— Мы всегда будем помнить это событие, — нежно сказал он.

— Как могли бы… мы… когда-либо забыть… его? — ответила Харита.

Они ехали в полной тишине, пока экипаж не остановился с задней стороны очень большого, как показалось Харите, дома.

По пути она заметила, что на экипаже не было зажженных фонарей.

Лишь лунные лучи освещали им дорогу.

Граф помог ей выйти, и она увидела прямо перед ними готическую дверь.

Граф, все державший ее руку, провел ее через дверь.

За нею была другая дверь, и когда она открылась, они оказались в очень красивой часовне.

Она была освещена дюжинами свечей и украшена множеством цветов.

Перед алтарем стоял священник, облаченный в белый стихарь.

Граф медленно повел Хариту по проходу к алтарю.

Она знала, что это самый замечательный момент в ее жизни.

Он думал о том, что именно так он мечтал жениться на той, которую полюбил и которая любила его ради него самого. Без светских приятелей, всегда готовых критиковать или, в данном случае, скорее завидовать.

«Здесь с нами только Бог и наши ангелы-хранители», — говорил он себе.

Он сам удивлялся собственным мыслям.

Согласно его плану, старый конюх, которому — он знал — можно было довериться, держал снаружи наготове экипаж.

Внутри часовни, у дверей стоял майор Уорд.

Он был единственным свидетелем их венчания.

Он также готов был защищать их в случае вмешательства со стороны тех, кто был сейчас в приорате.

Священник с искренней сердечностью читал прекрасные слова Венчального обряда.

Когда он объявил Дэрола Александра и Хариту мужем и женой, им обоим казалось, что ангелы поют на Небесах.

После того как викарий благословил их, они на какой-то миг застыли в неподвижности. Затем граф поднял Хариту на руки.

Оставив часовню и майора Уорда, они поехали обратно в Голубиный Коттедж.

В холле горел свет, но няни нигде не было видно.

Харита догадалась, что она тактично ушла спать, чтобы оставить их одних.

Они вместе поднялись по лестнице, но когда Харита собиралась пройти в свою комнату, граф увлек ее в свою.

Она не была здесь раньше.

Она увидела, что комната эта была больше, чем та, в которой спала она сама.

Полог над кроватью поддерживали столбы, украшенные изображениями ангелов и голубей.

Это была кровать бабушки графа.

При переезде во Вдовий Дом она отослала ее в Голубиный Коттедж.

Более прекрасной кровати Харита никогда не видела, но когда она уже готова была сказать это, то внезапно смутилась.

Граф закрыл дверь.

Затем он снял фрак со всеми знаками отличия и бросил его на стул.

Он стоял, глядя на Хариту.

— Моя жена! — тихо вымолвил он.

— Это… действительно… так? — спросила Харита. — О…

Дорогой Дэрол, я… так боюсь, что это… лишь сон!

— Я чувствую то же самое, — сказал граф. — Я искал тебя и ждал тебя, но думал, что никогда не найду.

Прежде чем она успела ответить, он уже целовал ее.

А затем невозможно было ни думать, ни говорить, ощущая лишь восторг и чудо любви.


Долгое время спустя Харита шептала, уткнувшись в плечо графа:

— Я люблю тебя… и теперь я знаю, что такое… быть настолько… счастливой, что нет… слов… чтобы выразить это.

— Я ощущаю то же самое, — ответил граф. — Мне трудно даже осознать, каким благословением было найти тебя.

Харита тихо рассмеялась.

— Это я нашла тебя, — возразила она, — когда ты был без сознания!

— Когда я открыл глаза и увидел тебя, стоящую рядом, — сказал граф, — то подумал, что ты — ангел, и я уже на Небесах!

— Могла ли я подумать… могла ли я даже просто предположить, что ты станешь моим… мужем? — произнесла она.

Вдруг она издала изумленное восклицание.

— Понимаешь ли ты, — сказала она, — что мы уже женаты, но — если, конечно, мой отчим не сказал тебе — ты не знаешь моего полного имени, а я не знаю твоего!

Граф улыбнулся.

— Я все думал, когда ты спросишь меня об этом.

— Все… произошло… так быстро, — сказала Харита, — а няня называет тебя просто «господин Дэрол». Поэтому, наверное, я и… забыла, что у тебя должна быть… фамилия.

— Может, назовешь мне твою сначала? — предложил граф. — Между прочим, завтра «надо вписать наши фамилии в приходскую книгу на случай, если твой отчим или иные пронырливые люди захотят заглянуть туда.

— Твой викарий не настаивал на этом сегодня, — заметила Харита.

— Я пообещал, что мы сделаем это завтра, — объяснил граф, — и поскольку он — мой личный капеллан, он согласился.

Харита, широко раскрыв глаза от удивления, повторила:

— Твой личный капеллан?

— Да, — ответил граф. — Мы венчались в частной часовне приората — дома, в котором я живу.

