Саманта Тоул - Бегство к любви

Это совсем не я. Да, когда рядом Джордан, мое состояние нормальности словно куда-то улетучивается.

Может, это и неплохо.

Покраснев от смущения, я бегом кидаюсь к машине.

Добравшись до нее первой, открываю дверцу со стороны пассажирского кресла, наклоняю вперед кресло, открывая для Джордана доступ к заднему сиденью. Это двухдверный автомобиль и поместить Дозера назад не так-то просто, но Джордан справляется с поставленной задачей без лишней суеты.

– Я сяду с ним сзади. – Я уперлась ладонью в крышу машины, ногу занесла в открытый проем, собираясь лезть в салон.

Глянув на мою разорванную футболку, Джордан остановил взгляд на моем лице. Нахмурился.

Мой подбитый глаз. Черт.

Опускаю со лба на глаза темные очки, пряча свой позор.

– Смотрю, вы лапу ему перевязали. – Он не отрывает взгляд от моего лица.

– Да.

– Спасибо.

Пригнув голову, я забираюсь на заднее сиденье, устраиваясь на том крошечном пространстве, что не занимает Дозер.

Джордан поднимает кресло, закрывает за мной дверцу и садится за руль.

Я пристегиваю ремень безопасности, потом осторожно приподнимаю голову Дозера и кладу ее к себе на колени.

– Все будет хорошо, Дозер.

Я прижимаю ладонь к его груди и начинаю считать удары его сердца. Хочу убедиться, что ему не стало хуже, ну и – чтобы не сидеть без дела. В данный момент мне нужно на чем-то сосредоточиться.

Джордан резко разворачивает машину и мчится в направлении ветеринарной клиники. Автомобиль стремительно набирает скорость, и меня прижимает к спинке сиденья.

Джордан

Черт, кто такая эта девчонка?

Осматривала Дозера… держалась со знанием дела… лапу перевязала.

И этот подбитый глаз…

При виде фингала меня охватила исступленная ярость – никогда еще не был так зол. Тем более что какой-то выродок только что задавил моего пса.

Вот почему она с самого приезда не снимает темные очки. И, судя по тому, как она поспешила снова их надеть, когда сообразила, что я заметил синяк… это – не несчастный случай. Кто-то ее ударил.

Очевидно, поэтому она нервничала вчера в моем присутствии. Она ведь такая миниатюрная, милая, добрая. У кого только рука поднялась?

А о Дозере как заботилась… и заботится… Господи, мой несчастный пес.

Когда найду ублюдка, который его сбил, он у меня через трубки будет есть – как и тот выродок, что поставил Мие фингал.

Пусть Дозер жрет как не в себя, любит разлечься на моей кровати, но он член семьи. У меня осталось не так много родных. Я не могу потерять еще и его.

– Как он там? – спрашиваю я через плечо.

– Дыхание затрудненное.

Я бросаю взгляд назад.

– И что это значит?

– Это значит: прибавь газу.

Я вдавил педаль газа в пол.

Через несколько минут резко торможу у ветеринарной клиники.

Выскакиваю из машины, наклоняю вперед пассажирское кресло, нагибаюсь в салон, к заднему сиденью. Мия перемещается на сиденье, пододвигая ко мне Дозера.

Я беру его на руки.

Боже всемогущий. Мое тело стонет под его весом. Кажется, он стал вдвое тяжелее с тех пор, как я поднимал его в лесу.

Я прижимаю Дозера к груди, чтобы ровнее распределить его вес на себе, и быстро иду к ветеринарной клинике. Мия бежит следом.

Обгоняет меня, распахивает дверь. Я влетаю в клинику.

Заметив медсестру в приемной, направляюсь к ней.

– Моего пса сбила машина, ему нужна помощь.

Медсестра выходит из-за стола.

– Следуйте за мной.

Я быстро иду за ней по коридору. Мы входим в какой-то кабинет, где немолодой мужчина в белом халате работает за компьютером.

– Доктор Калли, привезли собаку, ее сбила машина.

Ветеринар смотрит на нас и тут же вскакивает на ноги.

– Положите его сюда. – Он показывает на диагностический стол.

Дозер вздрагивает, когда я кладу его на стол.

– Прости, дружище, – шепчу я.

– Как его зовут? – спрашивает доктор Калли, засовывая в уши концы эластичных трубок стетоскопа. Прижимает мембрану к груди Дозера.

