Эллен Марш - Бегство от грез

– Саиб... – начал было ординарец.

– Тихо, Исмаил! – Квин резко отодвинулся от Ровены, рот его побелел, а глаза стали такими темными, что, казалось, вот-вот прожгут ее насквозь.

– Полагаю, что тем человеком, с которым вы встречались на площади Согласия в ту ночь, был Джейми? И в Тюильри, когда стреляли в Веллингтона? Возможно, мне должно было бы быть приятно, что вы не завели романа за моей спиной, как я сначала подумал. Но все, чего я хочу – это знать, почему вы думали, что должны держать присутствие Джейми в тайне от меня? Почему ни один из вас не счел возможным удостоить меня своим доверием? Может, если вы расскажете мне, он не умрет сейчас там, наверху. Может, я сумею предотвратить это!

Он резко отвернулся от Ровены, которая в отчаянии перевела взгляд на Исмаила.

– Саиб, – опять попытался вступить патан.

– Молчи, Исмаил! Я думал, что могу полагаться на тебя во всем, теперь я вижу, что ошибся. И вы, Ровена! – Тарквин в гневе обошел вокруг нее. – Не могу поверить, что вы в самом деле настолько глупы, чтобы отправиться в Клиши, и что ты, Исмаил, позволил ей встретиться с Луисом! Вы что, потеряли рассудок?

– Я... я только пыталась помочь.

– Вмешиваясь снова? – в голосе Квина больше не было злости, вдруг он стал спокойным и мрачным – финал оказался более холодным, без каких-либо проявлений ярости. – Я устал говорить об этом, Ровена. И считаю, что мы никогда не должны больше видеть друг друга после сегодняшней ночи.

Быстрыми шагами Квин решительно покинул комнату, оставив после себя оглушительную тишину.

Некоторое время никто не двигался. Затем деревянной походкой Ровена приблизилась к столу.

– Идите сюда, Исмаил, – неуверенно произнесла она. – Я знаю, вы голодны. Съешьте что-нибудь.

– Благодарю, мэм-саиб, – начал Исмаил, но его слова потонули в звуке разбитого фарфора. Оглянувшись, он увидел, что кофейник выскользнул из рук Ровены и разбился о край стола. Исмаил бросился помочь ей, но она схватилась за голову, и он молча наблюдал, как она собрала осколки и быстро вынесла их из комнаты.

Длинная аллея смоковниц, ведущая в Шартро, золотилась под лучами полуденного солнца. Ноябрь в здешних краях обычно был месяцем туманов и холодных утренников, но в этом году осень запаздывала. На склонах холмов уже сняли последний урожай с виноградников. Розы в саду еще цвели, хотя их лепестки на кончиках побурели, и каждый новый порыв ветра разносил их через дорожку.

Цветы лета – величавые лилии, стройные дельфиниумы, пышные английские маргаритки – теперь отцвели, уступив место крупным, тяжелым бронзовым и желтым астрам, которые горели вдоль дорожек и садовых скамеек. Длинные ряды их с обеих сторон украшали главные двери дома, и Тереза Прудон, останавливаясь на широких ступенях, срывала цветок и вставляла его в корсаж своего рабочего платья. Она была хорошенькой девушкой, с тонкой фигуркой, выразительным личиком и острым язычком: ее синие глаза светились умом, сообразительностью и энергией юности. Бывало, ее дерзкие реплики раздражали домоуправительницу Агнесу Штольц, но Тереза была хорошей работницей, все делала так, как требовалось, и по этой причине фрау Штольц не часто призывала ее к дисциплине.

– Ах, но фрау Штольц сильно рассердилась бы, если бы могла видеть меня сейчас, – подумала Тереза, всматриваясь в безлюдную аллею. Бабочки-капустницы порхали вдоль травянистого бордюра, издали доносилось мычание скота. В остальном царила полная безмятежная тишина, которая бывает только в деревне, и Терезе хотелось, чтобы она как можно дольше не нарушалась ни цокающими копытами, ни грохочущими колесами.

Сегодня ожидали приезда из Парижа Карно.

В течение нескольких дней Тереза и новая девушка Мари убирали дом в ожидании их прибытия, вытирали пыль с мебели, чистили столовое серебро, канделябры, фарфоровые и стеклянные безделушки, украшавшие каминную полку, а также доспехи и оружие в комнатах нижнего этажа. Теперь наконец все было готово. В каждой комнате стояли срезанные цветы, кладовая и кухня были полны провизии и свежих товаров.

