– Что они собираются с ней сделать?

Он стоял рядом с ней, стараясь подбодрить ее.

– Не могу сказать с уверенностью. Но я знаю, что в таких делах у них большой опыт, больше, чем у любого доктора. На них можно положиться.

Женщины расстелили для Мадлон чистую простыню и сняли с нее платье. Одна из них обратилась к Тарквину:

– Вам придется выйти, месье. Мадам Фуссо приступает к осмотру.

– Я останусь, – сказала Ровена Тарквину, когда он протянул ей руку. – Я могу понадобиться Мадлон.

– Очень хорошо. Скоро увидимся.

Но прошло более двух часов, прежде чем дверь снова открылась и его пригласили войти. За это время Тарквин успел переделать немало дел. Он обошел помещения, где играли в карты, кого-то высматривая. Наконец он отыскал некоего элегантно одетого джентльмена и долго беседовал с ним. Тот внимательно слушал Тарквина, не спуская глаз с того, кто сдавал карты, кивая время от времени головой. Затем они пожали друг другу руки, и Тарквин ушел в сопровождении слуги этого господина. Вместе они обошли еще ряд комнат. В одной из них он поговорил с какой-то женщиной, о чем-то распорядился, а затем написал письмо и отдал его слуге.

Когда Тарквину разрешили войти к Мадлон, она, по-видимому, уснула. Серый цвет ее лица стал постепенно исчезать. Она была укрыта чистыми одеялами, а все окровавленные тряпки и лоскутья были выброшены. Ровена сидела возле Мадлон, низко опустив голову. Тарквин подумал, что у нее очень усталый вид. Он присел рядом, облокотясь одной рукой о спинку ее кресла.

Ровена приподняла голову. Их лица оказались совсем близко. Она улыбнулась, и эта ее улыбка ему всегда очень нравилась.

– Мадам Фуссо утверждает, что с Мадлон теперь будет все в порядке. Они ей дали какую-то микстуру, которая активизировала движения ребенка, и массажировали ей живот, чтобы прекратилось кровотечение. Я думаю, что она, – ужаснувшись, Ровена оборвала поток речи и сильно покраснела. Она перестала себя контролировать и высказала то, о чем не положено говорить ни с одним мужчиной. Даже с Тарквином.

И тут она заметила, что Тарквин улыбается ей и уголки его рта как будто излучают лукавую нежность.

– Я распорядился, чтобы вашу кузину поместили в апартаменты графа Валуа, – сказал Тарквин. – Осмелюсь утверждать, что он единственный респектабельный обитатель этого дворца. Он дал понять, что вы покинете его апартаменты с репутацией самых что ни на есть порядочных девушек. А пока он любезно предоставил в ваше распоряжение несколько комнат и слугу. Будет распространен слух, что мисс Карно была сбита каретой де Валуа, когда спасалась бегством из кафе Сильва, где началась драка, и что ее привезли и поместили в его комнаты, чтобы оказать медицинскую помощь. Вашему дяде будет сообщено о случившемся, но несколькими часами позже, так что он до утра не сможет забрать вас обеих отсюда. Я не думаю, чтобы эта история получила широкую огласку. Даже ваши спутники не подозревают, что же случилось на самом деле.

Ровена заморгала. С какой легкостью он уладил это дело, ничего не упустив из виду. Это о нем сказал как-то Веллингтон, что он прирожденный лидер и опытный воин. Она чувствовала, что в этот момент испытывает к нему любовь сильнее, чем когда-либо прежде.

Подняв голову, Ровена увидела, что он склонился над ней, и она оказалась прижатой к креслу кольцом его рук. Губы Тарквина находились так близко от ее, что, казалось, поцелуй неизбежен. Ровена ощущала теплоту, исходящую от его тела, его мужской запах, знакомый, любимый. Ее охватила внезапная острая истома. Совершенно бессознательно она закрыла глаза и потянулась к нему губами.

Жесткие черты лица Тарквина стали приобретать мягкость. Его руки плавно заскользили со спинки кресла к обнаженным плечам Ровены. Его пальцы легкими касаниями трогали ее шелковистую кожу, ласкали ее, постепенно притягивая все ближе. Тарквин подумал о том, что она теперь так близка и желанна и что ему хотелось бы овладеть и насладиться ею.

– Вам пора идти, месье, – строгим голосом произнесла появившаяся в дверях мадам Фуссо. Она погрозила пальчиком Ровене: – Остерегайся его, дочь моя. Джентльменом он бывает не во всякое время.