В наступившей тишине Харита пыталась осознать это.

Затем она нерешительно спросила:

— Значит… ты… не живешь… здесь?

— Голубиный Коттедж принадлежит мне, но им пользуются мои родственники. Я надеюсь, однако, дорогая, что ты полюбишь мой настоящий дом так же, как люблю его я.

Он почувствовал, как Харита к нему подвинулась чуть, как будто испугавшись чего-то.

Она произнесла:

— Я… я думала, что ты… беден… что мы будем:., жить здесь… и я буду… заботиться о тебе.

— Тебе придется заботиться обо мне, где бы мы ни были, — сказал граф. — Я — граф Келвиндэйл, и Келвиндэйлеский приорат — один из старейших и самых прекрасных домов в графстве.

Вновь наступило молчание.

Наконец Харита сказала:

— М… может быть, тебе… следовало бы… жениться не на мне… а на какой-нибудь… знатной даме.

— Я женился на той, кого люблю всем сердцем, — сказал граф, — и для меня важней всего — верить, что она любит меня!

— О, я действительно люблю тебя… Люблю! — сказала Харита. — Но, любимый, а вдруг — поскольку… ты такой… известный — я подведу тебя, не оправдав твоих ожиданий, и ты… раскаешься, что не женился… на ком-либо другом?

Граф рассмеялся, и в смехе этом слышалась нежность.

— Ты удивительно скромна, — сказал он. — Я никогда, Харита — и говорю это от всего сердца, — никогда не видел женщину более прелестную, чем ты, и никто не мог бы сделать меня столь счастливым, каким сделала ты, став моею навечно.

— Это… действительно… правда?

— Я клянусь тебе всем, что свято для меня, что это — правда, — ответил граф, — и, дорогая, ты сама говорила, что дом держится не на кирпичах и глине, а на любви!

— Мы… наполним тот… большой дом… такой любовью, что… все остальное не будет иметь… никакого значения, — прошептала Харита.

Граф воспринял это как клятву.

Это было то, что он так хотел услышать, то, чего он жаждал всю жизнь.

Это было то, чего он никогда не утратит.

Он лишь боялся, что его родственники, проявлявшие порой не самый легкий характер, посчитают происхождение Хариты недостаточно высоким.

Он подумал, каким отталкивающим человеком был ее отчим.

Он надеялся, что никому из его тетушек и кузин не доведется повстречаться с ним.

Но он жил теперь лишь любовью к Харите.

Для него не имеет никакого значения, кем были ее родители.

И все же вокруг был мир, с которым однажды им предстояло столкнуться.

Поскольку у него были определенные обязательства при дворе, они распространялись теперь и на графиню Келвиндэйл, которой стала Харита.

— Теперь, когда ты знаешь, кто я, — мягко сказал он, — расскажи мне, кто ты, назови свое имя, которое держала в тайне.

— Это только потому, что я… скрывалась от… отчима, — отвечала Харита. — Моим отцом был капитан Ричард Уэнсли.

— Мне кажется, я знаю это имя, — сказал граф. — Странно, что у тебя так мало родственников, если не считать дядю, к которому ты собиралась в Норфолке.

— Я боялась… что он не… примет меня, — отвечала Харита, — но он стал… главой нашей семьи… когда титул перешел к нему.

Граф застыл.

— Титул? — переспросил он.

— Да. Дядя Эндрю стал теперь лордом Уэнсли Уэнским, этот титул был пожалован нашему роду в семнадцатом столетии.

Граф закрыл глаза.

Он знал теперь, что его семья не может осуждать их брак или свысока относиться к Харите.

Он думал о том, что ему вновь улыбнулась Судьба.

Он привлек Хариту к себе и сказал:

— Теперь, когда мы формально представились друг другу, позволь мне сказать тебе, моя прекрасная, превосходная маленькая женушка, что я обожаю тебя и преклоняюсь перед тобой, и все, чего я хочу, это любить тебя сейчас и до скончания нашего века.

Харита обвила руками его шею:

— Это — то… что и я хотела… сказать… тебе, — шептала она, — и… любимый… поскольку твой… дом… очень большой, у нас должно быть… множество… детей, чтобы заполнить его.

Она спрятала лицо у него на груди, прежде чем продолжить:

— Сначала, конечно… у нас должен быть сын… для няни, которой не терпится ухаживать за ним… который будет… точной копией тебя… прекрасным, умным и очень… очень…

Добрым…

Она не смогла ничего добавить, потому что граф целовал ее; целовал ее глаза, ее щеки, ее губы, ее шею, ее грудь.

Звезды, казалось, окутали их и вознесли на Небо, предназначенное лишь для них одних.

Туда, где они не будут ведать страха, испытывая лишь истинную любовь, которая исходит от Бога.

Ту, которую ищут все мужчины и женщины, ту, которую обретают чистые сердцем.