря против знаменитого бойца заезжего – важного татарского бая, и описание боя подробное, и даже несколько рисунков. Наш-то победил! Вот и запечатлел летописец от гордости.

Григорий Павлович не только искал сведения, но и сам стал заниматься, не столько восстанавливая утраченные традиции, сколько пытаясь их сохранить, систематизировать.

Аглая помнила их долгие разговоры об истории России, об утраченном и специально уничтоженном ее наследии. О том, что сто семнадцать лет от основания в России Академии наук в тысяча семьсот двадцать четвертом году ею руководили и работали в ней только немцы, исключение составляли всего трое русских. И немцы имели все эти сто семнадцать лет полный и бесконтрольный доступ ко всем архивам, библиотекам, летописям и вот кроили их по своему усмотрению!

– Ты попробуй посмотри, какие у нас основные труды по истории, по древней истории? – негодовал дед. – Немецкие! Ломоносовские труды и изыскания исчезли сразу после его смерти. А почему? Потому что он истинную историческую картину знал и факты и документы имел о том, насколько сильна, развита и цивилизованна была Россия! А Европе, что в те времена, такая правда как кость в горле, что сейчас, ох как невыгодно, чтобы мы в своем самосознании, гордости патриотической были. Вот немцы и прививали нам столетиями мысль о нашей дикости. Какие там варяги! Русичи в страхе всех соседей держали до Константинополя, Фракии и Македонии! Сильны были и организованны! А если по силе, умениям, ловкости и боевым навыкам сравнивать старинного русского война и нынешних, даже самых обученных и передовых бойцов и спортсменов, то они покажутся первоклассниками рядом со своими предками. Не сравнить! И богатырем называли не единичного, выдающегося силой и умениями воина, а всех воинов-русичей, и не без основания.

Стрельников нашел редкие упоминания и о бесконтактном бое, или, как писалось, «бес касания тула и чела». И заинтересовался, увлекся всерьез. И по аналогии со старинными традициями боевых искусств других народов, находя общие основы – «вхождение в плоскость удара», «выведение из равновесия», «течение движения через тело» и многое другое, освоил и стал развивать.

Григорий Павлович, человек, невероятно увлеченный своим делом, подвижник, можно сказать, но не прикладник – учеников не брал, хоть и просились многие, отговариваясь тем, что он не мастер и не учитель, а научный собиратель и хранитель архива. То, что он сам уже много лет владел искусством бесконтактного боя и русскими видами борьбы, дед объяснял обязанностью ученого проверить на практике предмет, который изучаешь.

Он не раз встречался и общался с Кадочниковым Алексеем Алексеевичем, который разработал свою систему бесконтактного боя, и глубоко уважал его, многому и сам у него подучившись, например, определенному выстраиванию психики и физики-химии тела.

Написал несколько научных трудов, массу статей, ездил с лекциями по стране, рассказывая о русских старинных техниках ведения боя, которые удалось частично восстановить. Популяризируя не только искусство боя, но и саму историю Руси.

Глашку дед попытался обучать, но, поняв, что она по-другому мыслит и воспринимает мир и ощущает пространство, не стал настаивать, посоветовав:

– Если что, ты лучшая бегунья в стране – беги!

Но таки научил и довел до рефлекса три позиции: уход от захвата за руку, уход от захвата сзади локтем за шею, уход от прямого удара. А в остальном совет тот же – беги!

Дедуля у нее был о-го-го! Красавец и умница!

Как-то не по официальной статистике, утверждающей, что в нашей стране женщины живут дольше мужчин, у Аглаи умерли обе бабушки, а дедушки остались.

Нина Владимировна скончалась от обширного инфаркта. И вроде причины не имелось, ничего страшного и тяжелого в семье и жизни не происходило, а ее вдруг прихватило, и когда приехала «Скорая», было уже поздно.

А через год умерла Ирина Юрьевна. Тут история потяжелей – от быстротечного рака желудка. Дед Федор за ней ухаживал до самой ее смерти и запил потом с горя. Но их с бабушкой подруга и соседка по дому взялась его обихаживать, вывела из запоя, они стали жить вместе, а через два года так и вообще поженились.

А Аглая с дедом Гришей живут вместе уже больше семи лет после смерти бабушки. Она его все пытала:

– Дед, ты ж такой красавец, молодой, чего ты не женишься?

– Так не встречу такую же красавицу, как моя Ниночка, а страшненькие мне не нужны! – посмеивается хитро дед.

– Да, уникальный человек! – с большим уважением сказал Генералов.

– Я только не поняла, что же это такое – бесконтактный бой? – спросила Инна.

– Это когда руки о мордасы вражеские не пачкают, – пояснил, хохотнув, Алтай.

– Слушайте! – спохватилась Глашка. – Мы же про десерт забыли! А там такая вкуснота, мы с Алтаем пробовали!

Действительно, засиделись. Все, не сговариваясь, поднялись с мест, принялись убирать остатки пиршества и посуду, перенося из беседки в дом, в кухню, громко переговариваясь, обсуждая рассказ Аглаи о любимом дедушке и его непростой истории.

Стемнело совсем, решили чаевничать на веранде.

Мирно, по-дачному попивали чаек, ели вкусный десерт, наблюдая за догорающими сумерками и переговариваясь тихими голосами, чтобы не спугнуть умиротворение.

– Ну что, Глашенька, пошли домой? – как-то обыденно, по-семейному спросил Генералов у Аглаи.

Над столом повисла тишина. Молчание затягивалось безответным напряжением.