Ровена покраснела. Наверно, на замечание этой женщины не следовало обижаться, поскольку она, не задавая лишних вопросов и не осуждая Мадлон, помогла им в таком трудном положении. Ведь люди здесь, в Париже, часто бывают жестокими и бессердечными, мелочными и невнимательными. Пусть мадам Фуссо некрасива и не в меру полна, но внимание, доброта и забота, проявленные ею по отношению к Мадлон сегодня вечером, произвели на Ровену большое впечатление.

Тарквин помог Мадлон преодолеть длинный ряд ступенек и проводил ее по коридору в комнаты, предоставленные ей Жаном де Валуа. Ровена шла рядом с Тарквином, чуть сбоку от него. Когда они миновали фонтан в центре длинной галереи, навстречу им вышли из скрытой в тени ниши две молодые женщины. На шее у каждой из них красовалось ожерелье из искусственных камней, а их платья были заколоты крупными безвкусными брошами. Ровена, сразу же определившая, к какой категории относятся эти женщины, разглядывала их с интересом. Но она смутилась и почувствовала себя неловко, когда одна из них захихикала и на плохом английском произнесла:

– Добрый вечер, майор Йорк.

Ровена вскинула глаза на Тарквина, но он быстро прошел мимо молодых женщин, сделав вид, что ничего не слышал.

Экономка графа Валуа впустила их. Она была маленького роста, толстая и, по-видимому особым умом не отличалась.

– Жаль, очень жаль, что карета господина графа сбила несчастную девушку, – пробормотала она. – Но нужно благодарить Бога, что ушибло ее не до смерти. Постель для нее приготовлена, и господин граф распорядился, чтобы в случае необходимости ей была обеспечена помощь доктора.

– Этого не потребуется, – заверил ее Тарквин. – Ей нужен только покой. Сон принесет ей облегчение, если, конечно, ее никто не будет беспокоить.

– Я позабочусь об этом, – пообещала экономка. – Не желают ли месье и мадам чаю?

– Она думает, что мы женаты, – мелькнула у Ровены мысль, и она чуть было громко не рассмеялась. Но ей пришлось сдержаться, так как Тарквин многозначительно посмотрел на нее.

Мадлон уложили в постель, экономка ушла, и теперь Ровена и Тарквин были предоставлены самим себе.

Ровена приподняла голову, чтобы посмотреть на Тарквина. Она была высокого роста, но Тарквин высился над ней словно башня. Ровена заметила, что под левым глазом у него темнеет синяк, и вспомнила, что и ему в тот вечер досталось в потасовке в кафе у Сильва. Может быть, на его руках кровь одного из раненых или умерших: может быть, он сам был ранен в тот вечер, но скрыл это от нее. Она видела, как сильно он прихрамывал, когда нес Мадлон к карете.

– Ровена, что с тобой?

Ее мысли смешались, но при звуке голоса Тарквина она вздрогнула и шлепнула его по спине. Звук удара словно выстрел прозвучал в тишине комнаты. Тарквин с удивлением смотрел на нее.

– У тебя хватило наглости блюсти мою репутацию, – выпалила она голосом, переходящим в визг, – тогда как у тебя самого рыльце в пуху! Я вижу, ты неплохо изучил все углы и закоулки этого дворца, если каждая проститутка, квартирующая здесь, знает тебя по имени! Даже мадам Фуссо наверняка с тобой очень хорошо знакома, если делает вывод, что ты не джентльмен! На что она, разрази тебя гром, намекала? Ты и с ней умудрился переспать? – она закрыла лицо ладонями, как бы пытаясь унять боль от терзавших ее ревнивых мыслей.

– Ровена, уж больно ты нынче сердита. Какая муха тебя укусила?

– Будь я мужчиной, я бы жестоко расправилась с тобой! Вырезала бы ножом твое сердце и втоптала бы его в дорожную пыль! Клянусь, я...

Когда она увидела, что он смеется над ней, ее охватила ярость. Она бросилась на него. Он спокойно вытянул руку, ожидая, что она начнет царапать ему лицо. Но Ровена подступилась к нему, держа кулаки наготове. Несколько дет тому назад Симон, Тьес и братья де Гу в Шартро научили ее, как постоять за себя. Одной рукой, сжатой в кулак, она ударила Тарквина в челюсть, а другой удар пришелся ему в глаз. В голове у него как будто что-то взорвалось, из глаз посыпались искры. Он резко и грубо обхватил ее, пытаясь зажать ее руки, и некоторое время в тишине комнаты слышалось их тяжелое учащенное дыхание. Одной рукой Тарквин обхватил запястья обеих ее рук, а второй крепко обхватил за талию и прижал к своей груди. Кровь шумела в ушах у Ровены. Она услышала, что Тарквин смеется и негромко шепчет ей в ухо:

– Если бы ты была мужчиной, то для меня это была бы потеря.