Тереза сама подготовила спальни: с синими васильками для мадемуазель де Вернар, большие апартаменты для мадам Карно – месье Карно пока остался в Париже, и прекрасная комната для гостя, английского офицера по фамилии Йорк. Вдовий дом был также приготовлен в ужасной спешке: держали пари, что только что вышедшая замуж Жюстина Карно приедет сюда пожить со своим мужем. Месье Симон уже забился в свою старую комнату в главном доме в ожидании событий.

Тереза чувствовала легкую дрожь возбуждения. Выло трудно поверить, что мадемуазель Жюсси вышла замуж, да еще и за англичанина! Хотя грустно было узнать, что ее муж тяжело болен и нет надежды на выздоровление. В письме из Парижа говорилось только, что он ранен в стычке с проклятыми бонапартистами. Месье Симон громко прочитал об этом вслух. В общем, семья решила, что мужу Жюстины лучше уехать из города.

У Терезы защемило сердце. Бедная мадемуазель Жюстина! Как ужасно выйти замуж и, может быть, стать вдовой через месяц!

Тереза собиралась выйти замуж в конце будущего лета, если она правильно все рассчитает. Не так давно она начала шить свадебное платье в ожидании этого события и почти каждую ночь при свете свечи у постели составляла все увеличивающийся список гостей. В самом деле все было уже спланировано, за исключением такой незначительной мелочи, как жених. Она еще не сказала месье Симону, что остановила свой выбор на нем.

– Он полагает, что я просто одинокая девушка, слишком молодая и бедная для него, – думала Тереза, взбегая и спускаясь по ступенькам. – Но мне почти столько же лет, как и мадемуазель Жюсси, и моя семья почти такая же состоятельная, как и его.

Действительно, до начала террора Прудоны принадлежали к аристократии, о чем мать Терезы никогда не позволяла забывать своей дочери. Прадед Терезы был маркиз де Тоичпоп, который доблестно погиб на гильотине, а отец – известным марсельским купцом, который перевез семью в Швейцарию, когда началась революция. Несколько лет спустя он опять вернулся во Францию и восстановил свои прежние связи.

– Я не бедная добыча, – подумала Тереза, уперев руки в узкие мальчишеские бедра и расхаживая вверх и вниз по ступенькам. – Вряд ли месье Симон мог бы сделать выбор лучше.

Казалось, кто-то пронюхал о ее намерениях, потому что хихикающая внизу под лестницей служанка Мари осмелилась предложить подходящих невест для их хозяина: великовозрастных сестер Гие – лучше Анетту, которая не то чтобы уродлива, просто очень некрасива: или беззубую племянницу барона Отарда: или, прости Господи, ту язвительную интриганку Жанетт Клюзо, дочь бондаря из Шартро-сюр-Шаранта, которой очень хотелось занять в доме место горничной, до того как Тереза не поняла ее намерений и не прогнала ее половой щеткой.

– Все они зарятся только на его богатство, – презрительно подумала Тереза. – И теперь, когда у него снова есть деньги, они вдруг воспылали к нему высокими чувствами.

– Ах, и вы здесь, Тереза!

Девушка быстро обернулась, но это была не фрау Штольц, пришедшая бранить ее на своем грубом прусском языке за пренебрежение своими обязанностями.

Это был сам появившийся из сада месье Симон, который, увидев Терезу, подмигнул ей.

– Ожидаете карету на всякий случай?

– О нет, месье!

Тереза схватила метлу, прислоненную к двери.

– Я здесь подметаю, – и стала энергично мести каменную дорожку.

Краем глаза она наблюдала, как Симон подошел к скамейке и сел, вытянув длинные ноги. Он, казалось, забыл о ней. Она знала, что должна сохранять терпение и что он в конце концов будет видеть только ее, но все же ее руки горели от желания разломать эту самую метлу об его ничего не подозревающую голову.

– Тереза!

Она остановилась, подняв голову и повернув шею, и увидела фрау Штольц, смотрящую на нее из окна второго этажа.

– Да, мадам?

– Мне кажется, у одной из собак влажный коврик. Немедленно зайди сюда и вынеси его!

– Да, мадам!

Черт, черт, черт! Как она могла это упустить!

– Едут! – вдруг воскликнул Симон, вставая со скамейки.

Тереза быстро повернулась, чтобы увидеть их.

Да! Это были они. Пыльный экипаж, нагруженный сундуками и коробками, ехал по залитой солнцем аллее. Двое верховых сопровождали его, замедляя бег лошадей, в то время как Симон торопился им навстречу. Тереза оставила свою метлу и, забыв обо всем, наблюдала, как останавливается вырвавшаяся вперед лошадь и как сидевшая в седле девушка, спрыгнув вниз, обнимает Симона. Огненно-рыжие волосы, освобожденные из-под высокой шляпы, рассыпались по ее плечам, и Тереза успокоилась. Это всего лишь мадемуазель Ровена, сестра месье Симона.