И тут у Аглаи зазвонил телефон, она быстренько достала трубку из кармана и, не глядя на определитель, ответила:

– Да!

– Ну, как ты там, Аглаюшка? – спросил Григорий Павлович.

– Я тут, дедушка, хорошо! – бодро отрапортовала Глашка.

– А Коля как?

– Коля тоже очень хорошо! – уверила она.

– Ты чего не звонишь? – не торопился верить бодрости оптимистичной внучки Григорий Павлович.

– Да увлеклась тут знакомством с местными достопримечательностями! – ответила она и посмотрела на Генералова, на что тот скептически и многозначительно приподнял одну бровь. – Рисовать хочется страшно, а я все дома оставила: и мольберт, и краски.

– Так съезди, купи, – посоветовал дед и предложил неожиданно: – Или, хочешь, я приеду и привезу?

Глашка растерялась! Это было бы здорово, если бы он приехал, но ее «красота» напугала бы деда, да и Генералов… и она…. И как все это объяснять?

– Да зачем тебе тащиться в такую даль? – спросила торопливо Аглая.

Коля хмыкнул понимающе-многозначительно, а Глеб насторожился, как раз не понимая ее легкой нервозности. Аглая успела и Алтаю кулак показать, и Генералову объяснить ситуацию, ткнув пальцем в белую нашлепку у себя на лбу. А, ну да – расслабился он – действительно незачем расстраивать пожилого человека!

– Аглая! – строго сказал дед. – Не дури мне голову! Что у тебя там происходит?

Он слишком хорошо ее знал и по полутонам в голосе мог определить, что с внучкой не все в порядке и у нее проблемы.

– Там у вас что, этот министришка объявился? – совсем разволновался дед.

– Ну что ты беспокоишься! – подобралась Глашка, зная, что дед, он такой: и слушать не станет, возьмет и приедет спасать-выручать! – Честное-пречестное, у меня все в полном порядке! Хочешь, Колю тебе дам, он подтвердит! – И она сунула трубку Коле, сделав страшные глаза.

– Здравствуйте, Григорий Павлович, – поздоровался Алтай, выслушал встречное приветствие, посмотрел на Глашку и отрапортовал: – С ней действительно все теперь в полном порядке. Ее ударил скутер по голове, когда она плавала, ничего страшного: царапины, синяк, легкое сотрясение, потом Глаша влюбилась, потом приезжал брошенный жених, но ее новый избранник быстро и грамотно с ним разобрался, у замминистра теперь претензий к Аглае нет, и имя ее он постарается забыть как можно скорее. Потом мы вкусно, торжественно обедали, сейчас чай пьем, и мужчина приглашает вашу внучку на свидание с продолжением.

Глашка задохнулась от возмущения и попыталась через стол дотянуться и вырвать трубку у Коли, Алтай увернулся, отстраняя ее руку, слушая, что ему говорит Григорий Павлович. Генералов, прикрыв глаза рукой, беззвучно хохотал, сотрясаясь всем телом, девушка Инна смотрела на них троих поочередно совершенно потрясенным взглядом.

– Конечно, Григорий Павлович! – радовался Николай. – Приезжайте, ждем! Очень рады будем! Приезжайте с другом! Встречу, а как же!

Снова выслушал, что говорит дед Гриша, и со всей серьезностью уверил:

– Достойный, я ручаюсь! Вам понравится! – посмотрел на Глашку, улыбаясь совершенно бесстыдно. – Передам обязательно! До свидания, Григорий Павлович! Ждем! – и нажал отбой.

– Убью! – кровожадно пообещала Глашка.

– А то ты деда своего не знаешь! – смеясь, оправдывался Коля, отдавая ей телефон. – Так мы хоть знаем, что он прибудет, а то бы завтра примчался без предупреждения! Он же по твоему блеянию сразу просекает, что у тебя проблемы! Всегда!

– Что ты там нес! – возмущалась беспредельно Глашка. – «Свидание с продолжением»!

– О! – возрадовался Коля. – А это единственное, что в моей речи тебе не понравилось? Кстати, Григорий Павлович сказал, чтобы ты на свидание шла!

– Так и сказал? – опешила Глашка, забыв возмущаться.

– Сказал: ну, раз мужчина достойный и влюбилась, то пусть идет, тем более с продолжением!

Глашка посмотрела на Колю изучающе и вдруг расхохоталась от души!

– Он мог! – смеялась она. – Дед, он как что скажет!

– А вы всегда так общаетесь? – осторожно спросила Инна, о которой все забыли. – Вы же вроде друзья, а ты ее сдал?

– Все, Глашенька, пошли домой, тем более дедушка благословил, – поднялся с места, продолжая посмеиваться, Генералов и протянул ей приглашающе ладонь.

Глаша вложила свою ладошку в его, поднялась, как-то сразу позабыв о повисшем безответно вопросе ничего не понявшей про них девушки Инны.

– Мы пойдем, – оповестил Генералов остающихся и, пропуская Аглаю вперед, к лестнице, наклонившись, шепнул ей на ухо, когда она проходила мимо него: – У тебя есть реальная возможность поизучать эту местную достопримечательность поподробней!

Они никуда не спешили. И в этом было что-то такое запредельно прекрасное – в неторопливой нежности поцелуев, тихом шепоте милых ласковых слов, в почувствованных каждым миллиметром кожи ласках. И в стремительном соединении, похожем на забытье, отсекающем весь окружающий мир от них двоих! И в долгом расслабленном бессильном «после», не разъединяя рук и объятий.