Ровена дергалась в его объятиях, но не только высвободиться, но и пошевелиться она не могла. Квин так крепко прижал ее к себе, что ей трудно было дышать. Она делала ошибку, пытаясь вырваться. Своим телом она касалась его бедер, и это возбуждало Тарквина. Он хотел обладать ею, она это чувствовала по пульсирующему движению теплоты в нем, и это ощущение сладкой отравой проникало ей в кровь.

– У меня и в мыслях не было пользоваться услугами проститутки здесь, в Пале-Рояле, или в ином каком месте в Париже, – впивался голос Тарквина ей в ухо. Его дыхание стало прерывистым, как и у нее.

– Тогда откуда же они знают тебя?

– Я часто приходил сюда в течение последней недели за своими солдатами. У солдат считается нормальным напиться до чертиков и ночевать у проституток, так что на поверке они нередко отсутствуют, вот и приходится их собирать.

Ровена гневно посмотрела на него.

– А я считаю, что собирать их должен не ты, а их непосредственный командир.

– Нет, мне это тоже приходится делать. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что их не ограбили или не убили, пока они продрыхнутся. Твои соотечественники, Ровена, не смирились с поражением. Они ненавидят англичан не меньше, чем раньше.

Тарквин чувствовал, как она дрожит, и знал, что она думает о трагическом происшествии в кафе у Сильва. Он ослабил руки, стал с ней более ласков. Губами он касался ее волос.

– Было бы ошибочным винить одних французов за их враждебность, – сказал он примирительным тоном. – Мы, англичане, испытываем по отношению к французам столь же сильную неприязнь, как и они к нам.

Ровена посмотрела ему в глаза. Казалось, ее страх и гнев уже не властны над ней. Она тесно прижалась к нему, ее глаза были полуприкрыты и время от времени, когда она вскидывала их на Тарквина, в них темными змейками проскальзывали сполохи страсти. Заглянув в бездонную глубину ее глаз, Тарквин почувствовал, что ему трудно сдерживать себя. Он перестал удерживать Ровену в сковывающих объятиях и, обхватив ладонями ее круглые ягодицы, стал притягивать ее к себе. Теперь только ее тонкая шаль и платье служили препятствием их телесному сближению.

Ровена привстала на цыпочках, ее губы касались линии подбородка Квина.

– Я хочу тебя любить, – прошептала она ему.

– Но ведь всего несколько минут назад ты готова была растерзать меня, – беззлобно и даже весело сказал Тарквин.

– Пойми, Квин, – мягко произнесла Ровена, томно прижимаясь к нему, – прошел не один месяц. Я считала, что ты отправился в Америку и что нам с тобой уже не суждено будет свидеться.

– Такие же мысли приходили и мне на ум, – признался он срывающимся от сильного желания голосом.

– А мы не потревожим Мадлон? – спросила Ровена, прикасаясь своими губами к губам Тарквина.

– У Мадлон теперь крепкий сон, опасность для нее миновала. Кроме того, за ней обещала присмотреть та женщина.

Тарквин медленными движениями стал поглаживать Ровене грудь и развязывать тесемки на ее платье.

– Я послал слугу с письмом к твоему дяде, – продолжал он, наклонив голову к ее груди и касаясь языком сосков. – Валуа сегодня тоже куда-то ушел, так что нам никто не помешает. Наверху над нами имеется другая спальня, и если мы закроем дверь...

– А экономка, она ведь догадается...

Это был не столько вопрос, сколько вздох. Тарквин стал целовать Ровену медленно, страстно, постепенно возбуждая в ней чувственное желание.

– Какое это имеет значение, – сказал он шепотом. – Она думает, что мы муж и жена.

Ровена не произнесла больше ни слова – ни тогда, когда он взял ее на руки и понес в другую комнату, ни тогда, когда он уложил ее на парчовое покрывало и стал нетерпеливо снимать с нее одежду. Ее волосы цвета чеканного золота живописно выделялись на темно-зеленом фоне кровати.

– Потерпи немного, любовь моя, – прошептал он, расстегивая рубашку.

Ровена лежала обнаженной. Тарквин прижался к ней во всю длину своего жаркого тела и стал ее целовать. Ровена изогнулась под ним, постанывая от наслаждения. Ей доставляло удовольствие, когда его гибкое, упругое, излучающее мужскую энергию тело властно овладевало ее нежной женственной плотью. Он опустил голову, захватывая ртом ее полные, округлые соски, нежно проводя по ним языком, пока ее не начинала пронизывать сладкая дрожь. Своим языком Тарквин стал щекотать ее небо, и это очень сильно возбуждало Ровену. Она постанывала от удовольствия, поводя бедрами, инстинктивно подстраиваясь к его движениям.