– Дозер. – Голос у меня хриплый, и я прокашливаюсь.

– Я отслеживала его сердечный ритм, пока мы ехали сюда.

Я поворачиваюсь на звук голоса Мии. Даже не сознавал, что она по-прежнему у меня за спиной.

– Пульс был ровный – шестьдесят ударов в минуту, – продолжает она, обращаясь к доктору Калли. – Примерно пять минут назад дыхание стало затрудненным. У него ушиб грудной клетки, не очень сильный, как показал осмотр. Передняя правая лапа сломана – возможно, трещина. Я наложила шину из подручного материала.

И я опять спрашиваю: кто, черт возьми, эта девчонка?

Голос уверенный, формально-професссиональный – в лесу она так же разговаривала, когда осматривала Дозера. Где та тихая, милая, нервничающая девушка, что приехала в отель вчера вечером?

Доктор Калли поднимает голову, убирая стетоскоп с груди Дозера. Вытаскивает из ушей трубочки, и прибор виснет у него на шее.

– Вы ветеринар или врач? – спрашивает он Мию.

Я жду. Мне вдруг стало очень любопытно услышать ее ответ.

– Студент-медик, – спокойно отвечает она. – Второй курс.

А я-то думал, что привлекательней она быть уже не может…

Доктор Мия Монро.

Да, в моих глазах по шкале сексапильности она сразу поднялась на миллион делений.

В голове мгновенно замелькали секс-сценарии с участием доктора (Мии) и пациента (меня). Один прекраснее другого.

Доктор Калли отворачивается от нас, идет к металлической тележке, берет шприц.

Я содрогаюсь. Терпеть не могу иголки.

Когда мама проходила курс лечения, ей все время делали уколы.

Ей это лечение не помогло.

Доктор Калли, со шприцем в руке, возвращается к Дозеру.

– Хорошо наложили повязку, – говорит он, обращаясь к Мие, потом смотрит на нас обоих. – Лучше, если вы оба подождете за дверью.

– Колоть будете? – Я кивком показываю на шприц в его руке.

– Не волнуйтесь. Это успокоительное. Больно ему не будет.

Врет. Укол – это больно.

Я делаю шаг вперед.

– Послушайте, мне просто нужно знать… он поправится? – Голос у меня робкий. Такой же, как тогда, в больнице, когда мы узнали, что лечение не помогло. Что мама умрет.

К горлу подступил комок. Глаза заволокло слезами. Собака. Черт возьми, я расчувствовался из-за собаки.

Я прокашлялся.

– Непременно. – Доктор Калли по-доброму улыбнулся.

Медсестра из приемной открыла перед нами дверь. Впервые замечаю на ее халате бейджик с именем – Пенни.

– Подождите в приемной, а я, как только что-то прояснится, сразу же сообщу вам о самочувствии вашего питомца, – пообещала Пенни.

Следом за Мией я иду из кабинета. На пороге останавливаюсь и поворачиваюсь к доктору Калли.

– Помогите ему, доктор.

Он кивает.

Пенни закрывает за нами дверь, оставаясь в кабинете.

Я смотрю на дверь. В глазах опять слезы.

Не будь нюней, Мэттьюз.

– Присядем? – предлагает Мия, стоя у меня за спиной.

Сделав глубокий вдох, я смаргиваю слезы и поворачиваюсь.

И мой опущенный взгляд падает на голый живот Мии.

Он плоский, кожа – бархатная, кремовая. Так и хочется прильнуть к нему губами. Я поднимаю глаза и, конечно же, смотрю на ее грудь.

Стоит ей только вытянуть руки над головой, и я получу полное представление…

Господи помилуй. Что со мной происходит?

Она разодрала свою футболку ради Дозера, которому сейчас оказывает помощь ветеринар, потому что его сбила машина, а я пялюсь на нее, как сексуально озабоченный идиот.

– Футболка за мной. – Я показываю на ее оголенный живот, на который только что смотрел.

Она опускает глаза. Ее щеки окрашивает румянец. Она скрещивает на животе руки, прикрывая обнаженный участок тела.

– Не бери в голову. Это дешевка из «Уолмарта».

Ездит на «Мерседесе» и носит одежду из «Уолмарта»? Хм. Странная девушка.

– Точно?

– Точно.