Тереза была принята на работу едва ли не за неделю до того, как мадемуазель де Бернар, ее кузина и тетя отправились в Париж, но она сразу решила за это время, что любит свою молодую хозяйку. И в этом не было ничего удивительного. Мадемуазель де Бернар говорила то, что думала, поступала по справедливости, и, хотя смерть кузена Феликса опечалила ее, в Ровене была какая-то сила, которая поразила отзывчивую струну в сердце горничной.

– Она выглядит очень усталой, – подумала Тереза, – и тем не менее прекрасна.

Ровена была в светло-синей амазонке, прекрасно сидевшей на ее тонкой фигуре и необыкновенно шедшей к цвету ее волос, которые, казалось, излучали золотой свет. Тереза глубоко вздохнула, ее юное сердце наполнилось романтической тоской. О, как чудесно выглядеть такой тонкой, изящной и очаровательно-растрепанной после долгого путешествия верхом!

– Добро пожаловать обратно в Шартро, майор Йорк, – услышала она слова Симона, дружески протягивающего руку спешившемуся с другой лошади мужчине.

– Квин, – уточнил он. – Мы теперь родственники благодаря браку вашей кузины и моего брата, – продолжил он на превосходном французском.

У Терезы перехватило дыхание – настолько понравился ей этот мужчина. Он был высокого роста, на целую голову выше Симона и также очень мужественным.

– Комната Джейми готова? – спросила Ровена, обращаясь к своему брату.

– Несколько дней назад. И скоро должен быть доктор, – голос Симона смягчился. – Как он, Ровена?

– Боюсь, что не очень хорошо.

На мгновение глаза Ровены де Бернар печально остановились на лице майора Йорка, и Тереза, заинтересовавшись, подняла голову.

Но англичанин, даже не взглянул на Ровену, а вместо этого стал снимать перчатки и пошел, разговаривал с Симоном, а мадемуазель де Бернар отвернулась, как будто его не существовало.

Арманд вышел из конюшни и взял лошадь под уздцы. Майор Йорк, прихрамывая, шел впереди, чтобы открыть дверь, и Тереза бросила взгляд на лицо Жюстины, бледное и искаженное. Мадам Карно находилась рядом с дочерью, а напротив сидела горничная, молодая, хорошенькая и пухленькая. Брови Терезы поползли вверх от неожиданного появления возможной соперницы. Затем мужчины все вместе вынесли из экипажа мужа Жюстины. Когда Тереза увидела его запавшие щеки и смертельно бледное лицо, она невольно схватилась за рот.

– Какая комната, Тереза?

Ровена де Бернар поднималась по ступенькам, приподнимая юбки руками в перчатках.

– Свадебные покои во Вдовьем доме, – быстро сказала Тереза. – Я пойду вперед и открою двери.

Под свадебными покоями подразумевались комнаты отдыха Вдовьего дома. Они были не такими элегантными, как в Большом доме, стоявшем через газон, хотя недостаток внешней пышности был решен в пользу очаровательного уюта. Джулиана де Бернар была последней, кто перестраивал дом, она предпочитала жить просто и потому здесь было совсем немного мебели, меньше, чем обычно принято для комфорта. Деревянные полы прикрывало несколько простых ковров, стены были без фризов и украшений, но с гравюрами и акварелями: несколько красивых кафельных печей обогревало комнату.

Это был прелестный, уютный и теплый дом, совершенно без претензий. Его большие окна выходили в сад, а дальше открывались лесные просторы, радовавшие глаз солнечным светом и зеленью. Самая большая кровать в брачных покоях Синей комнаты была покрыта темно-синим покрывалом, такого же цвета были бархатные занавеси на окнах и полог кровати. Джейми перенесли сюда и уложили. Глядя на него, никто не мог бы с уверенностью сказать, что он еще жив. Его лицо казалось совершенно серым, а дыхание почти незаметным. Кровавая слюна скопилась в уголках его рта. Жюстина Йорк мягкими спокойными движениями вытирала ее влажным носовым платком.

– Горячей воды, Тереза, – приказала сопровождавшая Жюстину фрау Штольц, проявляя свою обычную деловитую озабоченность. – Мы оботрем его перед тем, как придет доктор.

Переступив порог, Тереза почти столкнулась с Мари, пухленькой служанкой с нижнего этажа, которая поднималась по лестнице с дополнительными подушками и пледами.