Кивнув, я поворачиваюсь и иду мимо нее в приемную.

Я знаю, что она идет следом, поэтому, дойдя до стульев, делаю шаг в сторону, предлагая ей сесть первой, потом сажусь рядом.

Видите, я не полный отморозок. Могу быть и джентльменом.

Подавшись вперед всем телом, я упираюсь руками в колени. Они все еще ноют от тяжести Дозера. Наклонившись, я оказался совсем близко к Мие. От нее исходит тот же запах, что я уловил накануне вечером, – аромат ванили.

Нельзя источать столь восхитительное благоухание. Оно действует парализующе. Или, наоборот, непарализующе, если вы меня понимаете.

Не припомню, чтобы прежде я столь страстно желал женщину. Жаль только, что трогать я ее не должен. Вот повезло так повезло.

– Спасибо… за то, что ты сделала для Дозера, – говорю я, не глядя на нее. Если хочу сохранять ясность мысли, лучше по возможности избегать с ней всякого визуального контакта.

– Не за что.

Голос у нее до того нежный, как, наверно, и ее кожа. Нежная, теплая и наверняка упругая…

– Люблю собак, – добавляет она. – Вообще животных люблю. Они намного лучше людей.

Ее голос вдруг наполнился печалью, и я невольно обращаю на нее взгляд.

Уголки ее губ опущены, и я замечаю, что на ней все еще эти ужасные темные очки.

– Ты можешь спокойно снять очки. Здесь мы одни, а я уже видел то, что ты за ними прячешь.

Мия застывает на стуле.

Какое-то время сидит не шелохнувшись. Я даже не уверен, что она дышит. Может, зря я это сказал? Избрал неверную тактику?

Я не хочу ее расстраивать.

Почему? Бог его знает. Обычно мне нет дела до женских чувств. Но с ней все… по-другому.

Она поднимает руку к лицу, медленно стягивает очки.

Я вижу, что ее изящные пальцы дрожат, когда она складывает дужки и, положив очки на колени, прикрывает их ладонями.

Потом я замечаю воспаленные мозоли на костяшках пальцев ее правой руки. Замечаю, потому что они буквально торчат на фоне ее безупречно гладкой кожи.

Может, у нее экзема или еще что.

Я обращаю на нее свой взор.

Ее глаза закрыты. Синяк выделяется на лице.

Во мне снова закипает гнев, такой неистовый, что я мог бы кулаком пробить дыру в стене и все равно не утолил бы свою ярость.

Я стискиваю свои ладони, лежащие на коленях.

– Тот подонок, что сотворил это с тобой…

Прикусив губу, она отводит взгляд в сторону.

Живущий во мне дикарь уже колошматит его в грудь, выбивая из него дух. Никакая женщина такого не заслуживает. Тем более эта. Особенно она.

– Я могу проучить его, Мия. Только скажи, и он свое получит.

Она резко втягивает в себя воздух. Широко распахнув свои голубые глаза, смотрит на меня.

Боже, она умопомрачительна. Даже с подбитым глазом.

А глаза у нее изумительные, как я и полагал. Цвета воды в кальдере[11].

По окончании школы я отправился в путешествие с приятелями – это было до того, как мама заболела, и мне пришлось вернуться домой. Мы были на Ломбоке, на одном из островов Индонезии, и как-то поднялись на гору Ринджани. Там есть кальдера с озером. Благодаря вулканической активности вода в нем горячая круглый год и абсолютно голубая, сотканная из всех оттенков солнечного света, которые проникают в толщу озерной воды, окрашивая ее в цвет неправдоподобной голубизны.

Глаза Мии точно такого цвета, как то озеро.

Отведя от меня взгляд, она начинает изучать свои очки – рассматривает, вертит в руках, – словно от этого зависит ее жизнь.

Я не надеюсь что-то услышать в ответ, да и сам не знаю, что еще сказать.

– Никто меня не бил. Это произошло случайно.

Ее тихие слова резанули меня по сердцу.

Я качаю головой.

– Случайные синяки не прячут так, как ты прячешь свой фингал. Да и твой тон лишний раз подтверждает, что это сделал какой-то подонок.

Она снова смотрит мне в глаза. Взгляд ее неожиданно вспыхивает. Хорошо. Значит, дух борьбы в ней не угас.

– Допустим, меня ударили. Ну и что? Тебе какое дело?